Ужас в музее - Говард Лавкрафт

Однако перейду к сути дела. Существо, которое здесь содержится, можно назвать жертвой проклятия Йига — физически живой жертвой. Мы не допускаем к нему наших сиделок, хотя большинство знает о нем. Только двум своим старым надежным работникам я разрешаю кормить существо и убирать за ним — раньше их было трое, но старина Стивенс скончался несколько лет назад. Полагаю, в скором времени мне придется приставить к нему новых людей, ибо оно, похоже, не стареет и не меняется, а мы, старики, не будем жить вечно. Возможно, в недалеком будущем сложатся этические нормы, которые позволят нам милосердно избавить беднягу от мук, — трудно сказать.

Вы заметили единственное подвальное окно с матовым стеклом в восточном крыле здания, когда подъезжали по аллее? Там-то оно и содержится. Я сам отведу вас туда сейчас. Вам не нужно ничего комментировать. Просто загляните в смотровое окошко и возблагодарите Бога за то, что освещение там тусклое. Затем я расскажу вам историю — во всяком случае, постараюсь изложить в связной последовательности все известные мне факты.

Мы бесшумно спустились по лестнице и молча зашагали по коридорам пустынного с виду подвала. Через несколько минут доктор Макнейл отпер стальную дверь, выкрашенную в серый цвет, но за ней оказался лишь следующий коридор. Наконец он остановился перед дверью с табличкой «В-116», отодвинул щиток узкого смотрового окошка, в которое мог заглянуть, только поднявшись на цыпочки, и несколько раз ударил кулаком по окрашенному металлу, словно желая разбудить обитателя помещения, кем бы он ни был.

Из открытого отверстия слабо потянуло зловонием, и мне почудилось, будто в ответ на стук раздалось тихое шипение. Доктор знаком велел мне занять его место у окошка, что я и сделал, испытывая беспричинную дрожь, с каждым мигом становившуюся все сильнее. Сквозь зарешеченное наружное окно с матовым стеклом, расположенное у самой земли, проникал лишь слабый, неверный свет, и мне пришлось напряженно вглядываться в смрадную сумрачную каморку несколько секунд, прежде чем я различил некое существо, которое ползало, извиваясь, по устланному соломой полу, изредка испуская бессмысленные шипящие звуки. Потом неясные очертания начали обретать четкость, и я увидел, что оно имеет отдаленное сходство с человеком, распластавшимся на животе. В предобморочном состоянии я схватился за дверную ручку, чтобы удержаться на ногах.

Сие шевелящееся тело имело размеры, приближенные к человеческим, и на нем не было никакой одежды. Голое, абсолютно безволосое существо, чья темная гладкая спина казалась слегка чешуйчатой в зловещем тусклом свете. В области лопаток коричневатую кожу испещряли крупные пятна, а голова у него была поразительно плоской. Когда оно с шипением посмотрело на меня, я увидел черные глазки-бусинки, чрезвычайно похожие на человеческие, но не нашел в себе сил вглядеться в них получше. Они же вперились в меня до жути пристально, и я, задохнувшись от ужаса, резко задвинул щиток, оставив мерзкую тварь ползать там по соломе в призрачном полумраке. Видимо, я слегка пошатнулся, ибо доктор проворно подхватил меня под руку и повел прочь. Я, заикаясь, бормотал снова и снова: «Н-но ради всего с-святого, что это?»

Доктор Макнейл поведал мне обещанную историю в своем кабинете, где я бессильно рухнул в кресло напротив него. Золотые и багровые краски заката сменились лиловыми тонами сумерек, но я по-прежнему сидел неподвижно, объятый трепетом. Каждый телефонный звонок, каждый гудок зуммера внутренней сигнализации приводили меня в крайнее раздражение, и я проклинал медсестер и ассистентов, которые время от времени стучали в дверь и ненадолго вызывали доктора в приемную. Наступила ночь, и я обрадовался, когда мой хозяин включил все лампы. Хотя я был ученым, мой исследовательский пыл заметно поугас рядом с владевшим мной экстатическим страхом, какой, наверное, испытывает малый ребенок, с замиранием сердца слушающий страшные сказки, что рассказывают шепотом у камина.

Насколько я понял, Йиг — змеебог населяющих центральные равнины племен и предположительный прообраз Кетцалькоатля или Кукулькана,[48] чей культ распространен южнее, — являлся странным полуантропоморфным демоном с крайне непредсказуемым и вздорным нравом. Он не воплощал собой абсолютное зло и обычно относился вполне благосклонно ко всем, кто воздавал должное почтение ему и его детям, змеям. Но по осени Йиг становился кровожадным сверх всякой меры, и его приходилось отгонять с помощью определенных ритуалов. Вот почему на землях племен пауни, вичита и кэддо в августе, сентябре и октябре неумолчно рокотали тамтамы. Вот почему шаманы извлекали странные звуки из своих трещоток и свистулек, удивительно похожих на те, какими пользовались ацтеки и майя.

Главной чертой Йига была неизбывная любовь к своим детям — любовь настолько сильная, что краснокожие даже в целях самозащиты боялись убивать гремучих змей, в изобилии водившихся в тамошних краях. В тайных преданиях, передававшихся из уст в уста боязливым шепотом, говорилось о страшной мести Йига тем смертным, кто выказывал пренебрежение к нему или причинял вред его ползучему потомству. Обычно он превращал свою жертву в змею, предварительно хорошенько помучив.

В былые времена на Индейской территории,[49] продолжал доктор, образ Йига не окутывала непроницаемая завеса тайны. Равнинные племена, менее осторожные, чем кочевники пустынь и оседлые индейцы, вполне свободно рассказывали о своих легендах и осенних ритуалах первым индейским агентам, и потому значительная часть знания распространилась по соседним областям, заселенным белыми первопроходцами. Великий страх пришел в пору «земельной лихорадки» 1889 года, когда вдруг распространились слухи о разных невероятных происшествиях, подтвержденные до жути реальными фактами. Индейцы говорили, что пришлые белые люди не умеют ладить с Йигом, и впоследствии первые поселенцы признали их правоту. Ныне ни один старожил в средней Оклахоме, белый или краснокожий, ни за какие блага не станет говорить об Йиге, разве только туманными намеками. Но в конечном счете, добавил доктор, без особой необходимости выразительно повышая голос, единственное реальное свидетельство страшного проклятия змеебога следует приписать скорее прискорбному стечению трагических обстоятельств, нежели действию колдовских сил. Все случившееся воистину ужасно, но вполне объяснимо с научной точки зрения — даже заключительная часть трагедии, в свое время вызвавшая много споров.

Доктор Макнейл умолк и прочистил горло, прежде чем перейти к самой истории, и меня охватила дрожь возбуждения, какую испытываешь, когда поднимается театральный занавес. Итак, все началось весной 1889 года, когда Уокер Дэвис со своей женой Одри покинул Арканзас с намерением обосноваться на новых общественных землях, а развязка произошла в краю племени вичита — к северу от реки Вичита, на территории нынешнего округа Кэддо. Сейчас там появилась деревушка под названием Бингер, через которую проходит железная дорога, но в остальном местность изменилась меньше, чем остальные области Оклахомы. Там по-прежнему живут фермеры и скотоводы, процветающие в наши дни, поскольку обширные нефтяные месторождения находятся довольно далеко оттуда.