Крылатая смерть (сборник) - Дональд Уондри

Глава 9

По дороге они разговаривали только по необходимости, занятые каждый своими мыслями. Хэнк Дэвис был среди них самой простой душой, он пришел в норму первым. Доктор — наиболее сложно устроенная личность — был поколеблен в самых основах своих материалистических воззрений. Ему требовалось гораздо больше времени, чтобы прийти в себя. Симпсон вышел из приключения с наименьшими потерями. Он не потерял друга, как Хэнк, не поколебал своей веры, как его дядя. Студент-богослов даже объяснил для себя все происшедшее, насколько это было возможно, непротиворечиво. По его мнению, здесь, в нетронутых цивилизацией, забытых Богом местах, в людях иногда просыпается дремлющая до поры до времени в укромных уголках их душ первобытное зло, а иначе говоря, Сатана. В обычное время он сидит, подавленный молитвами и Церковью, но, дождавшись своего часа, выскакивает на простор и одерживает вверх над слабыми душами: пугает, рождает химеры, то есть галлюцинации, и, как может, вводит в грех добрых христиан.

Дядя, конечно, не согласился с доводами племянника, но никогда не обсуждал их, а только качал головой. Правда, однажды, много лет спустя, он проговорился.

— Знаешь, мой дорогой, — сказал он уже к тому времени не студенту, а молодому священнику, — что запахи не передаются телепатически или внушением? Как мы могли все вместе почувствовать похожий запах, если это была коллективная галлюцинация, как утверждаешь ты? " Это был их единственный разговор на запретную тему. А в тот раз они все-таки встретили Дефо, настоящего Дефо, неподдельного. В лагере. До сих пор остается загадкой, как он один, без снаряжения и припасов, без лодки, нашел дорогу и не погиб. Запах от него так сильно испугал индейца Пунка, что тот почти повторил подвиг пропахшего бедняги скитальца: тоже ушел без особой экипировки в стойбище своего племени, несмотря на (строжайший приказ оставаться сторожем и хранителем очага до возвращения хозяина. В отсутствие повара Джозеф чуть не погиб от голода, потому что очень изменился, мягко говоря: разучился не только зажигать спички, но и многое другое. Словно из прежнего Дефо вынули душу, всю без остатка. Осталась пустая телесная оболочка: неподвижное лицо, оцепенелый взгляд, вялые, бессмысленные движения. Оживлялся он, только когда ел лосятину. Тогда он жутко улыбался и говорил: "Я — проклятый пожиратель лосей". Любую другую пищу он не мог переваривать, извергая из себя. Но страшнее улыбки был его тонкий детский просящий голосок, которым он жаловался, что "ноги жжет". Это было похоже на правду, потому что ступни у него обморозило. Он никого не узнавал и ничего не помнил. Было ясно, что он уже не жилец. Протянув еще несколько недель, он умер.

По всей округе пронеслась новость, что один из белых охотников "видел Вендиго".

К О Н Е Ц

Говард Филлипс Лавкрафт, Зелия Бишоп

Курган

I

Прошло совсем немного времени с тех пор, как развеялась дымка таинственности, некогда окутывавшая западно-американские земли. Такое положение вещей, на мой взгляд, во многом объясняется тем, что сама по себе американская цивилизация еще слишком молода: современные археологические исследования продолжают открывать все новые и новые страницы жизни, которая возникала и приходила в упадок среди бескрайних прерий и горных вершин; народы приходили и уходили, достигали могущества и необъяснимо исчезали на этом континенте задолго до начала истории. Когда испанские конкистадоры высадились на берегах Мексики, их встретили сказочные города ацтеков и инков — увы, лишь жалкие остатки прежних, канувших в небытие цивилизаций.

Едва ли кто из нас всерьез задумывался о прошлом селения Пуэбло, возраст которого, по самым скромным подсчетам, приближается к трем тысячелетиям. Мы, не моргнув глазом, принимаем заявление ученых-археологов, относящих первобытную культуру на территории Мексики к семнадцатому или восемнадцатому тысячелетию до Рождества Христова. До нас доходят слухи и о более древних цивилизациях, о пещерных городах, обитатели которых были современниками давно исчезнувших с лица земли животных; о племенах троглодитов, единственным материальным свидетельством в пользу существования которых являются случайные находки костяных обломков и нехитрых орудий. Увы, новизна восприятия недолго тешит человеческое воображение. Давно замечено, что европейцы гораздо лучше нас, американцев, улавливают самый дух незапамятной древности; отчетливее воспринимают глубинный ток жизни. Всего пару лет назад мне довелось читать работу одного британского этнографа, так описавшего штат Аризона: «…туманный край, полный легенд и седых преданий… тем более притягательный вследствие своей неизведанности — древняя, ожидающая своего часа страна».

И все же, несмотря на это распространенное мнение, я совершенно уверен, что гораздо глубже любого европейца постигаю ошеломляющую, невыразимую словами древность западных земель Моя уверенность во многом проистекает из случая, происшедшего со мной в 1928 году: я с радостью приписал бы его наполовину или даже на три четверти воображению, однако до сих пор не могу забыть его — столь сильный след он оставил в памяти.

Это произошло в Оклахоме, куда меня привели этнографические исследования; в лесных дебрях этого штата мне и раньше приходилось сталкиваться с весьма странными, трудно поддающимися объяснению явлениями. Прошу вас, не заблуждайтесь: Оклахома и теперь — всего лишь форпост на границе освоенных и пионерских земель. Здесь обитают древние племена, сохранившие свои предания и обычаи; сердце опасно приближается к роковой черте, когда над притихшими осенними равнинами разносится беспрерывное эхо тамтамов. Я белый, родился и вырос на восточном побережье, но не стану скрывать, что и по сей день меня повергают в трепет заклинания Отца Змей, Йига. Я слишком многое повидал и узнал, чтобы предаваться пустому тщеславию, выдавая себя за «умудренного опытом» ценителя магических преданий.

В Оклахому я приехал, чтобы на месте проследить и сравнить с уже известными одну из многочисленных историй о призраках, бытующую среди тамошних белых поселенцев. Заметное индейское влияние, отличавшее эту историю, побуждало меня предположить, что она имеет и совершенно индейский источник. Признаться, они были весьма любопытны, эти передаваемые по вечерам, возле походного костра повествования о загробных видениях. И хотя в изложении белых людей они звучали просто и безыскусно, для посвященного уха была очевидной их связь с отдаленными и туманнейшими областями мифологии аборигенов. Практически все истории были связаны с огромным курганом, одиноко протянувшимся в западной части штата. Его искусственное происхождение, не вызывавшее сомнений даже у скептиков, придавало зловещий колорит местному фольклору.