Трон сломленных богов - Эмбер Николь

она была такой красивой. Ничто в ней не могло меня напугать, как бы она ни старалась. Клыки, глаза, каждая часть ее тела по-прежнему принадлежала ей, и она была единственной, кого я хотел. Я тосковал по ней: по густым ресницам, по пухлым чувственным губам, теперь накрашенным темно-алой помадой, по волосам, зачесанным назад и опускающимся на спину. Я видел, как ее изменили потеря Габриэллы и вся выпитая ею кровь, но для меня она все еще была милой, самоотверженной, заботливой, пламенной Дианной.

– Что ж, как пожелаешь. Я буду честна.

В ее глазах мелькнул проблеск чувств, и разъяренная, жестокая Дианна на секунду исчезла. Она сглотнула, продолжая смотреть на меня.

– Это была пустая трата времени. Каждая секунда, проведенная с тобой, была пустой тратой времени. Ты был средством для достижения цели. Ты должен был обеспечить безопасность моей сестры, но тебе не удалось даже это. Мне следовало уйти, как только у меня появилась такая возможность. Любой, у кого есть мозги, так бы и поступил. Теперь она мертва, и ты виноват в этом не меньше меня, потому что мы не смогли удержать наши чертовы руки подальше друг от друга. Каден убил ее из-за тебя и из-за меня. Мне в очередной раз напомнили, что я не обычная девушка, влюбленная в обычного парня, который дарит ей цветы и говорит, что она красивая. Я была глупа, думая, что в моей жизни может быть хоть что-то нормальное. Я была слабой, жалкой и не осознавала, что вся нормальность умерла в ту самую секунду, когда Каден свернул мне шею в горящей пустыне. Хочешь честности? Я больше никогда не буду такой.

Вот оно. Дианна пыталась спрятаться за насилием и любовниками, используя это как броню, чтобы защитить свое разбитое сердце. Она оставила послание, пытаясь доказать мне, что ее действительно больше нет. И все же я чувствовал, что это ложь. Она была Дианной, моей Дианной, и я ясно видел, насколько она сломлена. Слова, которые она бросила в мой адрес, должны были ранить меня, но они были порождением ее непреодолимого горя и боли. Той же боли, что пронзила и мою душу, когда пал Раширим.

– Ты ошибаешься, Дианна. Ты пытаешься убедить себя, но знаешь, что я бы сделал все для тебя и твоей сестры. Ты можешь винить себя и меня, но это ее не вернет.

Мое сердце замерло. Она повернулась ко мне, ее глаза загорелись чуть ярче.

– Я все еще беспокоюсь о тебе. Нуждаюсь в тебе. Хочу тебя. И всегда буду.

– В таком случае это твои проблемы, потому что я в тебе не нуждаюсь. Не после того, как это отняло у меня все. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Ты этого не стоишь.

Я задел нерв, и она нанесла ответный удар:

– Не пытайся меня провоцировать. Я знаю тебя, даже если тебе это не нравится. Тебе не все равно. Я знаю, что я чувствовал тогда, и я знаю, что чувствовала ты. Это было более чем реально. Я уверен, что твои чувства остались прежними, и не остановлюсь ни перед чем, чтобы вернуть тебя. Я не позволю тебе страдать в одиночестве. Ты знаешь, что я не шучу. Я слишком упрямый.

По небу с шипением пронеслась молния. Она подняла взгляд, и уголок ее губ изогнулся. Сглотнув, она запрокинула голову.

– О нас пишут истории. Я, Иг’Моррутен, и ты, Самкиэль, Губитель Мира. Два существа, которым суждено проливать кровь друг друга, пока космос не превратится в пыль. – Она посмотрела на меня, наши взгляды встретились. – А не трахаться.

Я пожал плечами, игнорируя бурю.

– Что ж, времена меняются.

Дианна улыбнулась, но на лице мелькнуло раздражение. Она хлопнула в ладоши.

– Что ж, было весело, Самкиэль, но мне нужно убить одну ведьму. Так что…

Я знал, что она делает. Ее попытка закончить разговор была очевидна, но дело было не только в этом. Я знал, что она испытывает лучше, чем кто-либо. Когда мой отец умер, я уничтожил Раширим и заточил себя в обломках своего мира. Она же запирала свои эмоции внутри, пытаясь оттолкнуть меня, пытаясь забыть меня, пытаясь не чувствовать.

– Дианна.

Я сделал шаг вперед. Темное кольцо на ее пальце сверкнуло, в руке появился острый, зазубренный костяной меч, и она вытянула его между нами.

От удивления я замер на месте, живот скрутило. Невероятно.

– Как?

Мой голос превратился в прерывистый шепот.

Она вызвала меч из кольца. Невозможно, чтобы она обладала такой магией.

– Еще одно честное признание. Я помню все, чему ты меня учил. Как сражаться, быть быстрее, как уничтожить кого-то гораздо более сильного, чем я, как стать смертоносной. Каждую мелочь, которую ты показывал мне в том особняке, когда просто хотел быть рядом после нашей никчемной ссоры. Я помню каждое твое слово, включая то, что нужно всегда иметь при себе оружие. – Она окинула клинок оценивающим взглядом. – Камилла сделала его для меня. Понадобилось некоторое время, но все получилось.

– Для этого она тебе понадобилась? Чтобы сразиться со мной?

Почему при этой мысли во мне вспыхнули ярость и ревность?

– Я знала, что ты будешь мешать. Спасение людей заложено в твоей ДНК, в крови, бегущей в твоих безупречных венах. Скажи честно, разве это не круто? Должна признать, что кольца с оружием – действительно отличная идея.

Камилла сотворила кольцо с клинком. Я знал, что ее магии не было равных, но не подозревал насколько. А теперь две самые могущественные женщины, которых я знал, объединили свои силы.

– Я существо, рожденное из хаоса, рожденное, чтобы тебя уничтожить. – Она подняла клинок, направив его на меня. – Ты защитник всех двенадцати миров и каждого измерения между ними. Станем ли мы теми, кем нам суждено быть, милый?

Она двигалась быстро, слишком быстро. Я призвал свой меч и взмахнул им, остановив ее удар в дюйме от моего лица. Раздался металлический скрежет, и внутри меня что-то сломалось.

Я рухнул на пол, со свистом выдохнув воздух из легких. Поднявшись на ноги, я призвал еще один сияющий меч. Сдаваться я не собирался. Дианна, настоящая Дианна, все еще здесь. Это был всего лишь малейший проблеск, погребенный под ожесточенной, полной ненависти оболочкой, но я его видел, и этого мне было достаточно.

Рядом со мной с шипением взрывались ярко-желтые огненные шары. Я посмотрел на большую дыру, прожженную в палубе, – судя по всему, все это время Дианна пыталась отвлечь мое внимание. Моя одежда осталась нетронутой,