Dневник Z - Дмитрий Зименкин

соседей. И пожар. Потом наш гараж загорелся. Хорошо я там технику повытаскивал: скутера, мотоблок, насосы. Больше ничего не успел. Всё сгорело. И в погребе столько еды было, всё сгорело! Всё! Как будто кто-то облил бензином. Это уму непостижимо.

Покидая Северодонецк, подумал, что война, несмотря на отсутствие артобстрелов в этом городе, всё еще живёт. Вот в таких разрушенных промзонах и разбитых кварталах живёт. Люди ждут восстановления домов и мирной жизни. Но чтобы начать возрождение, нужно чуть дальше отодвинуть фронт. Пока он всё еще угрожающе близок.

4 сентября 2022 г

Город красят люди. Даже изуродованный войной, даже накрытый при этом грязной пасмурной драпировкой и неясными перспективами. Но вот встречаешь какого-то яркого человека и всё вокруг расцветает. Потому что он настроение хорошее дарит.

Северодонецк встретил нас в образе женщины. Тёмное болоньевое пальто с надписью «Fashion», вышитое стразами на воротнике, короткополая шляпа из лакированного кожзама, украшенная десятками перьев. Она пытается помочь в парковке нашей машины, хотя мы в этом не нуждаемся. Но её кривая милая улыбка заставляет нас ей довериться. Я, кстати, тоже кривовато улыбаюсь. Так же. Мы ведь не японцы, нас никто не учил улыбаться симметрично.

— Какая вы стильная! — делаю ей искренний комплимент.

— Да, — прикладывает ладонь к виску на манер воинского приветствия.

— Вы как индеец прям! — говорю ей с улыбкой.

— Конечно, — говорит она, съедая многие согласные звуки.

— Как дела у вас? — спрашиваю женщину-индейца.

— Ничего, нормально всё, — блаженно отвечает добрая северодончанка. — Благополучно всё.

Даём ей немного денег за услуги парковщика и идём на местный рынок. Сейчас это еще и центр обмена информацией. В городе по-прежнему нет мобильной связи, телевидения, и временную альтернативу этому даёт МЧС. Прямо с колёс на огромном экране транслируют записи выпусков российских телеканалов, луганских новостей и сводки Минобороны: «Увеличено количество военных патрулей и выставлены дополнительные посты на въезде в город», — вещает монотонный голос Конашенкова, официального рупора ведомства.

На него внимательно взирает седой мужчина в очках, в стеганке и с рюкзаком.

— Я с Украины приехал пару недель назад. Из Черкассов. Ждал, пока исполнится шестьдесят лет, чтобы вернуться домой, — говорит он.

— Почему шестьдесят лет? — не понимаю его.

— Потому что до шестидесяти лет не выпускают, — объясняет мужчина. — Четыре месяца приходилось слушать украинскую пропаганду, это очень тяжело. Пытался там читать между строк, делить на три, на два. Российского телевидения нет, глушат даже наши спутниковые каналы.

Идём на рынок. Там можно купить почти всё необходимое: овощи, зелень, мясо, рыбу, хлеб, сладости и сигареты. На доске объявлений предлагают «заколотить окна», продать генератор, вывезти на Большую землю. С ними соседствует листовка о розыске Светланы Ступаченко. Подпись: сын.

В Северодонецке всё еще нет электричества, газ лишь у жителей нескольких адресов.

У кого-то дома и вовсе разрушены. Заходим в гостиную Марии Герасимовны, а там нет стены.

— А когда восстановят? — вопрошает старушка.

Мне трудно ответить ей, что «никогда», такой дом, и без войны ветхий, только сносить. А сам говорю:

— Придут специалисты, сделают замеры, а там видно будет, — в душе надеюсь, что придут скоро, женщине предоставят временное жилье и выдадут сертификат на приобретение нового. Ночи уже прохладные, осень на дворе. Неподалеку на мемориале Победы в Великой Отечественной войне впервые за долгое время зажигают вечный огонь. Лично у меня на душе немного теплеет. Теперь перевести бы это символическое тепло в практическое.

9 сентября 2022 г

«Лето и арбалеты, ща “вагнера” подъедут», — звучит популярный хит Акима Апачева из магнитолы нашего «опеля». Мимо встречных военных колонн движемся к Купянску Харьковской области. У российской армии там огромные проблемы. ВСУ в своём осеннем контрнаступлении стремительно откусывает ранее занятые нами территории. Войскам РФ просто не хватает численности, чтобы удержать такие большие участки. Украинцы уже подходят вплотную к Купянску, а там и до границы ЛНР рукой подать.

Едем на адреналине. Ведь уже с утра в сети появилась фотография, на которой бойцы ДРГ с жёлто-голубым флагом позируют у купянской стелы! На южном въезде в город. «Ни в коем случае, туда не суйтесь! — приходят рекомендации из нашей столичной редакции. — Заезжайте, только с востока!»

Плохо то, что пока мы едем, у нас нет связи. А за несколько часов пути ситуация в Купянске могла сильно поменяться. Нет гарантии, что мы не приедем в уже занятый противником город. Беспокойно интересуемся у отступающих с того направления бойцов:

— Там наши-то хоть остались? Можно туда ехать?

— Можно, конечно, — отвечает боец из запыленного «уазика». — Город под нашим контролем.

Из города выезжают два военных КамАЗа. И нам кажется, что последних. Ни блокпостов, ни бойцов, мы не видим никакого присутствия наших войск в Купянске! Вот она, восточная стела, окрашенная в цвета российского триколора. За ней город, утопающий в плотной дымке от свежих прилётов, впереди плотная канонада. Но в тот день наш лозунг: «слабоумие и отвага». Сделав пару кадров у въезда, медленно вползаем в задымленный Купянск. У заправки догорает российский «Урал». Дальше пустой блокпост.

— И кто его знает, куда дальше, — резюмирует водитель Саня.

Наконец замечаем трех местных жителей: две женщины и пожилой мужчина бредут прочь из города. Тормозим рядом, спрашиваю:

— Что там дальше?

— Там стреляют. Мы ничего не знаем, — нехотя отвечает первая женщина.

— Там нема никого, — добавляет вторая. — Все с казармы поуезжали.

— А вы сами куда сейчас? — уточняю у пенсионеров.

— До сестры, можливо там нормально будэ, — и спешно уходят, понурив головы.

Мимо проезжает гражданский ВАЗ 2104.

— Я из Балаклеи, — объясняет водитель. — Ездил по делам в Купянск, запчастей купить. И там всё началось. Вот уже пару дней скитаюсь, не могу вернуться обратно.

Пока мужик ездил по делам, ВСУ выбили из Балаклеи россиян и заняли город.

— У меня там семья, дети, — продолжает мужчина. — Пробовал через Изюм вернуться, но там развернули.

В Изюм украинские войска вошли еще раньше, чем в Балаклею — вспоминаю я военные сводки.

Движемся к реке Оскол. У обочины нам машет мужчина. С ним девочка, которая держит в руках две мыши: плюшевую и живую.

— Там мосты разбиты, — показывает в сторону мужчина. — Вы можете подвезти бабушку? И ребёнка хотя бы?

— А далеко? — уточняю у него.

— Та не, пару километров здесь. А я пешком доберусь.

Бабушку медленно подводят к машине. Там еще и мать девочки. Вчетвером с ними садимся на заднее сиденье, оператор на переднем пассажирском. В этот момент в город въезжают два бронемобиля и КамАЗ. К счастью, российские. Едут в сторону реки.