Огненный скит - Юрий Любопытнов

Во второй половине дня без стуку и без доклада в конторку к хозяину ввалился возбуждённый, взъерошенный Нестор.

Пестун, нахмурив брови, посмотрел на него и хотел отчитать за нарушающее порядки поведение, но, увидев Нестора, с лица которого в три ручья тёк пот, не произнёс ни слова. А Нестор лишь только очутился в конторке сбивчиво и запыхавшись начал лепетать:

— Новости, хозяин… есть новости… вот бегу сломя голову… сообщить.

— Говори, — Пестун отодвинул от себя амбарную книгу и уставился на Нестора. На душе стало неспокойно, словно сердце почуяло что-то неладное. — Отдышись и говори, а то не пойму, что бормочешь…

— Допытал я швейцарца мадам Гороховой…

— Ну-у. Изъясняйся!

— Изот сегодня будет ждать барина у гостиницы мадам Гороховой, — выпалил Нестор, выкатив на хозяина глаза.

У Пестуна перехватило горло от этого сообщения.

— Говори, откуда узнал.

— Так я ж… от швейцарца… Он у меня старый знакомец.

— А почему будет ждать. Где барин? Раскольник знает, что барин будет в гостинице?

— Знает. Швейцарец ему так сказывал.

— Швейцарец!..

— Раскольник ему денег дал и ещё посулил, вот он и проболтался.

Пестун был взволнован. Лицо покрыл лёгкий румянец, побагровела шея. Он грохнул счётами об стол, поднялся и уставился на Нестора. Мозг посверлила мысль: «Каков старовер, каналья! Сумел влезть в доверие к швейцару, расположил его к себе и выпытал».

— Что ещё узнал?

— Это самое важное.

— Это самое важное, — пробормотал Пестун. — Иди, следи дальше. В накладе не останешься. Да, вот что. Узнай точно, в гостинице ли барин, у полковника, или только приедет. Быстро. Одна нога здесь, другая там.

— В сей момент сделаю, — ответил Нестор.

Пестун вернулся к столу. Взял мелкую бумажную ассигнацию и протянул Нестору.

— Премного, благодетель вы мой, вам благодарен, — пробормотал Нестор, беря деньги.

Он почтительно поклонился и пятясь, задом, вышел из комнаты.

Пестун сел на стул и несколько секунд сидел, уставясь в угол конторки. Потом захлопнул амбарную книгу, деньги смахнул в ящик стола и запер его. Встряхнул колокольчик. На звон вошёл служка.

— Скажи Силантию, чтоб заложил крытые сани.

«Интересно, — размышлял Пестун, — соврал швейцар или нет Изоту, что де барин будет сегодня в гостинице. Откуда он знает? Даже Пестун не знает, когда барин соизволит появиться в апартаментах мадам Гороховой. Как бы то ни было, барину следует сообщить, чтоб не появлялся в гостинице до тех пор, пока Изот будет его искать».

Итак, надо сообщить барину о предполагаемых действиях скитника. Но где его искать? Он в городе или в своём имении? До имения барина было 12, если не больше вёрст, ехать на стылом ветру не хотелось, но Пестун превозмог свою не охоту — дело было важное, и скрепя сердце стал собираться в дорогу. Силантий запряг вороного жеребца Свата и пришёл к хозяину доложить об этом.

— Лошадь запряжена, — сказал он, стоя у двери с шапкой в руках.

Смотря по тому во что облачается хозяин, Силантий понял, что тот едет по важному делу и с собой его не возьмёт. Однако стоял, ожидая дальнейших указаний.

— Иди к саням, — обратился к нему Пестун, видя, что конюх топчется на месте.

— Мне собираться? — спросил конюх.

Судя по тому, как быстро ответил Пестун, он не собирался его брать с собой.

— Один поеду. Брысь на улицу.

Пестун поверх рубахи надел меховую душегрейку без рукавов, облачился в лисью шубу, крытую черным сукном, выдвинув ящик стола, достал револьвер. С минуту глядел на него, раздумывая, потом сунул в карман.

Выйдя на волю, задержался на крылечке, ожидая появления Нестора. Скоро увидел его, бежавшего сломя голову к постоялому двору. Пестун сошёл крыльца и пошёл к возку, стоявшему в отдалении.

Нестор остановился перед Пестуном, тяжело дыша. С лица градом лил пот. Он изнанкой картуза вытер лицо и прерывисто, задыхаясь проговорил:

— Барин с полковником у мадам… Сидят в нумере.

— Не ошибаешься.

— Не сумлевайтесь… Они там.

Радуясь в душе, что не придётся ехать в имение барина в такую никудышную погоду, Пестун сел на место кучера и поморщился, чувствуя, как порывистый ветер, освежил лицо, и забрался за воротник, найдя оголенное место. По наезженной дороге гулял ветер, гоняя снег и клочки сена, недоеденные лошадьми. Пестун тронул вожжи. Жеребец, напряг грудь, и лёгкая повозка выехала за ворота постоялого двора.

Миновав узкий переулок, Пестун выехал на улицу, которая вела его прямиком к заведению мадам Гороховой.

Гостиница мадам Гороховой считалась лучшей в Ужах. Она располагалась в красивом трёхэтажном каменном доме с вычурными окнами, с брандмауэрами, выступающими над крышей, крытой листовым железом, с парадным подъездом, где над широкими ступенями крыльца устремлялся вверх навес, такой лёгкий, что казался парящим в воздухе, держась на кованой ажурной паутине вязи. Номера были меблированы изысканно: диваны и кресла с велюровым или шёлковым верхом непостижимо красивых расцветок. Кровати резные с роскошными балдахинами, столы инкрустированы, с гнутыми изящными ножками, стулья дубовые массивные с резными сквозными высокими спинками. Ресторан на первом этаже славился изысканными кушаньями. И все в городе знали — и это привлекало людей именитых и богатых, — что мадам Горохова для таких состоятельных, не прочь побаловаться, господ негласно содержала разбитных девиц.

Пестун подъехал к гостинице в четвёртом часу. Он огляделся и, не заметив нигде скитника, облегчённо вздохнул. Дворник услужливо принял лошадь и отвел с возком под широкий навес, где стояли такие же упряжки.

— Лошадь поена и кормлена, — сказал дворнику Пестун, протягивая мелкую монетку. — Присмотри.

— Будьте спокойны, Дормидонт Фёдорович, — ответил дворник, подобострастно выгибая спину.

Пестун был своим человеком среди богатых людей города, только рангом пониже, а простые жители вроде швейцаров или дворников, смотрели не на богатство или внешний лоск, а на чаевые, которыми их одаривали за услуги, на их количество и поэтому только это служило уважением для них. Пестун в таких случаях был не прижимист, и это способствовало росту его влияния в глазах кучеров, дворников и половых.

Стоявший на улице швейцар в картузе с галуном и тёмно-синим кафтане с позументом, с позолоченными пуговицами услужливо распахнул дверь перед важным гостем. Содержатель постоялого двора мельком бросил взгляд на швейцара, но ничего ему не сказал, прошёл к оградке, отделяющей гардеробную от зала.