Религия древних кельтов - Джон Маккалох

В священное озеро вблизи Тулузы бросали сокровища, чтобы прекратились бедствия. Каэпион, который впоследствии выловил это сокровище, вскоре после этого пал в сражении, что было наказанием за алчность, и «aurum Tolosanum» стало выражением, означающим нечестно приобретенные товары. У озера Геваудан ежегодно проводился праздник длительностью в три дня. Одежду, пищу и воск бросали в воду и приносили в жертву животных. Считается, что на четвертый день там никогда не бывает ливня, грома или молнии, – как награда за почитание озера[26]. Святой Колумба обнаружил духов шотландского источника, которому поклонялись как богу, и теперь тот источник стал священным, возможно посвященным самому святому, который омылся в нем и благословил его, чтобы он исцелял от болезней.

Название реки фиксировалось каким-нибудь божественным эпитетом – dea, augusta, и верующий делал запись своей благодарности за пользу, полученную от божества или самой реки. Названия Борманус, Бормо, или Борво, Данувиус (Дунай) и Луксовий найдены на надписях в качестве имен реки или богов источника, но еще более многочисленны такие названия, как Ационна, Авентиа, Бормана, Бриксиа, Карпундиа, Клутойда, Дивона, Сирона, Ура, – это имена нимф источников; а Икауна (Йонне), Матрона и Секуана (Сена) – это имена богинь реки. Однако ни одной надписи, посвященной богине озера, до сих пор не найдено. Некоторые личные имена, например Дуброгенос (сын Дуброна), Энигенус (сын Аэнуса) и вера Вирдумаруса в то, что одним из его предков был Рейн, указывают на то, что божества рек могли иметь любовные отношения со смертными и родить потомство, названное их именами. Таким образом в Ирландии Конхобар был назван по имени реки, откуда его мать Несса черпала воду, возможно, потому, что он был сыном бога реки.

Имя водного божества иногда давалось месту его культа или городам, которые возникали на берегах рек; божество, таким образом, становилось покровительствующим богом. Множество городов (например, Дивонн или Дионн и т. д.) имеют названия, произошедшие от распространенного кельтского названия реки Деуона («божественный»). Это имя в различных формах обнаружено во всем кельтском регионе, и мало сомнений в том, что кельты, в своем продвижении вперед, называли реку за рекой именем одного и того же божества, веря, что каждая новая река была частью его владений. Это название было, вероятно, сначала наименованием, затем личным именем, и, наконец, божественная река становилась божеством. Деус Немаусус встречается на исполненных по обету табличках в Нимесе. Имя Немаусус было именем яркой и изобильной весны, откуда текла река с тем же названием. Подобное название встречается и в других областях: Немеса, приток Мозеля; Немх, исток Тары и прежнее название Черной реки; Нимис, испанская река, которую упоминает Аппиан. Другая группа включает Матрону (Марне), Модер, Маддер, Маронне и Маронну и другие названия, вероятно произошедшие от слова, означающего «мать». Мать-река была тем, что снабжало водой целый регион, так же как в индийских священных писаниях воды являются матерями, источниками плодородия. Кельтские реки-матери были, вероятно, богинями, родственными Матерям-богиням, дающим изобилие и плодородие. В Галлии богиня реки Сирона изображалась как Мать-богиня. Она была связана с Гранносом, возможно, как его мать, и профессор Рис приравнивает эту пару к уэльским Модрон и Мабону; или Модрон, вероятно, связан с именем «Матрона». В любом случае кельты рассматривали реки как дарующие жизнь, здоровье и изобилие и предлагали им богатые дары и жертвы.

Богов, подобных Гранносу, Борво и другим, приравнивали к Аполлону, который покровительствовал исцеляющим источникам, и обычно они связаны с богинями как их мужья или сыновья. Но поскольку богини более многочисленны и поскольку большинство кельтских названий рек женские, то женские божества рек и источников занимали первенствующее положение, тем более что их культ был связан с плодородием. Боги, менее многочисленные, все приравнивались к Аполлону, но богини не были слиты римлянами в личность одной богини, поскольку у них самих были свои группы богинь рек, нимф и наяд. Перед римским завоеванием культы божеств воды, дружественных к человеку, должно быть, имели наибольшее распространение в Галлии, и имена этих божеств могут насчитываться сотнями. Термальные источники также имели своих духов, и они были приспособлены римлянами так, чтобы исцелением занимались местные боги вместе с Аполлоном, Асклепием и нимфами. Таким образом, каждый источник, каждый ручей в лесистой местности, каждая река в горной долине, каждый ревущий поток или озеро ассоциировались с божественными существами, о которых думали, главным образом, как о прекрасных женщинах, с которыми были несомненно связаны Матери-богини. Эти божества общались с душами верующих, и, когда язычество прошло, они остались как феи, часто посещающие источник или реку. Множество фей источников существует до сих пор, и благодаря им у средневековых рыцарей было много случаев сказочной любви с этими прекрасными феями, которых видели «невежественные», но романтичные крестьяне.

Благодарные верующие устанавливали у этих источников святилища, в которых отмечались праздники, или же они становились местом отдыха для паломников. Как источники плодородия, они занимали почетное место в ритуале великих праздников, а священные источники люди посещали в день летнего солнцестояния, когда речные боги требовали человеческих жертв. В галло-римские времена богини изображались в виде статуй или бюстов, причем некоторые из них имели природу ex votos, то есть представлялись верующими по обетам в благодарность за исцеление. Верующие оставляли в святилищах деньги, золотые и серебряные слитки, слепки конечностей и других частей тела, которые нужно было исцелить. Грегори Турский говорил о галлах, что они «изображают из древесины или бронзы части тела, которые у них больны, исцеления которых они хотят, и помещают их в храм». Контакт такой модели с божеством приносит исцеление настоящим частям тела по принципу основанной на внушении симпатетической магии. Было обнаружено множество таких моделей. Так, в святыне Деа Секуана была найдена ваза с более чем сотней этих моделей; в другой содержалось более восьмисот. Надписи вырезались на мемориальных досках, которые прикреплялись к стенам храмов или помещались в источники. Свинцовые таблички с надписями помещали в источники те, кто хотел исцеления, или когда уровень вод был низким, причем часто обычные воды не отличали от божественных. Воду просили исцелить, течь или стать полноводнее – слова, которые скорее применимы к воде, чем к божеству, хотя таблички с их откровенным анимизмом также показывают, что существовало множество природных духов источников, из которых далеко не все дорастали до ранга богини. Все вместе они назывались Ниска, согласно более поздней традиции – Никси. Но некоторые имеют личные имена: Лерано, Дибона, Деа, что указывает на то, что они принадлежали отдельным божественным личностям. Встречаются также обращения к Пейсги, возможно, позже это Писки, если это слово не является искаженной формой кельтского «пейскос» (peiskos), или латинского «пискус» (piscus), «рыбы». Последнее маловероятно, поскольку рыба не могла жить в серном источнике, хотя кельты верили в священную рыбу источников или ручьев. Феи, которые теперь ассоциируются с источниками или с водным миром под ними, обычно являются безымянными и только в некоторых случаях имеют определенное имя. Они, подобно старым духам источников, имеют обычно благотворный характер. Так, в источниках Логрес обитают девицы, которые кормят путников мясом и хлебом, если те не совершили тяжкого греха. Иногда, однако, духи источников имеют более злобный характер.

Дух вод часто воплощался в животном, обычно в рыбе. Даже теперь в Бретани верят, что волшебный обитатель источника имеет форму угря, в то время как в XVII веке в источниках Нагорья содержалась рыба столь священная, что никто не смел ловить ее. В уэльском источнике святого Сиби обитал огромный угорь, в чью добродетель верили сельские жители, и всех охватил ужас, когда кто-то посмел вытащить его из воды. Две священные рыбы обитали в чудотворном источнике в Нант-Пери, и, когда они умирали, их заменяли другими, а мертвых рыб хоронили[27]. Это последнее действие, совершаемое торжественным образом, являлось истинным признаком божественного, или священного, характера животного. Много источников со священной рыбой было в Ирландии, и обычно рыба имела какое-нибудь сверхъестественное качество: либо они никогда не изменялись в размере, либо становились невидимыми или принимали форму красивых женщин.

Убийство такой рыбы рассматривалось как кощунство, и иногда враждебное племя убивало и съедало священную рыбу захваченного ими региона, точно так же как египтяне одного нома оскорбляли представителей другого нома, убивая их священных животных. По древним ирландским верованиям, лосось был рыбой познания. Таким образом, тот, кто съедал лосося из источника Коннлы, наделялся даром мудрости, которая приходила к нему через съедание орехов с орешников познания вокруг источника. В этом случае священная рыба съедалась, возможно, только некоторыми людьми, теми, кто имел на это право. Синенд, который отправился искать вдохновение из источника, вероятно съев одного из лососей, был погублен его водами. Легенда о лососе, видимо, основана на древних ритуальных практиках поедания божественного животного. В других случаях легенды о чудесном блюде из рыбы из священного источника, возможно, произошли от более поздних христианских верований, основанных на языческих традициях или обычаях, связанных с магическими методами умножения священных или тотемических животных, подобных тем, которые применяются в Центральной Австралии и Новой Гвинее. Иногда священным животным является лягушка, и это напоминает сказки о Женихе Лягушки, живущей в источнике, который настаивал на женитьбе на девушке, которая притянула его воды. Хотя эта история не характерна для кельтов, вполне возможно, что божественное животное, являющееся хранителем источника, стало героем народной сказки, тем более что такие источники иногда были запретными для женщин. Муха была духом-хранителем источника святого Михаила в Банффшире. Предзнаменования насчет здоровья узнавали по ее движениям, и считалось, что, когда муха старела, она переселялась в другую.