Германия в ХХ веке - Александр Ватлин

Подготовка Германии к новой войне не ограничивалась только милитаризацией экономики или дипломатической сферой. Она пронизывала буквально все сферы общественной жизни, от военно-спортивных праздников до мероприятий по повышению рождаемости. Если применительно к первой мировой войне можно спорить о ее причинах и виновниках, то единоличная ответственность нацистского режима за развязывание второй мировой войны сомнений не вызывает. Дискуссии разворачиваются в иных плоскостях, прежде всего вокруг соотношения тактических и конечных целей Гитлера. Являлись ли они простым следствием его мировоззренческих установок или были порождены прагматическими соображениями, и даже ведомственными интересами? Был ли диктатор запрограммирован на достижение мирового господства или мог ограничиться завоеванием Европы, что он считал более важным – реванш за поражение 1918 г. или завоевание «жизненного пространства» на Востоке?

Попробуем сформулировать несколько тезисов, объединяющих большинство научных трудов. Внешняя политика Германии в 1933-1939 гг. была политикой Гитлера, который подчинял или устранял несогласных с ней дипломатов, пусть даже в ранге министра иностранных дел, как это произошло в 1938 г. с Нейратом. Она определялась идеологией национал-социализма, а не традиционными взглядами на баланс международных сил и интересов, и была ориентирована на экспансию, далеко выходившую за рамки межвоенных границ. Характерное для тоталитарного режима отрицание компромиссов, в том числе и во внешнеполитической сфере, делало неизбежным военное столкновение Германии со своим геополитическим окружением после того, как последнее отказывалось от односторонних уступок. Если для Клаузевица война являлась лишь продолжением политики иными средствами, то для нацизма война была ее целью, оправдывавшей само существование «третьего рейха». В отличие от ситуации внутри страны 1933 год не принес с собой резкого поворота германской внешней политики. «В первые годы своего правления Гитлер скорее тормозил действия военного и внешнеполитического ведомств, направленные на срыв переговоров о разоружении и форсирование политики реванша» (В. Михалка). Опираясь на заявление ведущих держав Запада о соблюдении принципа равноправия на предстоявшей конференции Лиги наций по разоружению (11 декабря 1932 г.), Гитлер забросал их «мирными инициативами», подразумевавшими ремилитаризацию страны. Помимо внутреннего пропагандистского эффекта они дали повод для выхода Германии из Лиги наций (14 октября 1933 г.).

Каждый из контрагентов нацистского режима рассчитывал на то, что этот новый фактор международной политики удастся если не обратить себе на пользу, то по крайней мере нейтрализовать. Так, дипломатия СССР продолжала исходить из растущей опасности включения гитлеровской Германии в единый антисоветский фронт. Полпред в Берлине Л.М. Хинчук 7 июля 1933 г. сообщал в Москву, что главная цель нацистов находится на Востоке, т.к. «если великие державы им позволят против кого-либо воевать, то только против СССР». «Я считаю, что нам тоже, сближаясь с Францией, Польшей и другими государствами, не следует прежде времени сбрасывать маску и начинать безудержную антигерманскую кампанию… Если мы открыто признаем, что от советско-германских отношений осталось пустое место, то это лишь понизит нам цену в глазах противников Германии»1. Подобные размышления лежали в русле «европейского концерта», Гитлер же мыслил категориями мирового господства, которые были предельно откровенно изложены в его книге «Майн кампф».

После того, как установление тоталитарной диктатуры, в течение нескольких месяцев сломившей сопротивление демократических сил, стало фактом, в советском руководстве перестали воспринимать Гитлера как марионетку в руках крупного капитала или западных держав. Двойственное отношение Сталина к нацистскому режиму проявилось задолго до лета 1939 г. Рассматривая Германию как фактор подрыва Версальской системы, позитивный для СССР, он всерьез опасался того, что западные державы путем незначительных уступок смогут направить агрессивную энергию «третьего рейха» на Восток. Если выход Германии из Лиги наций вызвал в Кремле скорее удовлетворение, то последующие события давали почву для все большей озабоченности. Германо-польский акт о ненападении, заключенный в январе 1934 г., превращал территорию главного западного соседа СССР из «санитарного кордона» в плацдарм возможной агрессии.

Перед европейской дипломатией середины 30-х гг. открывались два пути – либо пассивная реакция на действия Гитлера, становившегося все более агрессивным, либо создание системы коллективной безопасности. Пропагандистское контрнаступление антифашистского движения, наиболее ярким примером которого стал сорванный процесс о поджоге рейхстага, поворот Коминтерна вправо и готовность европейских коммунистов войти в правительства «народного фронта», наконец, заключение советско-французского договора о взаимопомощи (2 мая 1935 г.) свидетельствовали о реальности второго пути.

Для Гитлера вопрос заключался в утверждении собственных внешнеполитических комбинаций. Придя к власти, он сохранил верность своей давней идее об оси Лондон-Берлин-Рим, которая должна была сменить Версальское окружение Германии. С Муссолини его связывала идейная общность, Великобритания оставалась бесспорным арбитром европейской политики. Первоначально фюрер не мог выложить на стол ни одной козырной карты, ограничиваясь созданием пропагандистского плацдарма вокруг своей «миротворческой» деятельности. В январе 1935 г. состоялся плебисцит в Сааре, до того находившемся под контролем Лиги наций. Более 90 % голосовавших высказалось за возвращение в Германию. Итоги саарского референдума не вызвали серьезной озабоченности на Западе. Общественное мнение Великобритании и Франции считало, что Версальская система зашла по отношению к немцам слишком далеко, и с сочувствием относилось к требованиям обеспечить им право на самоопределение. Гитлер и его окружение сумели обратить этот фактор в свою пользу, тем более что он соответствовал их программным требованиям о возрождении и собирании германской нации. Кроме того, этнический акцент во внешней политике позволял соединить ревизию итогов первой мировой войны с идеями «великогерманского объединения», невыполненным завещанием германской революции 1848-1849 гг.

Лишенная на первых порах силовой поддержки, внешнеполитическая машина «третьего рейха» сделала ставку на подрыв соседних государств изнутри, на все сто процентов используя очаги этнической напряженности, порожденные Версальской системой. Тайная поддержка нацистского движения в Австрии и германских националистов в Судетской области Чехословакии, где проживало около 3 млн. немцев, принесла свои плоды лишь годы спустя. Первая попытка присоединить Австрию в июле 1934 г. не удалась. После убийства канцлера Энгельберта Дрейфуса и неудавшейся попытки путча Гитлеру пришлось официально открещиваться от своих австрийских сторонников.

Вторым разочарованием стала жесткая позиция Италии, отодвинувшая на второй план перспективу фашистско-нацистского союза. Введя войска в Южный Тироль, Муссолини сорвал планы «великогерманского объединения». Пока он еще не воспринимал всерьез своего немецкого единомышленника.

7 марта 1936 г. Германия пошла на разрыв Локарнских соглашений, введя войска в Рейнскую демилитаризованную зону. Гитлер позже признавался, что это была игра ва-банк – «если бы французы решились выступить, нам пришлось бы убираться». Сопротивление Франции тормозила Великобритания, правящие круги которой не прочь были подправить общеевропейский баланс за счет контролируемого возрождения германской военной мощи. Пропаганда Геббельса подавала ввод сил вермахта на левый берег Рейна как «дружескую руку, протянутую французскому народу», внешнеполитическое ведомство распространяло проекты новых договоров о «вечном мире». Победа публичной политики нацистов оказалась даже более весомой, нежели изменение военно-стратегической обстановки на западных рубежах Германии. В итоге шанс остановить агрессию на одном из первых рубежей был упущен, напротив, Гитлер почувствовал вкус к политике силового давления. О том, что она не ограничится «округлением» границ, свидетельствовал подбор союзников Германии. Продолжая рассчитывать на благожелательный нейтралитет Великобритании, Гитлер активизировал дипломатическую игру с Муссолини. Помощь Италии и Германии войскам генерала Франко в гражданской войне в Испании ускорила формирование оси БерлинРим, скрепленной тайным соглашением от 25 октября 1936 г. Ровно через месяц был подписан Антикоминтерновский пакт с Японией, Италия присоединилась к нему в ноябре 1938 г.

Западное направление внешней политики Гитлера накануне второй мировой войны прикрывало его скрытую агрессию на Востоке, начало которой было положено оккупацией и присоединением (Anschluss) Австрии в марте 1938 г. Эта акция, которой геббельсовская пропаганда подобрала название «марша цветов», действительно встретила поддержку большинства австрийцев, сохранявших ностальгию об утраченном величии Дунайской монархии и издерганных внутриполитической нестабильностью 30-х гг. Сразу же после присоединения в стране началась нацистская «унификация», сочетавшая в себе политический террор против социалистов (только в Вене гестапо арестовало около 70 тыс. человек) и конфискацию собственности влиятельной еврейской общины. Австрия, переименованная в Восточную провинцию (Ostmark) оказалась первым государством, которое исчезло с политической карты межвоенной Европы.