Тень люфтваффе над Поволжьем. Налеты немецкой авиации на советские промышленные центры. 1942–1943 - Дмитрий Зубов

Унтер-офицер Фестнер продолжал свой рассказ: «Лишь покинув самолет, мы увидели размеры разрушений. Хвостовое оперение было практически целиком разрушено. Кроме того, плоскость стабилизатора от удара загнуло так, что оставшаяся часть руля должна была развернуть машину вправо. Однако левый руль оставался исправным, благодаря чему удавалось сохранить высоту, избежать перехода в пикирование и не разбиться»[110].

Впоследствии всех членов экипажа Не-111Н 5J+KN наградили Железными крестами первого класса, а лейтенант Хайгер, составивший доклад в штаб 6-го воздушного флота, привез всем пятерым фотографию генерал-оберста фон Грайма с автографом. Маленькие подарки (бумажники и зажигалки) летчики также получили и от руководства фирмы «Хейнкель» после того, как там узнали о случившемся.

В Горьком тем временем шло подведение итогов очередного налета. Штаб корпусного района ПВО составил донесение 005, в котором указал, что якобы «в налете участвовало 55 самолетов типа Хе-111 и Ю-88, из которых к городу прорвалось 3–4 самолета»[111]. Зенитная артиллерия в течение полутора часов израсходовала 18 955 снарядов среднего и 55 малого калибра. При этом расчеты 784-го и 1291-го зенап весьма нескромно заявили о шести сбитых самолетах противника, указав даже «точные» районы их падения: два – в районе Вязовки и по одному – над Комарово, Щитками, Кудьмой, Кусовкой.

В сводке боевых действий даже написали: «Найдено два, остальные разыскиваются». Истребительная авиация произвела 32 самолето-вылета с общим налетом 33 часа 44 минут. При этом старший лейтенант Б. Табарчук из 722-го иап сбил тараном бомбардировщик, который якобы упал в районе деревни Щербинка. Прожекторы осветили три самолета на высоте 5000 метров. Потери частей ПВО составили один аэростат заграждения и одного человека из личного состава[112]. Таким образом, Горьковский корпусной район ПВО заявил в общей сложности о семи сбитых бомбардировщиках!

Фактически же все «Хейнкели» из II./KG4 и I./KG100 благополучно вернулись на свои аэродромы. Тем более непонятно, какие такие самолеты были «найдены» на момент составления сводки, и уж совсем неясно, как протараненный Табарчуком «Хейнкель» вдруг оказался упавшим в районе деревни Щербинка. Потом эта воздушная победа чудесным образом «подтвердилась». Согласно данным корпусного района, сбитый Не-111 был обнаружен в районе станции Кудьма. Военный же отдел обкома ВКП(б) впоследствии утверждал, что самолет обнаружили «в районе станции Мыза». Сам же автор тарана по неким причинам никогда не видел сбитый им «Хейнкель», что было крайне странно, поскольку каждый летчик при малейшей возможности стремился лично увидеть свою жертву[113], особенно в тыловых районах, где воздушные победы одерживались не каждый день. Тем не менее 8 июня на аэродром 722-го иап приехал сам М.С. Громадин и в присутствии всех летчиков вручил Табарчуку орден Красного Знамени[114]. В этот же день газета «Известия» напечатала небольшой очерк о таране Табарчука.

9 июня статью о четвертом налете на Горький опубликовала и газета «Горьковская коммуна». В ней, в частности, говорилось: «В ночь на 8 июня группа немецких самолетов пыталась совершить налет на Горький. На подступах к городу вражеские самолеты были рассеяны нашей истребительной авиацией и зенитной артиллерией. В район города прорвались два немецких самолета, сбросив несколько бомб на жилые дома. Возник один очаг пожара, который был быстро ликвидирован. При отражении налета сбито 7 немецких бомбардировщиков». Жители города, читавшие эту брехню, плевались, прекрасно зная о реальных разрушениях, причиненных немецкой авиацией.

Ну а сам Табарчук вскоре дал интервью корреспонденту газеты «Известия», где довольно неправдоподобно рассказал о своем подвиге, исказив многие факты: «Я летел на высоте около 4000 метров, когда совсем рядом увидел немецкий самолет. Тот летел к цели с полным грузом бомб и держался на значительной высоте. В ночном небе с редкой облачностью он меня не заметил. Воспользовавшись этим, я пристроился под хвостом немецкого самолета и полетел на одинаковой с ним скорости. Так мы летели несколько минут. Что делать? Стрелять? А если самолет бронированный и мои пули ничего с ним не сделают? Немец вдруг отвернул в сторону и заметил меня. Положение создалось опасное. Я передал по радио командиру части, что иду на таран, дал полный газ, нагнал фашиста и винтом рубанул его по хвосту. Немецкий самолет сейчас же начал падать. Я стал снижаться, чтобы проследить место падения немецкого самолета. Через короткий промежуток времени увидел, как на земле взметнулось пламя взрыва – одним разбойником стало меньше».

В общем, как говорится, богатая фантазия! Данная статья показывает, как именно пресса освещала действия авиации. Летчики всегда должны были сбивать именно самолет, еще не успевший сбросить бомбы, так подвиг выглядел значительнее, нежели сбитый бомбардировщик, уже летевший «домой». А что касается «что делать», «вдруг самолет бронированный» и т. п., то складывается впечатление, будто интервью давал летчик-любитель, понятия не имевший ни о типах вражеских самолетов, ни об их конструкциях. И к тому же не знавший, не ведавший, с какой целью вообще истребители отправляются в боевой вылет.

Вечером 8 июня, в 16.45 по берлинскому времени, самолет-разведчик Ju-88D из 1-й эскадрильи Aufkl.Gr.100 в очередной раз, согласно уже сложившемуся «расписанию» появился в районе Горького. «Юнкерс» прошел над городом на высоте 7000 метров и произвел аэрофотосъемку автозавода, после чего благополучно вернулся на свою базу. Вскоре были проявлены пленки и сделаны фотографии, на которых командиры люфтваффе смогли наблюдать результаты четырех налетов на ГАЗ. На снимках было отчетливо видно, что большинство корпусов получили сильные повреждения, причем некоторые из них полностью выгорели.

В ночь на 9 июня командование люфтваффе запланировало провести пятый подряд налет на Горький. Однако на этот раз в планы немцев внесла свои коррективы погода. Вечером пошел сильный ливень, затопивший взлетные полосы всего Брянско-Орловского аэроузла тысячами тонн воды. П. Мёбиус из 9./KG27 «Бёльке» вспоминал: «Один раз вылет к Горькому из Олсуфьево был расстроен ливнем, прошедшим там во второй половине дня и нарушившим травяное покрытие аэродрома. Конечно, затем машины попытались вырулить на линию старта. Однако когда все они застряли вокруг взлетно-посадочной полосы, этот вылет был отменен. На самолетах имелись повреждения винтов и фюзеляжей». Тем не менее часть бомбардировщиков все же сумела взлететь и даже преодолела первые 300 километров до цели, однако потом внезапно поступил приказ об отмене операции. Сбросив бомбы на первые попавшиеся цели, «Хейнкели» и «Юнкерсы» повернули обратно.