У Лукоморья - Семен Степанович Гейченко

сообщил, что в Михайловском ожидают войны, и потому все запасные солдаты вызваны, „акромя господ…“»

Народ из дальних деревень стекался на праздник неуверенно: одни спрашивали — что за праздник, где ярмарка, другие осведомлялись — долго ли господа будут делить для них землю? На вопрос: «Какую землю?» — отвечали: «Баяли — цареву…» Говорили, что в монастыре выроют тело Пушкина «для следствия»… Говорили еще, что Михайловское забрал-де царь… Спрашивали: «И где тысяча рублей, присланные народу на угощение, так как здесь родился и жил великий царев воин и енерал». — «Да как его звать-то?» — допрашивал корреспондент. «А уж про то мы неизвестны», — было ответом.

Самые дошлые (в особенности бабы) где-то узнали, что господа съехались открывать мощи, что в Святогорье объявился святой и его «нетленную голову нашли монахи»…

Народ огромной толпой с утра до ночи стоял на площади перед монастырем. Все чего-то ждали. Иные жалостно плакали, видя подъезжающих знатных особ, иные безмолвствовали.

Наконец наступил день праздника, открытие которого правительство поручило товарищу министра внутренних дел барону Икскуль фон Гильденбрандту. «Встреча его сиятельства, — захлебываясь от восторга, писала газета, — была очень торжественной. При приближении кортежа еще издали раздались переливы свистков, затем раздался колокольный звон. Во весь опор проскакал урядник на взмыленной лошади, за ним в тележке — исправник. Наконец, запряженная тройкой, с ямщиком в павлиньих перьях на шапке, показалась коляска с г. товарищем министра и псковским губернатором Пащенко. При ее приближении пожарные зажгли бенгальские огни, ярко осветившие дорогу, экипажи и стоявшую толпу. Коляска остановилась у арки, и земский начальник П. Ф. Карпов в полной парадной форме поднес барону на деревянном блюде с серебряной солонкой хлеб-соль от имени местных жителей. Товарищ министра вышел из коляски, поблагодарил мужиков, похвалил арку и иллюминацию и поехал дальше…»

В этом описании нет ни слова о Пушкине. Да и при чем тут Пушкин? Барон фон Гильденбрандт прибыл в Святые Горы совсем не ради него. Приезд товарища министра должен был подогреть верноподданнические чувства народа к «царю-батюшке, к престолу и отечеству…»

Наконец после молебствия господа отправились из монастыря в помещение «Храма Славы», а простой народ толпой повалил к Анастасьевской часовне, которая стояла на том месте, где сейчас высится бронзовый памятник Пушкину, установленный уже в наше время, в 1958 году. Здесь происходила раздача тощих книжиц стихотворений Пушкина, специально напечатанных за казенный счет для «крестьян, солдат и матросов». В сей брошюре о жизни ссыльного поэта сообщалось, в частности, следующее: «По окончании курса учения в Лицее в 1817 году Пушкин поступил в гражданскую службу и начал вести довольно рассеянную жизнь. Молодость бывает проказлива, нашалил и Пушкин, и за дерзкие стихи грозило ему суровое наказание, но благодушный император Александр I, победитель Наполеона, только перевел Пушкина из С.-Петербурга на службу в Кишинев».

Далее сообщалось, что «после Кишинева Пушкин жил в Одессе, на берегу любимого им моря и, наконец, выйдя в отставку в 1824 году, поселился в своей усадьбе — селе Михайловском, Опочецкого уезда, Псковской губернии. До сих пор Пушкин тратил свою жизнь и свой талант без всякого рассуждения и раздумья, но теперь он понял, что к жизни надо относиться серьезно, думать не об одном себе…»

Книжки брали нарасхват. Их раздавали даром. Брали все, хотя читать большинство не умело.

Наконец на эстраде под открытым небом стали выступать перед народом тогдашние петербургские поэты — любители «звуков сладких и молитв» — Львов, Случевский, Барятинский. Они читали стихи Пушкина и свои, посвященные Пушкину. Князь Барятинский читал их по французски…

Народ постепенно стал расходиться, а господа отправились в Тригорское, где им был предложен юбилейный банкет…

Профессор и колхозник читают в Михайловском седьмую главу «Онегина»

Уже в советское время в псковские края пришла книга Пушкина. До войны в каждой из сорока школ района, в каждом сельском клубе имелась пушкинская библиотечка. Во многих деревенских домах были личные библиотеки колхозников. Прекрасная общественная библиотека появилась в самих Пушкинских Горах. Ее комплектовала Академия наук и Ленинградская Публичная библиотека. В ней насчитывалось около 10 000 книг Пушкина и книг о Пушкине и его эпохе. Здесь были сочинения крупнейших русских поэтов, писателей, ученых, книги с автографами В. Г. Короленко, А. Ф. Кони, А. Н. Майкова, Максима Горького, Л. Н. Толстого. Каждый приезжавший сюда деятель культуры почитал за честь подарить библиотеке свою книгу.

Но вот грянула война. Всё было уничтожало гитлеровцами. В своей звериной ненависти к России, к советскому народу они пытались стереть с лица земли русскую культуру и само имя Пушкина. Но Пушкин оказался непобедим. И всё пушкинское вновь возродилось, как только закончилась война и враги были изгнаны с родной земли.

Возродился и Пушкинский заповедник.

В год освобождения Михайловское являло вид печальной развалины. По дорогам и памятным аллеям ни пройти ни проехать. Всюду завалы, воронки, разная вражья дрянь. Вместо деревень — ряд печных труб. На «границе владений дедовских» — вздыбленные, подорванные фашистские танки и пушки. Вдоль берега Сороти — развороченные бетонные колпаки немецких дотов. И всюду, всюду, всюду — ряды колючей проволоки, всюду таблички: «Заминировано», «Осторожно», «Прохода нет».

Людей мало. Солдаты-саперы разминируют пушкинские поля, луга, рощи и нивы. Изредка раздаются гулкие взрывы.

В садах Михайловского, в бывших фашистских блиндажах и бункерах лагерем встали возвратившиеся на свои пепелища жители деревень. Они разбирали немецкие блиндажи и тащили к себе бревна, чтобы строить взамен сгоревших изб новые. На большой поляне у въезда в Михайловское расположились войска, которым было поручено в ближайшие месяцы очистить пушкинскую землю от взрывчатки. Временами казалось, что война продолжается. Но нет. Радушны и радостны лица людей. Всем хочется строить. Строить жизнь вновь. Строить заново всё, что погибло, но не должно погибнуть.

Весна 1945 года. Скоро первое воскресенье июня.

Первый послевоеный пушкинский праздник, традиция которого была прервана войной. К нему люди готовились с особенной радостью, и хотя у каждого было своё горе, всё же спешили навести какой-то порядок на своих усадьбах и на усадьбе Пушкина.

Утром 6 июня в Михайловском собралось тысяч десять народу. Ни лошадей, ни машин. Все пришли пешком. Иные пришли за пятьдесят километров. Много калек — инвалидов войны. Это были «смотрины» — встреча тех, кто остался жив после гитлеровского нашествия. На временной арке, сколоченной из жердей, висел самодельный веселый портрет поэта с надписью на кумаче: «Здравствуй, Пушкин!» Его написал самоучка-художник, сапер. В центре поля стояли войсковые походные кухни, здесь гостям был предложен чай. Подумать только — с сахаром! В аллее Керн