Психология художественного творчества - Константин Сельченок

Тишь — тихий.

Трель — хороший, радостный.

Треск — шероховатый, угловатый.

Храп — плохой, грубый, шероховатый.

Хрип — плохой, шероховатый, страшный, тихий.

Шелест — шероховатый, тихий.

Шепот — тихий.

Шорох — шероховатый, тихий.

Да, все так, как и должно было быть: и рев — «громкий», и тишь — «тихий». И во всех остальных случаях результаты весьма показательны. Не правда ли, когда читаешь признаки, полученные для этих слов, невольно создается иллюзия, что это признаки значений, а не звучаний? Настолько точно, настолько явно их звучания соответствуют значениям! Звуковая форма здесь, конечно, небезразлична к содержанию, не произвольна, напротив, она своим звучанием подчеркивает, поддерживает, буквально выражает содержание.

Интересно, что соответствия звучания и значения обнаруживаются не только по линии «звуковых» признаков типа «громкий—тихий», но и по другим признакам, которые описывают звучание образно. Например, звуковой комплекс треск получил характеристики «шероховатый» и «угловатый». И хотя звук не может иметь осязательных или линейных признаков, тем не менее согласитесь, что сухой, резкий, прерывистый треск не назовешь гладким, плавным, округлым, это действительно какой-то шершавый, ломаный звук. Или звучание слова свирель. Оно получило единственную характеристику — «светлый». И хотя это не «звуковой», а «зрительный» признак, все же звучание свирели действительно представляется нам светлым.

Итак, фонетическая мотивированность явно существует и вместе со смысловой и морфологической мотивированностью обеспечивает тесную взаимосвязь между содержанием и формой слова.

Правда, «звуковые» слова — это лишь небольшая и специфическая группа лексики. Собственно говоря, неудивительно, что на таком материале получены хорошие результаты. Так и должно было быть. А вот как поведут себя обычные слова? Обнаружится ли у них стремление звуковой формы и содержания к взаимосоответствию? Вот главный вопрос всей теории фонетической содержательности.

С чего начать анализ лексики этого типа? Видимо, с таких слов, которым фонетическая мотивированность нужнее всего. Обратим внимание на слова, вызывающие и обозначающие различные чувства. Таким словам необходима выразительность, яркость звучания, подчеркивающая, усиливающая их «чувственное», экспрессивное содержание. Рассмотрим некоторые характеристики звучания, выданные машиной для такой лексики.

Грымза — грубый.

Добро — хороший, активный, сильный, величественный.

Дылда — большой, грубый, медлительный.

Жратва — грубый.

Жуть — плохой, темный, страшный.

Карга — грубый, страшный, угловатый.

Кошмар — темный, страшный.

Кощей — страшный, угловатый.

Крах — темный, страшный.

Ласка — хороший.

Любовь — хороший, нежный, светлый.

Очарование — хороший, прекрасный.

Ругань — грубый, громкий, злой.

Ужас — большой, темный, страшный, медленный.

Хам — плохой, грубый, темный, отталкивающий.

Харя — плохой, отталкивающий.

Хиляк — плохой, слабый, хилый, медлительный.

Хлюпик — слабый, медлительный.

Хрыч — плохой, грубый, отталкивающий, медлительный.

Чудовище — страшный.

Как по-вашему, соответствуют ли эти характеристики признаковым значениям слов? Едва ли кто-нибудь ответит отрицательно. Звучание и значение во всех приведенных словах, несомненно, находятся во взаимном соответствии. Вот почему эти слова так выразительны и жизнеспособны. Они эмоционально окрашены и широко употребляются в речи, особенно разговорной, а также в художественных произведениях.

Интересно, что у слов такого типа гармония звучания и значения проявляется наиболее ярко по нескольким основным для признакового значения характеристикам, остальные признаки как бы игнорируются фонетической формой. Это происходит, очевидно, потому, что в признаковом значении таких слов очень сильно подчеркнута одна какая-либо сторона, один аспект. Например, хиляк или хлюпик — слабый, пассивный человек, но эти признаки так выделены в значении, что становятся буквально понятийными, и звучание слова всячески подчеркивает именно эти признаки, все другие характеристики отступают, они не важны. Иначе говоря, и звучание, и значение в этих случаях узконаправленны, но ярки. Звучание создает мощную поддержку признакового значения, еще более усиливая его. Отсюда можно сделать вывод, что между степенью выразительности слова и степенью соответствия его звучания и значения существует прямая связь.

Судите сами. По шкале «безопасный—страшный» слова страх, ужас, жуть получили признак «страшный», но для слова страх по этой шкале F=3,6; ужас — 3,7; жуть — 4,1. Другими словами, «устрашающий» характер звучания в этом ряду нарастает от слова страх к слову жуть. Но и экспрессивная окраска нарастает так же!

Случайно? Нет, это не игра случая, это мудрое устройство языка, использующего все возможности для того, чтобы выразить значение как можно более точно и ярко!

Продолжим поиск соответствий звучания и значения, обратившись теперь к словам, которым, казалось бы, нет необходимости иметь яркую и выразительную звуковую форму. Возьмем, скажем, названия растений, птиц, животных, явлений природы и т.п. Слова самые обычные. Мы их постоянно слышим и произносим и едва ли замечаем что-то особенное в их звучании.

Но послушайте, как твердо звучат слова дуб, бук, граб и как мягко — ива, липа. Баобаб звучит мощно, тяжело, мимоза — нежно, невесомо. Слово бамбук — крепкое и звонкое, а тюльпан — изысканное и красивое. И даже представить себе нельзя, чтобы было наоборот: могучее дерево назвали бы словом лилия, а нежный цветок — словом баобаб.

Или это все наши субъективные суждения? Фантазии, порожденные образами растений? Посмотрим на «машинные» характеристики звуковой формы таких слов.

Апельсин — хороший, маленький, светлый, большой.

Арбуз — большой, величественный, могучий.

Баобаб — большой, могучий.

Дуб — хороший, нежный, женственный, светлый, красивый.

Ива — хороший, нежный, светлый, красивый.

Лен — хороший, нежный, женственный, светлый, красивый, яркий, округлый.

Лопух — грубый, темный.

Лилия — хороший, нежный, женственный.

Лютик — светлый, красивый, гладкий, легкий, округлый.

Мимоза — нежный, женственный.

Рябина — хороший, светлый, яркий.

Тюльпан — хороший, нежный, красивый.

Чаща — темный, шероховатый, страшный.

Яблоко — хороший, большой, красивый, гладкий, яркий, округлый.

Не обманули нас наши впечатления. Все так и есть — звучания слов гармонично слиты с их значениями, что придает словам жизненную силу, обеспечивает широкое их употребление в прямом и в переносном значениях. Почему дуб — символ мощи, силы, мужественности, а ива или рябина — нежности и женственности? Конечно, в первую очередь потому, что дуб — мощное и могучее дерево, а ива — гибкое и трепетное, рябина — тонкое и красивое. Но и звучание, поддерживая именно эти характеристики, тоже помогает «одушевлению».

Или возьмите слово лилия. Оно стало женским именем не только благодаря красоте цветка, но, несомненно, благодаря красоте и женственности звучания. А вот из слова лопух имя никак не получится — звучит плохо. Зато в переносном значении грубость звучания используется точно: «Эх ты, лопух» — характеристика отнюдь не лестная, хотя в самом-то растении что же плохого?

Слова растительного мира — не исключение. Вся окружающая человека природа давно отлилась, отпечаталась в словах, обкатанных, отшлифованных языком и временем.

Звучание слова весна получает очень подходящую к значению характеристику «нежный», а вулкан — «большой», «сильный», «величественный», «громкий» — опять-таки в полном соответствии со значением. Еще несколько примеров.

Гроза — большой, сильный, быстрый, яркий, злой.

Заря — светлый, яркий.

Лето — нежный, хороший, светлый, добрый.

Море — большой, могучий.

Облако — большой, гладкий, округлый, подвижный.