Поймать хамелеона (СИ) - Юлия Цыпленкова

и записка от Рыкина… Что же он написал? Должно быть, о балерине, всё же на следующий день после убийства Румпфа они так и не увиделись.

— Что же он написал?.. — прошептал свой вопрос Олег и все-таки полез в карман, но в это мгновение из двери гостиницы вышли Светлины, и руку он опустил, оставив письмо на более позднее время.

Взгляд Котова, скользнув по главе семейства, остановился на его прекрасной половине. Софья Павловна была хороша, да, восхитительно хороша. И пусть платье ее было скромней, чем полагалось для выезда в театр, и украшений на ней было мало, но это было столь малым недостатком, что за очарованием юной дамы этого даже не было заметно. Впрочем, как человек, который родился в иных устоях и местные правила принявший по роду службы и необходимости, Олег не был ярым поборником этикета и его рекомендаций.

Зато он умел оценивать людей не по тому, как они были одеты, а по их качествам. Разумеется, он не знал еще этих самых качеств господ Светлиных, но был в силах оценить, что видели его глаза. А они видели белокурую изящную молодую женщину с невероятными голубыми глазами, напоминавшими своей чистой хрустальный родник. А еще он видел милый румянец на щеках, и губы, цветом схожими с нежно-розовым лепестком благоухающей розы. И сама она была похожа на едва начавший распускаться цветок. Стройный стан, плавная походка, сейчас скромно потупленный взгляд… Не женщина, а греза, рожденная предутренним сном. Мечта…

Олег отвернулся и тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Он даже сердито нахмурился, раздраженный тем впечатлением, которое на него произвела госпожа Светлина. Что это, в конце концов, такое⁈ Перед ним либо замужняя женщина, либо хамелеон — вторженец и убийца, а вся эта прелесть всего лишь маска, надетая поверх совсем иного существа.

Медленно выдохнув, Котов ощутил согласие с собой и обернулся. Светлины были уже совсем рядом. Теперь розыскник смотрел только на главу семейства. Он безмятежно улыбнулся и поклонился приветствуя новых знакомцев.

— Максим Аркадьевич, Софья Павловна, безмерно рад вас видеть. Еще более рад, что вы не передумали.

— Доброго вечера, господин Котов, — поклонился в ответ Михаил.

— Доброго вечера, Олег Иванович, — мило улыбнулась Глаша.

Не целовать ей руки Котов решил по двум причинам. Во-первых, лобызать хамелеона не хотелось. Во-вторых, если перед ним была Софья Павловна, то поцелуев не желал ее супруг. Он и сейчас, хоть был спокоен и вежлив, но смотрел прохладно и с толикой вызова.

— Прошу, — указал на вход в театр Олег. — Представление скоро начнется.

Публики сегодня было немного. Не было вереницы экипажей, не толпилось простонародье. И причина тому была проста, это была не премьера. Спектакль был поставлен впервые на этой сцене еще три с половиной года назад на бенефис актера Федора Бурдина, и Олег ее не пропустил.

Ходил пару раз и после, но сегодня посещать театр не намеревался. Это решение родилось спонтанно и лишь с одной целью — сойтись со Светлиными. А что дают попросту увидел на афишной тумбе. И абонемент пригодился, который Олег приобрел на весь сезон больше для поддержания легенды о своей страсти к театру. Впрочем, театр он действительно любил, только посещал его не часто. Служба занимала время, и не всегда оно совпадало со спектаклями.

Ложа Котова находилась на втором ярусе ближе к сцене. Ему это расположение нравилось, и когда брал, то исходил из своих предпочтений, а не престижа. Иногда к Олегу присоединялся кто-то из его знакомых, иногда приходил Степан, переодевшись из слуги в господина. А порой старший розыскник приходил в одиночестве, когда желал развлечься и отвлечься. Или же попросту видел на афише, что на спектакль заявлен состав актеров, которых он любил.

А сегодня вот привел Светлиных… или Воронецких, это еще предстояло выяснить. Но это требовало времени, а сейчас они поднялись по лестнице, которая на супругов не произвела особого впечатления, и Котов сделал вывод, что видеть подобную отделку им не впервой. Пусть вычурности в ней не было, но изящество радовало глаз. Однако в глазах Максима и Софьи мелькнуло лишь мимолетное любопытство, которое быстро угасло.

А после они вошли в ложу, и воздух сразу заполнился приглушенным гулом голосов зрителей, какофонией звуков, несшейся из оркестровой ямы, где музыканты настраивали свои инструменты. И обоняния коснулся тот непередаваемый аромат смеси запахов, какой наполняет, наверное, залы во всех театрах мира. Олег вдохнул и как-то разом расслабился, будто вошел в собственный дом. Напряжение, сковавшее его при виде Светлиных, отступило окончательно.

Максим Аркадьевич помог супруге сесть, и глаза ее восторженно распахнулись.

— Какое же великолепие! — приглушенно воскликнула она. После обвела взглядом зал, и глаза, кажется, стали еще больше. — А это ложа государя? — понизив голос, с благоговением спросила девушка.

Она указала веером на большую царскую ложу, укрытую пунцовыми драпировками. Опознать ее было несложно по богатой золоченой отделке и подобию короны, венчавшей ложу сверху. Там находиться мог только император.

— Истинно так, — чуть склонив голову, ответил Олег. — Это большая царская ложа. Там государь бывает по официальному поводу, к примеру, когда является на премьеру с семьей и свитой. Но сегодня не премьера, и если Его Величество и приедет, то сидеть он будет в малой ложе. Она с нашей стороны но находится, рядом со сценой.

— Ах как бы я хотела увидеть государя! — прижав ладони к груди, простодушно воскликнула Софья Павловна.

— Соня, потише, — одернул ее супруг.

— Позвольте мне немного познакомить вас с театром, в который я имел честь вас пригласить, — улыбнулся Котов.

— Да, было бы любопытно послушать, — ответил Максим Аркадьевич, прежде бросив взгляд на супругу. Возможно, он рассудил, что во время рассказа она будет более сдержана, а после и вовсе умерит свой восторг.

— Извольте, — вновь склонил голову Олег. — Итак, театр в его нынешнем виде был построен господином Росси пятьдесят один год назад по указу государя Николая Павловича. И Александринским он назван в честь супруги императора — императрицы Александры Федоровны. Но… — он выдержал паузу, а после негромко рассмеялся собственной театральщине. — Этот театр гораздо старше, более того, это первый российский театр, учрежденный еще государыней Елизаветой Петровной. До нынешнего каменного здания здесь стояло деревянное строение. Однако господин Росси воздвигнул этот, не побоюсь этого слова, шедевр. Акустика здесь отменная, и до зрителей долетает даже шепот актеров.

Кстати сказать, изначально обивка кресел и драпировка царской ложи была голубого цвета, и плафон был иным, его делали по эскизу Антонио Квиги. Говорят, это был небосвод, где в облаках парили Юпитер, Марс, Нептун