Бледный убийца - Филип Керр

– Она описала этого человека?

Беккер скорчил рожу и покачал головой.

– Она выглядела слишком напуганной и ничего толком не сказала. Со мной были двое полицейских в форме, и я думаю, они ее до смерти напугали.

– Вряд ли ее можно винить за это. Наверное, она подумала, что вы собираетесь арестовать ее за приставание к мужчинам или за что-нибудь еще. Но, видимо, девочка очень способная, если учится в гимназии. Может быть, она рассказала бы вам все, если бы рядом были ее родители, а не эти болваны. Как вы думаете?

– Я в этом уверен, комиссар.

– Я сам с ней поговорю. Похож я на добродушного дядю, Беккер? Нет, лучше не отвечайте. – Он дружелюбно улыбнулся. – Ну хорошо. Это все. Отдыхайте.

– Спасибо, комиссар. – Он встал и направился к двери.

– Беккер!

– Да, комиссар?

– Хорошо поработали.

Когда он ушел, я какое-то время сидел, глядя в пространство, и представлял себе, что это я иду домой, чтобы отвести своих детей в Луна-парк. Я тоже уже немного задержался на работе, но, когда ты совершенно одинок, это не имеет никакого значения. Я начал было проникаться жалостью к самому себе, как вдруг в дверь постучали, и вошел Корш.

– Готфрид Бауц убит, комиссар, – заявил он с порога.

– Да, я уже слышал об этом. Беккер сказал мне, вы пошли посмотреть, что там случилось. Так что же произошло?

Корш сел на тот же стул, на котором до него сидел Беккер. Он был очень возбужден – таким я его еще ни разу не видел. Несомненно, что-то его сильно взволновало.

– Кто-то решил, что его мозгам не хватало свежего воздуха, и потому ему сделали специальную дырку для проветривания. Очень аккуратная работа. Прямо между глаз. В заключении судебно-медицинского эксперта говорится, что стреляли, вероятно, из оружия очень маленького калибра. Скорее всего, шесть миллиметров. – Он поерзал на стуле. – Но вот что интересно, комиссар. Тот, кто прикончил его, сначала нанес ему такой удар, от которого он потерял сознание. Челюсть Готфрида раскололась точно пополам. И во рту у него торчала половинка сигареты. Как будто он перекусил ее посредине. – Корш сделала паузу, чтобы я мог переварить услышанное. – Вторая половинка сигареты валялась на полу.

– Удар кулаком «сигарета»?

– Похоже на то, комиссар.

– Вам это тоже пришло в голову?

Корш медленно кивнул.

– Боюсь, что да. Есть еще одна деталь. Дойбель носит в кармане пиджака шестизарядный «Маленький Том». Он говорит, на тот случай, если вдруг потеряет свой «вальтер». А пуля, выпущенная из «Маленького Тома», пробивает дырку такого размера, какую нашли на лбу убитого чеха.

– Неужели? – Я поднял брови. – Дойбель всегда считал, что, хотя Бауц и не замешан в нашем деле, все равно его место в тюрьме.

– Он пытался убедить Беккера поговорить со своими старыми коллегами из полиции нравов. Хотел, чтобы Беккер под каким-нибудь предлогом занес Бауца в списки отправляемых в концлагерь. Но Беккер не хотел с этим связываться. Сказал, что они не смогут отправить Бауца в лагерь, даже если у них будет свидетельство той массажистки, которую он пытался задушить.

– Очень рад это слышать. Почему мне не рассказали об этом раньше?

Корш пожал плечами.

– Вы говорили что-нибудь членам группы, расследующей обстоятельства смерти Бауца? Я имею в виду об ударе «сигарета», Дойбеле или его пистолете?

– Нет еще, комиссар.

– Тогда мы сами с ним разберемся.

– Что вы собираетесь делать?

– Все зависит от того, сохранился ли у него этот пистолет или нет. Что бы вы, например, сделали с пистолетом, если бы пальнули Бауцу в ухо?

– Сдал бы его в переплавку.

– Совершенно верно. Поэтому, если он не сможет предъявить свой пистолет для проверки, то больше не будет участвовать в расследовании. Этого, может быть, недостаточно для суда, но для меня хватит. Я не желаю иметь убийц в своей группе.

Корш задумчиво почесал нос, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поковырять в нем.

– Я полагаю, вы понятия не имеете, где сейчас может быть Дойбель, правда?

– Кто меня ищет?

В дверь не спеша вошел Дойбель. От него несло пивом, и мы сразу поняли, где он был. В углу его рта, искривленного усмешкой, торчала незажженная сигарета. Он с воинственным видом уставился на Корша, а затем с нескрываемой неприязнью перевел взгляд на меня. Он был пьян.

– Да, я зашел в кафе «Керкау», – сказал он заплетающимся языком. – Могу себе позволить, сами знаете, я не на дежурстве. По крайней мере, еще целый час, к этому времени я буду в порядке. Не беспокойтесь обо мне. Я сам о себе позабочусь.

– О чем еще вы позаботились?

Он качнулся назад, пытаясь выпрямиться, словно кукла на неуклюжих ножках.

– Я задавал вопросы на станции, где эта девчонка Штайнингер садилась в поезд.

– Я не об этом спрашиваю.

– Ax, не об этом? Не об этом? Что вы имеете в виду, господин комиссар?

– Кто-то убил Готфрида Бауца.

– А, этого чешского ублюдка! – Он коротко рассмеялся. Его смех напоминал одновременно отрыжку и фырканье.

– У него челюсть сломана. И во рту торчала половина сигареты.

– Ну? А я-то тут при чем?

– Это ведь ваш конек, правда? Удар «сигарета». Я слышал, как вы сами об этом говорили.

– У меня нет патента на этот удар, Гюнтер. – Он глубоко затянулся своей потухшей сигаретой и сузил мутные глаза. – Вы обвиняете меня в том, что я сделал из него консервы?

– Могу я посмотреть ваш пистолет, инспектор Дойбель?

Несколько секунд Дойбель стоял передо мной, насмешливо улыбаясь, а затем полез в кобуру. За его спиной Корш медленно положил руку на свой пистолет и не отнимал ее до тех пор, пока Дойбель не выложил свой «Вальтер-ППК» на мой стол. Я взял пистолет и понюхал дуло, наблюдая, не появится ли на его лице выражение, свидетельствующее о том, что ему все известно – Бауц убит из оружия гораздо меньшего калибра.

– Его пристрелили, правда? – улыбнулся он.

– Скорее казнили, – сказал я. – Похоже, кто-то пустил ему пулю между глаз, пока он был без сознания.

– Я тут ни при чем. – Дойбель медленно покачал головой.

– Я так не считаю.

– Вы мочитесь на стену, Гюнтер, и надеетесь, что ваши чертовы брызги попадут мне на брюки. Да, мне не нравился этот маленький чех, потому что я ненавижу всех извращенцев, которые нападают на детей и женщин. Но это не означает, что я имею какое-то отношение к его убийству.

– У вас есть очень простой способ убедить меня в этом.

– Да? И какой же?

– Покажите мне ваш игрушечный пистолетик, который вы всегда носите с собой. «Маленький Том».

Дойбель поднял руки в подтверждение своей невиновности.

– Какой игрушечный пистолетик? У меня нет такого. Единственная зажигалка, которая у меня есть, лежит у вас на столе.

– Все, кто работают с вами, знают об этом пистолете. Вы им слишком часто хвастались. Покажите мне тот пистолет – и все подозрения отпадут. Но если у вас его с собой нет, тогда я буду считать, это потому, что вам пришлось от него избавиться.

– О чем это вы говорите? Я же сказал, у меня...

Корш встал.

– Доставай, Эб, ты показывал мне этот пистолет всего пару дней назад. Даже сказал, что никогда без него не выходишь.

– Ну и дерьмо же ты! Переметнулся на его сторону, да? Ты что, не видишь? Он же не такой, как мы. Это же один из шпионов Гейдриха. Ему наплевать на Крипо.

– Я так не считаю, – спокойно сказал Корш. – Ну так как же? Увидим мы пистолет или нет?

Дойбель покачал головой, улыбнулся и наставил на меня палец.

– Вы не сможете ничего доказать. Ничего. И вы сами это знаете.

Я отшвырнул стул ногой. Чтобы сказать то, что я собирался сказать, мне нужно было встать.

– Может быть. Но в любом случае из своей группы я вас вышвыриваю. Плевать мне на то, что с вами станется, Дойбель, но я хочу, чтобы вы убирались в ту навозную кучу, из которой вас вытащили. Я очень разборчив в отношении людей, с которыми мне приходится работать. Терпеть не могу убийц.

Дойбель еще сильнее ощерил свои желтые зубы. Его усмешка напоминала клавиатуру старого расстроенного пианино. Подтянув свои лоснящиеся фланелевые брюки, он распрямил плечи и выпятил живот. Я с трудом удержался от того, чтобы не врезать по нему кулаком, но он, наверное, только и ждал, чтобы я начал драку.

– Откройте глаза, Гюнтер. Прогуляйтесь в камеры и в комнаты для допросов и посмотрите, что там творится. Вы очень разборчивы насчет тех, с кем вам приходится работать? Вы – грязная свинья. Здесь, в этом здании, людей избивают до смерти. Может быть, как раз сейчас, пока мы тут разговариваем. Неужели вы думаете, что кого-то взволнует, что случилось с каким-то вонючим извращенцем? Да в морге полным-полно таких.

Я услышал свой ответ, поразивший даже меня самого своей беспомощной наивностью:

– Кого-то, может быть, и взволнует, иначе бы мы ничем не отличались от самих преступников. Я не могу заставить людей носить чистую обувь, но могу почистить свою. И вы с самого начала знали: какой я. Но вам нужно было сделать по-своему, по-гестаповски, где верят, что женщина – ведьма, если ей удастся выплыть, и невиновна, если тонет. А теперь убирайтесь с моих глаз, пока у меня не появилось желание проверить, действительно ли я так близок к Гейдриху, что он даст приказ вышвырнуть вас из Крипо к чертям собачьим.