Вольные Мальцы - Терри Пратчетт

Тут к Тиффани, которая прочла словарь от начала до конца, явился Второй Помысел. «Страх» — может быть, лишь одно из тысяч слов, смысла которых пиктси не знают. К сожалению, я знаю. И по смыслу, и на вкус, и наощупь. Я чувствую его сейчас.

Тиффани сжала сковородку. Та больше не казалась таким уж хорошим оружием.

Холодные синие тени меж деревьев как будто растягивались и увеличивались. Они были темнее всего впереди, там, куда вели конские следы. Как ни странно, позади Тиффани лес казался почти светлым и гостеприимным.

Кто-то не хочет, чтобы я шла вперед, подумала она. Это… приободряет. Но в сумраке перед нею был туман и неприятный, мерцающий трепет. Что угодно могло там поджидать.

И она тоже ждала. Она поняла, что ждет Нак Мак Фигглов, вопреки всему надеется заслышать ор, пускай хотя бы «Кривенс!» (Она была уверена, что это неприличное слово).

Тиффани вытащила из кармана жабу. Он лежал у нее на ладони, похрапывая. Она потыкала его пальцем.

— Чт-тк? — квакнул он.

— Я застряла в лесу злых снов. Я здесь одна. И, по-моему, смеркается, — ответила Тиффани. — Что мне надо делать?

Жаба приоткрыл один мутный глаз и сказал:

— Уходи.

— И это вся твоя помощь!

— Это лучший совет из возможных, — сказал жаба. — Теперь положи меня на место, я от холода впадаю в летаргию.

Тиффани неохотно сунула жабу в карман передника, и при этом ее рука коснулась «Болезней овец».

Она достала книгу и открыла наугад. Там было средство от «Скопления паров», но зачеркнутое крест-накрест карандашом. На полях, Бабушкиным круглым, крупным, старательным почерком было написано:

Это ни помогает. Помогает одна десертная ложка скипидара.

Тиффани бережно закрыла книгу и опустила ее в карман осторожно, как будто не хотела тревожить спящего жабу. Потом, крепко сжимая ручку сковороды, шагнула в синеву длинных теней.

«Как получаются тени, когда на небе нет солнца?» — думала она, потому что лучше было думать о таких вещах, а не о других, намного-намного хуже, которые крутились у нее на уме.

Но этим теням для появления не нужен был свет. Они ползли по снегу сами собой, а когда Тиффани подходила близко — пятились. Хотя бы в этом было какое-никакое, а облегчение.

Они скапливались позади нее. Двигались вслед за ней. Она повернулась назад и несколько раз топнула ногой, и тени отбежали за деревья, но Тифани знала: тени выползают обратно, когда она не смотрит.

Она увидела дрёма впереди, на некотором расстоянии, он стоял, полуспрятавшись за деревом. Тиффани крикнула на него и угрожающе махнула сковородкой, и он быстро поковылял прочь.

Когда она оглянулась, то увидела еще двух дрёмов, далеко позади.

Следы вели вверх по чуть заметному склону, в то, что казалось еще более густым туманом. Он слабо светился. Тиффани направлялась туда. Иного пути не было.

Добравшись до вершины подъема, она посмотрела вниз, в неглубокую лощину.

Там были четыре дрёма — большие, крупнее всех, что ей встретились раньше. Они сидели вроде как по углам квадрата, вытянув перед собой свои толстые короткие ноги. У каждого на шее был золотой ошейник, а к ошейнику прикреплена цепь.

— Ручные? — удивленно сказала Тиффани вслух. — Но…

… кто может надеть на дрёма ошейник? Только тот, кто умеет грезить не хуже.

Мы приручили собак, чтобы они помогали пасти овец, подумала Тиффани. Дрёмов использует Королева, чтобы пасти грезы…

В центре квадрата, посередине между четырьмя дрёмами, воздух был полон тумана. Следы конских копыт и следы Роланда вели к прирученным дрёмам и меж ними, в это самое облако.

Тиффани резко крутнулась, глянула назад. Тени отпрянули.

Никого больше не было поблизости. Ни птичего пения, никакого движения в лесу. Но вдали она теперь могла разглядеть еще трех дрёмов, их большие, круглые, рыхлые лица выглядывали в ее сторону из-за деревьев.

Теперь меня пасут.

В такие минуты хорошо бывает, чтобы рядом оказался кто-нибудь и сказал бы что-нибудь вроде: «Нет! Это чересчур опасно! Не лезь туда!»

К несчастью, никого такого рядом не оказалось. Тиффани была намерена совершить акт крайнего бесстрашия, и никто не узнает об этом, если дело у нее не выгорит. Это было страшно и при том… раздражало. Это место вообще раздражало ее. Чудь идиотская.

У нее было то же самое чувство, когда Дженни выскочила из реки. Моей реки. И Королева забрала моего брата. Может, это эгоистично, так думать. Но ярость лучше страха. Страх — сырое, холодное месиво, а у гнева есть острие. Я могу его использовать.

Они меня пасут! Как овцу!

Ну так вот, разьяренная овца может злую собаку пустить вдогонку за собственным воем.

Что ж…

Четыре больших дрёма по углам квадрата.

Это будет большой сон…

Занеся сковородку на уровне плеча, чтобы влепить любому желающему приблизится, и подавляя жуткую потребность сходить в туалет, Тиффани медлленно пошла по склону вниз, по снегу, сквозь туман… в лето.

Глава 10. Мастер в ударе

Жара ударила, как пламя из горелки, так резко и неожиданно, что Тиффани на миг задохнулась.

У нее однажды был солнечный удар, на холмах, когда она пошла без шляпы. И чувство было как сейчас: мир вокруг нее сделался тревожащих оттенков тускло-зеленого, желтого и фиолетового, без теней. Воздух был так насыщен жаром, что Тиффани подумала — из него дым пойдет, если сжать в кулаке.

Она была… на вид похоже, что в тростниках, высоких, намного выше нее…

…с подсолнухами, которые росли на вершинах стеблей, но только…

…эти подсолнухи были белые…

…потому что на самом деле это были не подсолнухи вообще.

Это были маргаритки. Она знала точно. Она разглядывала их десятки раз, на той странной картинке в книге «Волшебныя Сказки». Это были маргаритки, а вокруг не гигантские тростники, а травинки, а сама она — очень-очень маленькая.

Тиффани находилась в том ненормальном рисунке. Рисунок был сном, или сон — рисунком. Как ни поверни, все равно, потому что Тиффани была прямо посреди него. Если вы упали со скалы, то неважно — летите вы к земле или земля к вам. Так и так у вас большие неприятности.

Где-то вдали послышалось громкое «крак» и нестройные крики одобрения. Кто-то зааплодировал и проговорил дремотным голосом:

— Хорошая работа. Молодец. Оч хорошая работа…

Не без усилия Тиффани протолкнулась вперед среди травы.

На плоском камне мужчина колол орехи, которые были величиной в половину его собственного роста. Он колол их двуручным молотом. Это зрелище созерцала толпа народу. Тиффани подумала «народ», потому что ей не пришло на ум более подходящего слова. Но и его пришлось чуточку растянуть, чтобы оно вместило весь этот… народ.

Они все очень различались по размеру, во-первых. Некоторые выше Тиффани — впрочем, учитывая, что любой тут был меньше травинки. Но другие — совсем уж крошечные. У иных лица были — раз глянешь, второй не захочешь. У иных — никому не захочется видеть и раз.

Это же сон, в конце концов, говорила Тиффани себе. С какой стати он должен иметь смысл или быть приятным. Это не та греза, в которой средь бела дня витают. Это та, в которую впадают. Кто говорит: «пускай сбудутся твои грезы», пожил бы в одной из них минут пять.

Она шагнула на залитую светом, удушающе жаркую прогалину в тот миг, когда мужчина занес молот снова, и сказала:

— Простите?

— Да? — отозвался он.

— Здесь нет Королевы?

Он отер лоб и кивнул в сторону другого края прогалины.

— Ее Величество удалились в кущу.

— Это значит — уютный уголок в лесу или в саду?

— Вы снова правы, мисс Тиффани.

Не спрашивать у него, как он узнал мое имя, сказала Тиффани себе.

— Благодарю, — проговорила она вслух и, поскольку ее учили быть вежливой, прибавила: — Удачи вам с орехами.

— Вот этот самый крепкий остался, — ответил он.

Тиффани неторопливо пошла прочь, стараясь сохранять такой вид, будто сборище странных как-бы-людей не отличается от любой другой толпы. Наверно, страшнее всех были две Большие Женщины.

На Мелу крупных женщин ценили. Фермерам по душе такие жены. На ферме работать надо, и кто же позовет в жены ту, которая двух поросят не подымет или сноп сена. Но эти две могли бы поднять по лошади. Они высокомерно глянули на проходящую мимо Тиффани.

У них были маленькие, дурацкие крылышки на спинах.

— Славный денек пойти посмотреть, как орешки колют! — весело сказала Тиффани на ходу.

Их большие бледные лица наморщились, как будто от усилия понять, что она такое.

Рядом с ними сидел на земле и с подавленным видом наблюдал за щелканьем орехов невысокий человечек с большой головой. У него была седая бородка бахромой, заостренные уши. Одет он был очень-очень старомодно. Его взгляд следовал за Тиффани, когда она шла мимо.