Совок 9 (СИ) - Агарев Вадим

Не видя ожидаемой реакции на излагаемые факты, Алексей Константинович на всякий случай умолк.

— Ты продолжай, майор, я тебя внимательно слушаю! — не выходя из состояния благостного покоя, приободрил начальника следственного отделения Дергачев. — Только ты извини, но на неполное служебное подвиги твоего лейтенанта пока что не тянут! Он, я слышал, парень у тебя грамотный и приказ о взыскании запросто может оспорить. Или у тебя еще что-то на него есть?

— Так точно, Василий Петрович, есть! — оживился майор, — Он дело по ликёро-водочному заводу волокитит. Думаю, что не уложится Корнеев в установленный законом срок! Там по делу неисполненных следственных действий масса, а он вместо процессуальной работы больше времени оперативной работе уделяет. Совсем несвойственной следователю работе, товарищ подполковник. Увлёкся лейтенант Корнеев и забыл, что он не опер, а следователь. Заигрался он!

Только теперь воодушевившийся майор заметил, что еще минуту назад флегматичное лицо Дергачева, сейчас прямо на его глазах наливается недобрым багровым оттенком. Заметив это, не предвещающее ничего хорошего, обстоятельство, Данилин благоразумно умолк. Но с этим своим мудрым безмолвием он, похоже, уже опоздал.

— Всё! Хватит! — аккуратно, но очень весомо приложился кулаком по столу хозяин кабинета, — Я тебя выслушал, а теперь ты, майор, меня слушай! И слушай со всем вниманием, на которое у тебя твоих мозгов хватит!

Алексей Константинович с быстро нарастающим беспокойством наблюдал, как начальник Октябрьского РОВД нервно запустил указательный палец за ворот форменной рубашки и не жалея верхней пуговицы, рванул вниз прошитый узел форменного серого галстука.

Майор уже не сомневался, что его расчет на соответствующее настроение руководства и на субъективные обстоятельства касательно лейтенанта Корнеева, не оправдался. Что-то пошло совсем не так, как он предполагал. Слишком не так. Он пока еще не вжал свою голову в плечи, но ему уже очень хотелось это сделать. Не смея прямо смотреть в лицо Дергачева, он, тем не менее, краем глаза с ужасом видел, что лицо у того перекрасилось и стало не просто красным, а малиновым. Такой колор начальственного лика он наблюдал впервые за всю многолетнюю совместную службу с Василием Петровичем.

— Значит, так, Данилин! Корнеева трогать не смей! — чеканя каждое слово, отрывисто начал диктовать свою непреклонную волю начальник райотдела, — Ты слышишь меня, майор? Не смей даже смотреть на него косо! А про грубые слова в его адрес я даже упоминать тебе не стану! Ты понял меня⁈ Я тебя спросил, майор, ты меня понял? В глаза мне смотреть! — снова сорвался на нечеловеческий рык, недавно успокоившийся было подполковник. — Спрашиваю тебя еще раз, ты понял меня?!!

— Так точно, товарищ подполковник, я вас понял! — с грохотом отодвинув назад стул, вскочил и вытянулся в струну начальник следственного отделения, — Честное слово, я вас очень хорошо понял! — скрывать обуявший его животный страх он даже не пытался.

— В ближайшие дни в дела Корнеева не лезь! — продолжал отливать в граните, в бронзе и в чугуне свои рубленые фразы Дергачев, — Просто забудь, что он структурно твой подчинённый! На ближайшую неделю Корнеев процессуально независимое лицо даже для тебя! Считай, что он выполняет мои особые поручения! Понял меня, майор?

Дождавшись, когда взбледнувший Данилин послушно дёрнет подбородком, он продолжил уже более спокойным и не таким громким голосом.

— Если узнаю, что путаешься у него под ногами или, если каверзу какую-то решишь ему учинить, я тебя местами с Алдаровой поменяю! Или с Зуевой! Ты не сомневайся, майор, со следственным Управлением я этот вопрос решить сумею!

Оглядев своего начальника следствия, который стоял ни жив, ни мёртв, подполковник Дергачев остался доволен произведённым на подчинённого впечатлением.

— Свободен, майор! — уже почти совсем нормальным тембром отпустил он Данилина, — Иди, работай и помни, что я тебе сейчас сказал!

Не обращая внимания на медленно отмирающего Алексея Константиновича, Дергачев наклонился и достал откуда-то снизу располовиненную бутылку коньяка. Забыв про хорошие манеры, выдернул зубами пробку и набулькал до половины стакан с остатками остывшего чая. Как водку употребив благородный напиток, он совершенно по-пролетарски занюхал его тыльной стороной ладони.

— Чего ты застыл, работай иди! — напомнил Василий Петрович Данилину о его служебных обязанностях и убрал бутылку обратно куда-то вниз.

Беглый бэх.

От работы меня отвлекла Антонина. В кабинет она, по своему обыкновению, вошла без стука. На правах бывшей или всё еще потенциальной невесты, очевидно. Подойдя к столу, она молча и без приглашения уселась за стол Иноземцевой и вперилась в меня своим фирменным подозрительным взглядом.

В такой ситуации начинать разговор первым было бы большой глупостью. И я решил не отвлекаться от общественно-полезной, хоть и не совсем созидательной работы.

— Меня Алексей Константинович послал! — первой не выдержала Тонечка и снова многозначительно умолкла.

— Ну послал и послал, бывает! — посочувствовал я девушке, — Не ты первая, не ты последняя! — взялся я успокаивать её нехитрыми штампами начинающего психотерапевта, — Ты, главное, не грусти! А то сиськи не будут расти! — как-то сама собой вырвалась из памяти пошлость двадцать первого столетия.

Тонечка, не ожидавшая подобного пассажа, обеспокоенно обеими пригоршнями мацнула свои титьки. Которые, надо сказать, были у неё примерно третьего номера или малость поменьше.

Быстро опомнившись, она, покраснела и сложила руки перед собой на стол. Как примерная пятиклассница. Еще через секунду, окончательно пришедшая в себя Антонина уже нешутейно костерила меня. Без всякого стеснения называя хамом и мерзавцем.

— Ты чего сюда припёрлась? — не желая слушать гнусные поношения и инсинуации в свой адрес, поинтересовался я, — Если для того, чтобы безосновательно оскорблять меня, то встала и вышла вон отсюда! — ленинским указующим жестом ткнул я ей в дверь.

Антонина запнулась и умолкла. С минуту она пыталась меня загипнотизировать своими злыми глазищами, но и в этом она не преуспела. Я продолжал смотреть на неё, демонстрируя её своё полное пренебрежение.

— Меня Данилин прислал, чтобы я тебе сообщила насчет вечерней оперативки! — переломив свою гордыню, сдалась она. — Можешь, начиная с сегодняшнего дня, всю следующую неделю на оперативки не ходить! — выпалила Антонина, даже из её уст, дико звучавшую крамолу.

Сказать, что я удивился, это значит, не сказать ничего. У меня даже закралось сомнение, не пьяна ли девушка! Не хлебнула ли она красного? Или же она пытается мне таким образом отомстить за моё стойкое нежелание связать себя с ней узами брака?

— Ты, душа моя, говори, да не заговаривайся! — приглядываясь повнимательней к волнам эмоций, блуждающим по лицу Тонечки, высказался я, — Как это не ходить на оперативки⁈ Подставить меня хочешь?

— Да ну тебя! — грациозно поднявшись из-за стола, направилась на выход, зазывно покачивая бёдрами Антонина. — Нужен ты мне очень, чтобы тебя подставлять! — фыркнула она, не оборачиваясь.

Провокаторша ушла, а я погрузился в раздумья. Мадемуазель Тонечка еще та интриганка, но она не настолько беспредельная авантюристка, чтобы гадить вот так, влобовую. С другой стороны, кто может понять загадочную женскую душу? Особенно, если она считает, что её обидели? И, если так совпало, что на её женском календаре в этот момент не самые позитивные дни.

Короче, когда подошло время, я закрыл в сейф бумажки и добросовестно поплёлся по коридору, чтобы предстать пред ясные очи начальника следствия.

Когда я заходил последним в кабинет товарища майора, то заметил, как перекосилось его лицо. Произошло это именно в ту секунду, когда он меня увидел.

— Антонина! — всё с тем же непростым выражением на лице, заорал Данилин в еще не закрытую мною дверь. — Зайди!

Я шагнул в сторону своего стула, а вместо меня из-за двери материализовалась Тонечка. По тому, как она переминается с ноги на ногу и ёрзает лицом, было заметно, что чувствует она себя крайне неуютно.