Удавка для бессмертных - Нина Васина

Корневич де Валуа доехал до конторы вполне благополучно, на пропускнике показал удостоверение, но, когда поднимался на второй этаж в свое отделение, задумался. Ему очень не хотелось выслушивать вопросы о собственной смерти. Он замедлил шаг и прорепетировал монолог с удивлением и досадой на предмет медицинских ошибок, он гримасничал и шепотом отрабатывал междометия, пока издалека не уперся взглядом в опечатанную дверь собственного кабинета. Стояла ненормальная для такого времени дня тишина, никто ему не попался по дороге, только в комнате младшего офицерского состава раздавался шорох. Корневич заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что совершенно незнакомый человек потрошит стол Хрустова. Ящики вытащены, бумаги не очень аккуратно складываются в холщовый мешок. Человек был в отлично сшитом костюме и при галстуке, а руки – в резиновых перчатках. Эти перчатки очень удивили Корневича, он толкнул дверь от себя и только тогда заметил у окна второго. Тоже в пиджаке и галстуке и в перчатках, тот рассматривал на просвет растянутую пленку. Корневича заметили. Он решил заговорить первым.

– Что вы делаете с моим столом? Кто вы такие? – он вошел в кабинет, оставив дверь открытой.

– Ви-и-иктор Степа-а-анович? Вы не волнуйтесь, пройдите, пожалуйста. Вот мое удостоверение, пожалуйста, – перед лицом Корневича распахнули красную книжечку и быстро захлопнули, он выхватил одним взглядом странное название места работы, но подумать об этом не успел. – Руки, пожалуйста.

– Что? – Корневич повернулся, услышав движение за спиной. Второй улыбнулся ему, растянув нездоровую кожу морщинистого лица. – В каком смысле – руки?

– Руки поднимите вверх, я же сказал – пожалуйста. На предмет оружия, пожалуйста.

Корневич помотал головой, хмыкнул и поднял руки. Тот, который очень вежливый, стоял и смотрел, а тот, который сзади, обыскивал. От укола под мышку Корневич дернулся и, падая, вцепился в пиджак молчаливого. Мужчины склонились над упавшим, посмотрели на часы.

– Сами отвезем? – спросил один, вытаскивая из руки Корневича дорогую ткань. Темно-синюю с блестящими проблесками. – Или пусть его обнаружат товарищи?

– Сами, – другой открыл чемоданчик и достал халаты и простыню.

Отдел Корневича почти в полном составе в это время проходил срочную перерегистрацию по технике пожарной безопасности. Никто не видел, как на носилках двое грустных мужчин вынесли Корневича. Поверх накрытого простыней тела лежал чемоданчик и холщовый мешок. На выходе они показали документы и на удивление охранника скучными голосами объяснили про сердечный приступ. Носилки им пришлось нести далеко. Санитарная машина стояла за углом здания. Машина эта была желтого цвета, на боку синяя надпись: «Санитарная служба».

Хрустов вышел из местного отделения милиции через сорок минут. Потом он вернулся домой за документами, а выходя из подъезда, наметанным глазом определил принадлежность к конторе четверых в штатском, которые поднимались вверх по лестнице. Он постоял внизу и понял, что четверка остановилась на его этаже. Повертел головой. Он знал всех соседей и представить себе, кто конкретно мог заинтересовать контору, не мог совершенно. В самые неподходящие моменты начинала кружиться голова. Хрустов стал думать. Он с Корневичем специально поехал на автобусе, потому что опасался за свое и его состояние. Но и в автобусе, как оказалось, подстерегают всякие неожиданности. Хрустов вздохнул и пошел к гаражам.

В конторе он удивился тишине на втором этаже, прочел объявления на стенде и сдернул портрет Корневича в черной рамке. Дверь кабинета майора оказалась все еще опечатанной, а вот дверь комнаты, где был стол Хрустова, наоборот, открытой настежь. Хрустов входил осторожно, сначала заглянул, прижавшись к стене. Он обнаружил свой стол совершенно пустым. Больше всего его поразило, что на столе не было даже пепельницы в виде перламутровой раковины, не было деревянного стаканчика с карандашами и ручками, на полу аккуратно – один на другом – стояли пустые ящики. Несколько минут Хрустов пытался найти разумное объяснение этому, не нашел, обозлился и пошел искать своих. Ближе всех к выходу стоял стол младшего капитана Курочкина. Между двумя пачками бумаг краснела торцом красная книжечка. Хрустов почти машинально вытащил удостоверение, повертел его в руках, думая, зачем Курочкин оставил в таком странном месте свой документ, открыл и уставился на фотографию Корневича. На какой-то момент Хрустов подумал, что спятил, что у него началось воспаление мозга от гематомы после неудачно приложенной к голове бутылки. Он на всякий случай вытащил из кармана фотографию со стенда и сравнил. Ему пришлось сесть на стол. Он ничего не понимал и через двадцать минут, когда в комнату ввалились сослуживцы, весело обсуждая достоинства и недостатки офицера пожарной службы – прапорщика Васнецовой, Хрустов громко поинтересовался, не видел ли кто сегодня Корневича. Наступила полнейшая тишина. Курочкин, с трудом подбирая слова, пытался рассказать про смерть майора, но Хрустов перебил:

– Да ладно вам, я с ним сегодня на службу ехал. Вот только что, час назад! Меня милиция задержала, а он поехал в контору. Сбежал он из больницы. Видок, конечно, не очень, но вполне живой.

– Мы же деньги с утра собираем на похороны. Полковник родственников ищет.

– Его ждет большой сюрприз, – заявил Хрустов. – Это я насчет родственников, – пояснил он в напряженные лица пятерых офицеров. – Вы знаете, как звали нашего Корневича? Со смеху можно помереть!

Никто не пожелал помирать со смеху. Все смотрели удивленно и сочувственно. Хрустова это разозлило.

– Откуда у тебя в бумагах его удостоверение? – ткнул Хрустов красной книжечкой в лицо Курочкину. Курочкин не верит, он смотрит, вытаращив глаза и пожимая плечами. – Кто выпотрошил мой стол?

Теперь все пялятся на стол Хрустова. Тоже таращат глаза и пожимают плечами. Еще час назад все было в порядке. Курочкин предложил позвонить старшему дежурному, он тут же и позвонит, вот прямо сейчас все и выяснит! Докладывая по форме невидимому подполковнику, вытянулся в струнку.

– Разрешите поинтересоваться? – Разрешили. Он поинтересовался, куда делись бумаги, пленки и личные вещи капитана Хрустова из его рабочего стола. Выслушивая ответ, сначала побледнел, уставившись на Хрустова, потом вспотел. – Так точно. Понял. Так точно. Слушаюсь.

Трубка опущена, Курочкин в крайней степени недоумения обходит Хрустова.

– Ну! – кричит тот. – В чем дело? Что тебе сказали? Что ты ходишь кругами?

– Сказали, – сглатывает напряжение Курочкин, отодвигаясь от Хрустова подальше, – что ты как бы умер. У тебя сердечный приступ был. Прямо здесь, в кабинете. Час назад. Умер ты, понимаешь? Вот твой стол и освободили, – он разводит руками.

В этом месте, несмотря на головокружение, Хрустов почувствовал отчетливо, спазмом – опасность.

– В этом вот кабинете, говоришь? – Он отступал к двери, промокла от пота рубашка на спине. – Час назад, да? Ну что ж, коллеги. Собирайте деньги на похороны. Я зайду через пару дней, проверю, – он еще раз внимательно осмотрел стол Курочкина и место, где лежало удостоверение Корневича. Если стать к столу спиной, можно засунуть в эти бумаги что угодно незаметно для тех, кто в комнате. – Так что работайте, работайте, – Хрустов вышел, прикрыл за собой дверь и постарался пройти по коридору как можно беспечней. Он поздоровался с кем-то за руку, внимательно при этом отслеживая все движения человека напротив, спокойно спустился по лестнице и вышел на улицу.

Добираясь до квартиры Корневича, Хрустов пытался обозначить хоть какую-нибудь логику происшедшего. Через полчаса он для себя установил, что Корневич пришел на работу, вошел в его кабинет и, почувствовав опасность, засунул свое удостоверение в бумаги на столе у двери. Два варианта, зачем он это сделал: не хотел, чтобы люди в комнате знали, кто он, либо подавал знак, что был в этом месте. Утром – в восемь тридцать, начало рабочего дня – стол Хрустова в полном порядке, то есть в полном рабочем беспорядке. Через два часа стол абсолютно пустой. А что, если Корневич попал сюда как раз в тот момент, когда стол потрошили? Логично. Все более-менее ясно, кроме основного: для чего объявлять о смерти капитана Хрустова и куда подевался Корневич?

«Что там было в моем столе? Две-три папки по текучке, отчеты по этому месяцу, две разработки на улучшение административных связей, талоны на бензин, так, стоп. Что было в ящиках? Пленки по слежке за Сусанной Ли. Одна… две? Кассеты от прослушки. Интересно, а стол Корневича в опечатанном кабинете пустой?»

Хрустов усмехнулся, представив себе, как выгребали из ящиков валяющиеся там в большом количестве «барбариски» – необходимая вещь, когда бросаешь курить.

Он открывал дверь Корневича отмычкой, хотя такую дверь запросто можно было выбить ногой. В прихожей, клацнув выключателем, Хрустов на некоторое время впал в состояние прострации: квартира по степени разорения была совершенно схожей с той, где он ночью смотрел крутую эротику. Шелестели от сквозняка свисающие до пола полосы обоев. Потерев как следует лицо ладонями, Хрустов прошелся по комнатам, заглянул в ванную, облил голову холодной водой. Стало лучше. Раскидывая ногами одежду и книги, нашел на полу телефон. Включил. Стал дозваниваться до справочной 03: он подумал, что Корневич мог просто потерять сознание на улице – с такой-то дыркой в груди! Нет, мужчина с огнестрельным ранением груди не поступал. Стиснул зубы и набрал номер городского морга. Еще четыре звонка. Выслушивая, во что одет разыскиваемый, который подходит по возрасту и описанию, он со странным чувством нереальности понял, что ему описывают пиджак Корневича и его, Хрустова, рубашку и трусы.