Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых" - Франческа Фримантл

В действительности же сознание — это не более чем спектакль фокусника: стоит нам присмотреться к нему внимательнее, как мы поймём, что на самом деле ничего не происходит. Нет ничего, кроме волшебной игры обличий, танца воображаемого наблюдателя с воображаемыми феноменами. Ещё одна аналогия — хрустальный шар, который сам по себе прозрачен и чист, но перенимает самые разнообразные цвета своего окружения.

Сознание обладает качествами пятого элемента — пространства. Это самая тонкая из пяти скандх, вмещающая в себя все остальные, — подобно тому, как пространство вмещает в себя все прочие элементы. Сознание — это первая и последняя из скандх, их источник и вершина их развития. Сознание лучезарно. Сущность его олицетворяет будда Вайрочана — «Озаряющий». В нём воплощено знание всей совокупности вещей, всеобъемлющая истина, сфера всех явлений как они есть в реальности. Освободившись от привязанности к центральной точке и превзойдя все различения между субъектом и объектом, сознание расширяется до бесконечности. И это не какое-то смутное необъятное чувство, а яркое, точное, живое и непосредственное знание истинной природы вещей. Это — подлинное волшебство неэгоистичного бытия, в котором характеристики всех восьми форм сознания проявляются совершенно открыто, не ведая никаких ограничений. Символ этого просветлённого сознания — хоровод восьми бодхисаттв мужского пола и восьми бодхисаттв женского пола, видения которых предстают умершему в бардо. Бодхисаттвы мужского пола олицетворяют восемь типов сознания, а бодхисаттвы женского пола — соответствующие им объекты осознавания. Они ведут общий танец, наслаждаясь игрой соединений и разделений, но ни на мгновение не забывая о своём сущностном единстве.

* * *

В «Сутре сердца», средоточии «Сутр совершенства мудрости», повествуется о том, как бодхисаттва Авалокитешвара обратил своё око мудрости на пять скандх и увидел, что они пусты. И тогда он объявил, что «форма пуста, но пустота тоже есть форма». То же верно и в отношении остальных четырёх скандх: ощущение пусто, но пустота есть ощущение; восприятие пусто, но пустота есть восприятие; обусловленность пуста, но пустота есть обусловленность; сознание — пустота, но пустота есть сознание.

Сущность скандх — пустота; ни одна из них не обладает самостоятельной реальностью. А это означает, что, медитируя на пустоту, можно освободиться от грубых характеристик и функций пяти скандх и прервать непрестанно порождаемый ими поток причин и следствий. Мы прекратим держаться за привычное представление о себе и спокойно пребудем в открытом и сияющем пространстве. Встречающиеся в канонических текстах (например, в той же «Сутре сердца») рассказы о том, как будды и бодхисаттвы входят в самадхи и изрекают откровения, — это описания медитативных состояний, вполне доступных человеку. Каждый из нас способен проникнуть в свою истинную природу, как это сделал Авалокитешвара.

Авалокитешвара увидел пустоту не как негативное, а как позитивное состояние. Пустота эта естественно и спонтанно проявляется в форме вселенной со всеми её разнообразными и чудесными феноменами. Существование не обладает реальностью в привычном нам понимании этого слова, но зато оно реально в гораздо более удивительном и прекрасным смысле — как игра пробужденного сознания. Всё сущее во вселенной заключено в области пяти скандх, а все выражения просветления заключены в природе пяти будд. Пустота неразрывно связана с сиянием — творческой силой пробужденного сознания. Вот почему чистая сущность скандх проявляется как лучи яркого света, исходящие из сердец будд.

Сами по себе скандхи нейтральны: мы вовсе не должны стыдиться их или пытаться их подавить. В любом случае, избавиться от них невозможно. До тех пор пока мы живы, мы обладаем пятью скандхами; но благодаря тому, что мы обладаем пятью скандхами, в нас также заключена и природа пяти будд. Функции скандх — это совершенно естественные процессы. До тех пор, пока существует тело, воспринимающее чувственные впечатления, до тех пор существуют и ощущения; ощущения порождают восприятие, а затем мысль перерабатывает воспринятую информацию. В ходе этой переработки рождаются новые мысли и действия, и весь цикл повторяется снова и снова, до бесконечности. Таким образом, каждое мгновение мы творим себя заново. Но с помощью практики медитации можно вырваться из этого циклического процесса, перестать участвовать в нём и отождествляться с ним. Можно научиться просто наблюдать со стороны за всеми явлениями, возникающими в сознании, не гордясь благими психическими состояниями и не стыдясь дурных. В медитации мы работаем с первичной энергией скандх, высвобождая её и позволяя ей проявляться в форме структур просветлённого сознания, а не в виде различных выражений смятения. И не нужно бояться потерять своё преходящее, иллюзорное «я». Даже полностью пробужденный человек по-прежнему обладает чувством личного бытия и, как правило, представляется окружающим чрезвычайно сильной личностью.

Из особенностей нашего физического существования, из наших ощущений и воспринимаемых впечатлений, из обусловливающих нас тенденций и всего содержимого сознания складывается картина нашего представления о самих себе. Мы цепляемся за эту картину, страшась смерти и небытия. Отождествляясь со скандхами, мы в действительности творим каждое мгновение новую жизнь — новое «я». Мы постоянно подготавливаем условия для своего очередного перерождения — будь то перевоплощение после смерти или возникновение следующего «я» в следующий момент. И даже после смерти, когда скандхи нашего нынешнего воплощения распадутся и растворятся, цепь кармы не прервётся. Она не прервётся никогда — до тех пор, пока мы не перестанем отождествлять себя со скандхами и ошибочно полагать, будто мы — это не что иное, как наши тело и ум.

Глава 7

ПРОЯВЛЕНИЯ ПРОБУЖДЕННОГО СОСТОЯНИЯ

Центральное место в «Освобождении посредством слушания» занимает видение пяти будд, или, как их ещё часто называют, пяти татхагат: Вайрочаны, Акшобхьи, Ратнасамбхавы, Амитабхи и Амогхасиддхи. Это воплощённые манифестации различных аспектов просветления; при их посредстве мы можем соприкоснуться со своей собственной врождённой природой будды. Состояние высшего пробуждения — то есть, по существу, состояние совершенного буддства, — непостижимо и невыразимо. Оно подобно чистому свету, который делает видимым всё вокруг, но сам остаётся незримым до тех пор, пока не преломится сквозь призму и не предстанет в виде семи цветов радуги. Видение пяти будд — это пятицветная радуга, в образе которой проявляется состояние пробуждения.

Мистический опыт, опыт соприкосновения с высшей реальностью, в традициях всех культур неизменно описывался через уподобление свету. Это не просто метафора, помогающая хоть как-то выразить невыразимое: в миг духовного прозрения сознание мистика нередко озаряется ярким сиянием, подчас даже окрашенным в тот или иной цвет. Важную роль в подобных переживаниях может играть и звук, которому в «Освобождении посредством слушания» также уделяется много внимания; но центральное место в символике ваджраяны занимают образы света. Лучи и сияющие облака, светящиеся круги, сферы и точки, сияние, сверкание и блеск, ослепительные стены пламени, огненные кольца и снопы искр спонтанно вспыхивают в пустоте, являя взору сущность просветления. Предпочитая термины «пробуждение» и «пробужденность», я всё же не могу не отдать должного этой прекрасной игре слов — «свет» и «просветление», — которой мы не встретим ни в санскрите, ни в тибетском языке.

Просветлённым или пробужденным будду делает джняна — истинное знание реальности. Каждый из пяти будд символизирует собой и воплощает один из аспектов этой трансцендентной джняны. В англоязычной литературе эти пять аспектов нередко именуются «пятью мудростями» (five wisdoms),но в связи с этим возникает путаница, так как словом «мудрость» обычно передаётся также и другой буддистский термин — «праджня» (к примеру, в таких словосочетаниях, как «мудрость и сострадание» или «совершенство мудрости»). И джняна, и праджня включают в себя всё, что мы подразумеваем под мудростью, знанием, пониманием и интуитивным проникновением в сущность вещей; в конечном счёте они сливаются друг с другом, сохраняя при этом чёткие различия. И об этих различиях не следует забывать, хотя в общем смысле оба эти термина действительно можно переводить как «мудрость». Предлагались и другие варианты перевода, но ни один из них я не назвала бы удовлетворительным. И в санскрите, и в тибетском это простые, обыденные слова, вдобавок часто встречающиеся в поэзии, и передавать их сложными английскими терминами, относящимися к совершенно иному стилистическому пласту, представляется мне неуместным.