Вуаль для Евы - Алекс Джиллиан

В этот момент мне показалось, что мир распался на атомы, а я сама растворилась, превратившись в крошечную пылинку. Но лишь на долю секунды. До тех пор пока глаза Блейка не вернули привычный цвет.

— Что ты за чудовище такое? — прохрипела я. И он отпустил меня. Я сползла по стене, и опустилась на корточки. Руфус незаметно испарился.

— Ты знаешь, кто я. — произнес Блейк убийственно-спокойным тоном. Он возвышался надо мной, как гора. И я не нашла в себе смелости посмотреть на него, и чувствовала, что Адам тоже не смотрит на меня.

— Я знаю только то, что ненавижу тебя всем сердцем. — выдавила я, готовая снова разрыдаться в голос.

— Это не так, Дез. Мы оба это знаем. — миролюбиво произнес Блейк, протягивая мне руку.

— Не равняй меня с собой. — ожесточенно бросила я, ударив по протянутой ладони. Он не обиделся и не рассердился. Я, вообще, сомневаюсь, что это существо способно чувствовать.

— Я не машина, Дез. — ответил он на мои мысли. Экстрасенс хренов. — Мне тяжело видеть тебя такой. Но от нас мало, что зависит сейчас. Но однажды ты поймешь….

Он присел передо мной, и снова в его глаза стали менять цвет. Я отпрянула, прижавшись затылком к стене.

— Однажды ты поймешь, что от нас зависит абсолютно все. — медленно произнес Адам. Серебристые лучи, льющиеся из светлых неземных глаз, проникли в мой разум, слой за слоем снимая защитные установки. Я знала, что он ищет… что-то ищет в моей голове. Кто он? Кто он?

— Не бойся меня. — сказал мучитель, неожиданно отпуская мое сознание. И снова обсидиановые глаза смотрели со странным выражением сожаления. — Поверь, я не хотел этого для нас.

"Прости меня". - мелькнуло воспоминание. Его голос. Такой же тихий, полный горечи и грусти. Сколько раз он повторял это? Всю мою жизнь я слышала его. Мне захотелось плакать. Грудь сдавила резкая боль, она разрасталась, грозясь сокрушить слабое трепыхающееся сердце.

Ребенком, перед которым Адам Блейк собирал кубики, была я… Их было ровно четырнадцать. Четырнадцать правильных шестиугольников, помещающихся в продолговатый тубус…. Я знаю, знаю, что это значит… Вращающиеся грани. Четырнадцать гиперкубов в одном бесконечном пространстве….

— Нет. — властно произнес он, накрывая ладонью мои глаза и почти на физическом уровне я ощутила, как его пальцы облачком густого темного тумана проникли в приоткрывшиеся двери памяти, за которыми ясным светом маячила святая истина и плотно захлопнули их… изнутри… словно он мог быть хозяином, хозяином моих мыслей и воспоминаний. Или был мной…. Потерять сознание — теперь я понимала, какую чудовищную правду хранят эти простые слова. Я жила в мире людей, которые давно и безнадежно потеряли единственное, чем являлись на самом деле. Они потеряли сознание, но я в большей мере, потому что когда-то не была слепа.

Адам Блейк осторожно поднял с пола обмякшее тело Дезире Вильмонт. Широкими шагами он вошел в коридор, в конце которого находилась ее комната. Мужчина держал на руках неподвижную легкую ношу, с тревогой вглядываясь в бледное лицо. Он не мог понять, что происходит с маленькой хрупкой девушкой, движение ее мысли не поддавалось анализу. Она вспоминала, вспоминала то, что не должна была помнить. То, чтобы было безвозвратно стерто и утеряно. И данные, которые вчера он лично видел на экране монитора в ходе диагностики, противоречили сами себе. Разум девушки блокировал подключение к его энергетическому потоку, делая невозможным считывание из общего поля информации. Если бы он не оказался сейчас рядом с ней, и не остановил погружение сознания Дезире в поток, она бы вспомнила все, но этот уровень пока еще закрыт для нее. Она не готова принять так много, полное знание убьет или снова сотрет ее личность. Или сведет с ума…. Адам открыл ударом ноги дверь спальни, и быстро вошел, бережно укладывая Дезире в постель. Мог ли он стать невольным виновником, побудителем, или проводником, когда ее ярость и разбушевавшиеся эмоции перетянули его на вражеский уровень, в котором застряло сознание Дезире? Если так, то ему стоит быть осторожнее, не поддаваясь на вибрации, исходящие от нее, но это сложно, действительно сложно сделать.

Накрыв девушку одеялом, Адам сел в кресло напротив и погрузился в ее сны. Точно так же, как в ту ночь, когда она возникла на пороге его квартиры, растрепанная, испуганная, босая. Глаза Дезире горели неистовым огнем, она узнавала его, и в тоже время пылала яростью и гневом — слишком сильными эмоциями, которые не могла, не умела и не имела права испытывать, зная о том, кто он. "Как ты мог оставить меня там. Как же ты мог….", — прошептала она, прежде, чем Адам погрузил ее в исцеляющий сон. Он ничего не ответил, потому что ответа на этот вопрос не знал. Это не было его решением.

И с тех пор все полетело к черту. Адам чувствовал, что кто-то играет с ним в странную непредсказуемую игру, заставляя совершать ошибку за ошибкой. Могущественные силы Вселенной продолжали испытывать его, загадывая все новые ребусы. Он впервые усомнился, что движется в правильном направлении и служит священной цели. Впервые в глубинах его сознания бушевал протест, который сам по себе был невозможен, так как он являлся составляющей, общностью тех, кто руководили им. А можно ли противоречить самому себе? Да, если ты попался в созданную врагами тюрьму. Неужели они достали его?

— Адам… — прошептала Дезире, и ее удивительные ярко-голубые глаза остановились на нем. Он заставил себя непринужденно улыбнуться. Он знал, что вынул из ее головы лишнюю информацию. Она не помнит, что назвала его "чудовищем", но не забыла тех грубых слов, которые он сказал ей о Кларке Винзоре. Стереть их было бы нечестно.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она, глядя на неподвижную фигуру в кресле. — Почему не отпустишь меня?

— Я не могу. — он равнодушно пожал плечами. Дез тяжело вздохнула и уставилась в потолок. — К тому же, теперь твое возвращение невозможно.

— Почему? — без выражения спросила она.

— Тебя ждет физическое уничтожение, а я этого не хочу.

— Мне кажется, что я попала в сумасшедший дом, а все вокруг — моя больная фантазия.

— Фантазия — то, что осталось там. — последовал спокойный ответ. — Я не прошу верить мне, это было бы глупо и самонадеянно. Не нужно сопротивляться или пытаться сбежать, и однажды все встанет на свои места. Я не хочу тебе зла.

— Конечно, просто еще пару месяцев продолжишь испытывать на мне свою адское лекарство или что там творят за закрытыми дверями твои ученые, а потом выкинешь меня, превратившуюся в овощ, на помойку. — горько проговорила Дезире. Ни в ее голосе, ни в выражении глаз не было злости или ненависти, только усталость и отчаянье.