Последний долг (ЛП) - Винтерс Пэппер

Кат рассмеялся.

- Нет. Власти не вмешивались. Утомленные бумажной работой и предыдущими кошмарами, вызванными Уивер, они держались в стороне. Положение Уивер в общине было запятнано, и никому не было дела до подозрительной смерти.

Кат хлопнул в ладоши.

- Итак, вот оно. Мейбл Хоук в одиночку обеспечила продолжение рода Уивер беременностью Сони, сделала так, что ее психически сломленный сын оплодотворил шлюху, а двое людей, которые были сутью ее боли, были мертвы.

К сожалению, Беннетт умер до своего триумфа. Ее месть пришла спустя годы после его жестокого изнасилования, но это не уменьшило удовольствия от того, что она выиграла первую битву.

Мой голос сменил глубокий голос Ката.

- Это не объясняет, как она стала такой богатой или как Хоуки разгромили Уивер. Подобные скандалы со временем утихают. У моих предков был навык. Они работали на корону. Даже если Мэйбл выйдет замуж за графа, ее титула будет недостаточно, чтобы иметь большое влияние при дворе - не говоря уже о том, что она простолюдинка, независимо от брака.

Кат улыбнулся, смакуя остальные свои секреты.

- Не торопи события, Нила. Я никогда не говорил, что она вышла замуж за графа. На самом деле, совсем наоборот. Через некоторое время она перестала его любить, и он вышвырнул ее на улицу. Он наконец понял, что она использовала его, и больше не хотел иметь с ней ничего общего. За эти годы он стал пьяницей и избивал жену, разрывая на части то, что они могли бы разделить.

Мэйбл перешла от жизни в хорошем доме к попрошайничеству на улице. Единственное, что она взяла с собой, был ее внук Уильям. Мальчику только что исполнилось двенадцать, и он был беспокойным ребенком.

Придвинувшись ближе, Кат прошептал мне на ухо:

- И это ведет к следующей части рассказа. Той части, где начался истинный подъем к алмазной власти. Той части, которая разрушила твою семью раз и навсегда.

***

Слишком много лет прошло с тех пор, как моя семья распалась из-за Перси Уивера и его адской семьи. Так много лет прошло с тех пор, как он изнасиловал меня в последний раз. Мучительные годы с тех пор, как я обеспечила нашу родословную и обеспечила передачу наследства моего сына другому.

Моя дочь была мертва, утоплена за ложь о колдовстве. Мой сын был мертв, изнасилован и психически сломлен. И мой муж умер, оставив меня защищать наше наследие в одиночку.

Ненависть к семье, которая отняла у меня все, никогда не переставала кипеть, бурлить, так сильно желая мщения.

И теперь, у меня есть способ, чтобы спросить по заслугам.

В те дни, когда мы еще не работали у Уивер, я была полной надежд девушкой, ищущей любви. Я познакомилась с Фрэнком Янгом и забеременела через несколько месяцев. В течение многих лет я думала, что наши проблемы, связанные с жизнью на улицах, с попрошайничеством и воровством, будут самой низкой точкой в нашей жизни.

Однако мы еще не встречались с Ткачами. Мы не работали на них. Мы не знали, насколько все может быть плохо.

Мне хотелось отдохнуть. Мне нужно было отдохнуть. Но я не могла.

Какое-то время у меня все шло хорошо с графом Уэйвингхерстом, но потом у меня иссякли силы, чтобы обманывать. Он часто распускал свои руки, и, хотя я охотно заплатила за свою свободу от Уивер небольшой болью, я достигла своего предела.

Это было взаимно - в тот день, когда он попросил меня уйти.

У меня не было ничего своего, только мой драгоценный внук, и я променяла служебные помещения его поместья на трущобы лондонских бедняков.

Уивер были мертвы.

Соня родила мальчика, а через полтора года – близнецов, мальчика и девочку. Первенец был рожден, и для того, чтобы претендовать на наследство долга и, наконец, уравновесить весы кармы, я должна была найти больше власти и неизмеримого богатства, чтобы Уильям мог претендовать на свое первородство.

А пока мне нужно было найти способ положить еду в желудок внука. Я не хотела, но у меня не было выбора - я вернулась к тому, чем стала с графом. Я продала свое тело, охотно отдав единственное, что у меня осталось, чтобы остаться в живых.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Страница 15

Мать Уильяма - шлюха, с которой я беседовала, которую подарила моему сыну и купила ее ребенка, - помогла мне найти работу у ее нынешней мадам. И я была благодарна. Уильям рос хорошо. Он не был болезненным и рос сильным. Когда-нибудь из него выйдет отличный Хоук. Все, что мне нужно было сделать, - это обеспечить его в младшем возрасте, чтобы он, в свою очередь, обеспечил меня в старшем.

В тот первый год мы много переезжали, живя в соответствии с фамилией Хоук, данной нам судом. Ястребы были падальщиками, хищниками, всегда готовыми налететь и украсть. До сих пор мне никогда не нравилось это имя. Теперь я приняла его и воспитала своего внука. Всю его жизнь я рассказывала ему на Ночь истории о том, что делали Уивер. Я водила его в соседний парк, где Соня гуляла с детьми и показывала ему дочь, которая скоро будет принадлежать ему.

Он наблюдал за этой маленькой девочкой с несказанным интересом, умоляя меня познакомить их, поиграть с ней. Потребовалось немало усилий, чтобы проигнорировать его просьбы. Я не знала, что будет лучше. Чтобы они встретились как дети или как взрослые. Что было бы проще для выполнения условий?

Прошло еще несколько лет, и я нашла работу в кладовой и на рынке. Наряду со случайными уловками в темном переулке, у нас было достаточно, чтобы выжить. Мы справились. Уильям продолжал расти, его интерес к нашей истории и тому, что сделали Уивер, возрастал с годами.

Однако он взял дело в свои руки, когда дело дошло до встречи с дочерью Сони. На его четырнадцатый день рождения я дала ему несколько монет и сказала, чтобы он отправился на местный рынок, чтобы купить все, что он хочет для своего праздничного угощения.

Только он вернулся с деньгами и рассказом о встрече с девушкой-ткачихой, которая попросила, чтобы ее звали Коттон, хотя ее звали Марион.

Время стремительно шло, и скоро оба первенца станут совершеннолетними, чтобы начать наследование. Однако я часто ловила Уильяма на странных поступках. Он был силен. О, да. Он был красноречив, добросердечен и трудолюбив, но в нем была какая-то странность, которую я не могла объяснить.

По ночам я лежала в постели и размышляла, почему он такой непохожий. Почему его так волновали чужие беды, почему он часто отдавал наши с трудом заработанные деньги тем, кто этого заслуживал, или успокаивал случайных знакомых на улице.

Став старше, он не мог справляться с толпой так же хорошо, как другие молодые люди. Он дрожал и потел, вселяя в мое сердце страх, что он заболеет потной болезнью, как его отец.

Я делала все, что могла, чтобы защитить его. Я копила каждый пенни и готовилась к лучшей жизни.

И, наконец, наступила эта лучшая жизнь.

Наше новое существование началось однажды вечером в местном борделе, где часть моих ночных прибылей обеспечивала заплесневелая постель. После работы я направилась обратно во временный дом, который нашла благодаря доброте местного пекаря.

Уильям поднял голову, весь в муке - как обычно, работая все часы дня на булочника и его клиентов. Он предпочитал эту работу - вдали от людей, спрятавшись на кухне, в компании только своих мыслей. Он превратился в восхитительного, красивого мужчину.

Я не могла поверить, что в следующем месяце ему исполнится двадцать один.

Я гордилась им. Гордилась тем, что он никогда не сдавался, даже когда жизнь становилась такой тяжелой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бросив шаль на посыпанный мукой стул, я сказала:

- Я кое-что услышала, Уилл. Кое-что, что уведет нас далеко отсюда в лучшее место.

Мой внук, мой дорогой внук, поднял глаза. Его золотые глаза, такие же, как были у его отца, светились на покрытом глазурью лице. Его руки месили свежее тесто, и его улыбка согревала мою душу.

Каждый раз, когда я смотрела на него, мое сердце разрывалось при воспоминании о дочери и сыне. Отчаяние и ярость никогда не оставляли меня в покое - они питали меня лучше, чем любая другая субстанция, и пока я не отомщу тем, кто причинил мне зло, я буду жить.