Киоко. Милосердие солнца - Юлия Июльская

Он и подумать не мог, что бродяжка осмелится на подобное. Обычно в городе все расступались перед юным сыном сёгуна, будущим советником императора.

— Прошу прощения? — Он обернулся и, опешив, посмотрел на незнакомку. Рядом не было других самураев: сын сёгуна считал своим долгом ходить по Иноси в одиночестве, он и сам сумеет за себя постоять. Отец этому не противился.

— Проси. — Она с вызовом вздёрнула свой маленький носик и прищурила миндалевидные глаза, сверкнувшие чернотой.

— Вы меня толкнули. — Он никак не мог поверить, что какая-то простолюдинка так себя ведёт. — Вы ведь знаете, кто я?

— Один из надменных сынков кого-то из дворца? Тоже мне, — фыркнула девчонка и сложила руки на груди.

— Подобная смелость карается смертью, — предупредил он. — Вас, видимо, манерам не обучили.

— И что теперь, казнишь меня? — Она склонила голову набок и захлопала глазами. В этом жесте было что-то похожее на покорность придворных дам, но лишь отдалённо. Мэзэхиро не сомневался, что она подначивает его, дразнит. Ему стоило бы злиться, но он не чувствовал себя оскорблённым. Подобная дерзость была чем-то настолько диковинным, что вызывала у него неподдельный интерес.

— Отчего ты так ведёшь себя? Ты не боишься?

Её лицо снова преобразилось и теперь излучало весёлость. Какая переменчивость…

— Кому нечего терять, тому и бояться нечего, — усмехнулась она. — А ты, почему ты не боишься и ходишь здесь один?

— Я способен постоять за себя. — Теперь настал его черёд говорить с вызовом.

— Правда? И что же, не боишься, что кто-то тебя ограбит?

— Меня? Да кто же осмелится украсть у сына сёгуна? Нет в городе таких глупцов.

— Правда? Что ж, тогда удачи тебе, сын сёгуна, — ещё раз усмехнулась она и, лихо развернувшись, тут же скрылась в рыночной толпе. Он ещё долго помнил взметнувшиеся рукава её простого некрашеного кимоно, какие носили беднейшие из горожан, жившие на самом севере Иноси.

Она из бродяг, это было ясно. Но притом лицо её было чистым, руки — изящными, а длинные волосы — несобранными. Всё на манер придворных дам. Эта бродяжка была красивой. Если бы её приодели, наверняка из женихов выстроилась бы очередь до самых дальних врат города.

Он тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчивого образа, но ясно чувствовал, что внутри что-то переменилось. Пройдя чуть дальше, он заприметил прилавок с украшениями для волос. И среди них — гребень. Простой, неокрашенный, деревянный и совсем недорогой, но с искусной резьбой: на нём красовались карпы кои.

Мэзэхиро не успел ничего осознать, он просто потянулся за связкой монет, чтобы купить этот гребень. И, только не найдя связки, понял, что эту незнакомку он вряд ли повстречает ещё хотя бы раз. Всё же есть глупцы, способные украсть у сына сёгуна. Или, если быть точнее, одна глупая дерзкая девушка…

Вернувшись во дворец, он не стал рассказывать о произошедшем даже лучшему другу Мару. Слишком стыдно было признать, что его обворовала девчонка, ещё стыднее — что он ей это так легко позволил.

Недели сменяли друг друга, Мэзэхиро упорно упражнялся и в конце концов перестал вспоминать о своём позоре. Лишь изредка, когда тени удлинялись, а солнце уходило за горизонт, он, уже лёжа в постели, припоминал всё, что не давало ему покоя. Все пропущенные по глупости удары, все нелепые слова, сказанные приятелям, и тот самый постыдный день, в который он позволил бродяжке обокрасть себя, надерзить и уйти безнаказанной.

Но таких ночей становилось всё меньше, воспоминания беспокоили всё реже, и наконец он почти совсем забыл о той злополучной встрече. И не вспомнил бы, наверное, никогда, если бы однажды не увидел эти чёрные глаза вновь.

Он даже решил, что ему показалось. В самом деле, что делать девушке из северной части города во дворце? Но нет, это была она. Точно она. В этот раз на ней было вполне приличное кимоно. Пусть не дорогие многослойные расшитые шелка, но хорошенькое, тёмно-синее, как вечернее безоблачное небо. Её волосы струились по спине чёрной рекой, а тонкие пальчики изящно удерживали небольшой свёрток.

Подарок. Ну конечно, это был подарок для старшего сына императора, его друга Мару. Все сегодня несли подарки императорской семье, все сегодня праздновали день рождения наследника престола. Все, но Мэзэхиро не думал, что она будет в числе этих всех.

Теперь она совсем не походила на бродяжку. Держалась прямо, так же дерзко, как и в прошлый раз. Словно не ей выпала честь ступить на территорию дворца, а наследнику посчастливилось принять её подарок.

Он не думал о том, что делает, и понял, что подошёл слишком близко, только когда она уже заметила его.

— Мэзэхиро-сан. — Она почтительно поклонилась, а когда подняла голову, глаза её смеялись.

— Госпожа, — поклонился он в ответ, — рад вас приветствовать.

— Что ж, это взаимно. — Её глаза говорили, что это действительно доставляет ей огромное удовольствие. Девушку сопровождала пожилая женщина, как видно, её служанка, и Мэзэхиро не рискнул выражаться прямо. Она это понимала, и это веселило её ещё больше.

— Не смею задерживать вас. — Он поклонился ещё раз и отошёл в сторону. Но стоило девушке продолжить свой путь — тут же направился к стражнику у Жемчужных ворот.

— Кто они?

Стражник недоумённо посмотрел за его спину.

— Они — это кто? — уточнил он.

Мэзэхиро раздражённо махнул рукой в сторону павильона Веселья.

— Девочка в синем кимоно. Как её имя?

— А, эта… — Стражник тут же развернул свиток, проверяя списки вошедших. — Андо Мэдока, дочь торговца. Обычно приходит её отец, но в этот раз, видимо, отчего-то не смог.

— Так это знатный род? — удивился Мэзэхиро. Хотя фамилию Андо он до этого не слышал, всё же, если это торговцы, которые вхожи во дворец…

— Не слишком, — ответил стражник. — Я знаю её отца, они живут на второй линии. Дом хороший, но в последний год у них какие-то трудности… Может, потому и дочь здесь вместо него. Есть торговцы куда более знатные и богатые, господин, если вас это интересует. — Он лукаво улыбнулся, и Мэзэхиро, стыдливо отвернувшись, проворчал благодарность и ушёл.

Вторая линия — это совсем не север. Наверняка они жили в квартале Поэзии, а это один из лучших кварталов города. Отчего тогда она его ограбила, отчего бегала по городу безродной оборванкой?

Он видел её на празднике ещё несколько раз. Ловил на себе взгляд раскосых глаз и тут же отводил собственный, не в силах выдерживать эту немую насмешку. Здесь, в пределах дворцовых стен, она вела себя как истинная придворная дама, ничем не выдавая своего более простого происхождения. Держалась так же хорошо, кланялась каждому, кто к ней обращался,