Травля русских историков - Виктор Брачев

Осмысление событий, которые произошли в Советском Союзе и Российской Федерации с осени 1991 г. по настоящее время, во многом зависит от нашего соотношения горбачевской перестройки с ельцинскими либерально-демократическими реформами{324}.

Что касается самого ученого, то он приходит здесь к следующему выводу: «М. С. Горбачев указал и проторил дорогу Ельцину. Без подготовительной работы Горбачева не было бы никаких последующих либерально-демократических реформ, проводимых Ельциным, не было бы никакой форсированной с 1992 г. перестройки России на капиталистический лад. Следовательно, Горбачев и Ельцин стоят друг к другу не в оппозиции, а в преемственности»{325}.

В известном смысле работу И. Я. Фроянова можно охарактеризовать как книгу-предупреждение, ибо она не только правдиво повествует о том, кто, как и почему развалил и ограбил в одночасье нашу страну, но и предупреждает нас о грядущих испытаниях. А они, судя по всему, неизбежны.

«Холодная война», о завершении которой поторопились объявить наши историки и публицисты, отнюдь не окончена, предупреждает ученый. Она и не могла окончиться потому, что в стратегическом плане со стороны Запада велась и ведется не против СССР и коммунистического режима, а против России и русского народа{326}. Вопреки распространенному мнению перед нами отнюдь не конфликт коммунистической и буржуазно-демократической идеологий, не борьба двух систем — а конфликт, или «война», цивилизаций.

Страна в настоящее время, утверждает И. Я. Фроянов, находится на пути к своей верной гибели. «Россия, — констатирует он, — повержена. Вопрос перед ней стоит так: «Быть или не быть?» Это чувствуют и видят все»{327}. Но надежда на ее возрождение, подчеркивает ученый, все-таки жива, не может не жить в сердце русского человека. Надежду, по его мнению, нам подает история русского народа и России»{328}, когда, казалось бы, не раз уже погибавшая страна находила в себе силы подняться и возродиться. Русский народ, убежден И. Я. Фроянов, не раз доказал свою удивительную способность подниматься на ноги после падения и умение находить выход из, казалось бы, самых безвыходных положений{329}.

Конечно же, нельзя не признать, что книги И. Я. Фроянова по новейшей истории России во многом гипотетичны, и ряд из высказанных им здесь суждений нуждаются в уточнении или в своем дальнейшем обосновании. Одного отнять у них нельзя — честности и таланта автора, смело взявшегося за столь сложную и политически острую тему. «Такую книгу, — справедливо отмечает в этой связи А. Беззубцев-Кондаков, — как «Погружение в бездну», не напишешь, исходя из одной лишь научной концепции; для ее создания требовались и философское осмысление исторического пути России, и боль за растерзанную Родину, и немалый талант публициста… И. Я. Фроянов пишет так, как подсказывает ему русское сердце и многолетний опыт исследователя»{330}.

Характерно, что, желая умалить значение работ И. Я. Фроянова по истории XX века, критики ученого настойчиво подчеркивают, что научное значение имеют только его труды, относящиеся к истории Древней Руси, а все остальное, в частности его знаменитые книги «Октябрь семнадцатого» и «Погружение в бездну», — это якобы не имеющая научной цены патриотическая публицистика. Однако едва ли это так. Прав, по нашему мнению, Александр Беззубцев-Кондаков, который отметил, в частности: «Не умаляя вклада И. Я. Фроянова в историографию Средних веков, все же следует признать, что, прежде всего, труды последнего времени выдвигают петербургского ученого в разряд первопроходцев, и не исключено, что в будущем при упоминании профессора Фроянова в памяти русского читателя будет возникать название его смелой и правдивой книги «Погружение в бездну»{331}. Даже если в пылу полемики автор процитированного высказывания и преувеличил научное значение работ И. Я. Фроянова по XX веку по сравнению с его фундаментальными трудами, посвященными Древней Руси, то не так уж и намного.

Куда важнее, однако, в данном случае другое. И «Октябрь семнадцатого», и «Погружение в бездну» — это исключительно честные книги, смелая попытка ученого-древника самому разобраться в той трагедии, которая случилась с нашей страной на рубеже 1980–1990-х годов. Причем разобраться без оглядок на научные авторитеты, партийные пристрастия и так называемое общественное мнение.

Было ясно, что подобная бескомпромиссная позиция И. Я. Фроянова вызовет шквал критики со стороны постперестроечных «демократов». Увы, реальность намного превзошла даже самые мрачные ожидания. Известный и признанный в научных кругах ученый не только был обвинен в непрофессионализме, но еще и получил вдобавок к нему целый букет поношений и оскорблений, немыслимых в глазах нормального (не будем говорить «интеллигентного») человека.

Как выдержал все это Игорь Яковлевич — другой вопрос. Но прямо надо сказать, что гнусная кампания, развязанная против него в 2000–2001 годах в так называемых демократических средствах массовой информации, по своему накалу и развязности превзошла все мыслимые в таких случаях пределы.

Если уж и сравнивать ее с «проработками» ученых советских времен, то только с «делами» историков 1930-х годов. Тем более что и характер обвинений, использованных против И. Я. Фроянова, не претерпел с тех пор серьезных изменений: Главным объектом критики стали государственничество и патриотизм ученого, облыжно подаваемые как проявления национализма, антисемитизма и ксенофобии.

Не могла не вызвать раздражения у «демократов» и патриотическая публицистика И. Я. Фроянова. Начало ее приходится на самый конец горбачевской перестройки. Однако по-настоящему как публицист И. Я. Фроянов развернулся только с конца 1990-х годов, когда во всей своей неприглядности обнаружились горькие плоды реформаторских усилий наших правителей и молчать честному человеку было уже просто нельзя. Вот лишь некоторые из его публицистических выступлений, опубликованных в эти годы: «Лицом к народным болям» (в соавторстве с С. Б. Лавровым){332}, «Славянский союз»{333}, «Геостратегия России»{334}, «Возрождение Российской империи — вопрос времени?»{335}, «Молитва за Россию»{336}, «В начале смутных дел»{337}, «Опять блицкриг»{338} и другие.

Несмотря на высокий эмоциональный накал и разоблачительный характер в отношении современных реформаторов и «приватизаторов», публицистические выступления И. Я. Фроянова носят, как правило, продуманный, глубоко аргументированный характер. И что самое главное — полны веры в наш многострадальный народ и его лучшее будущее.

Стало, таким образом, очевидно, что общественно-политическая позиция ученого резко расходится с позицией не только «прорабов перестройки», но и пришедшей им на смену когорты реформаторов России и их интеллигентской обслуги. «Обслугой» новых «хозяев жизни» И. Я. Фроянов быть не захотел. Отсюда и результаты.

Вот как излагает эту деликатную ситуацию один из наших компетентнейших в такого рода вопросах либеральный журналист и демократ Лев Лурье, сын известного литературоведа, долгие годы проработавшего в Пушкинском Доме, Якова Лурье.

«Игорь Фроянов, — пишет он, — руководил факультетом 19 лет и за это время проделал сложную эволюцию… В начале перестройки Игорь Фроянов вступился за опального Юрия Афанасьева (известный демократ, член Межрегиональной депутатской группы Верховного Совета СССР, директор бывшего Историко-архивного института. — Б.В.).

В 1990-е годы, однако, Игорь Яковлевич Фроянов становится одним из идеологов КПРФ, борцом с глобализмом и «мировой закулисой». На истфаке начинаются чистки, обусловленные как борьбой с либеральным инакомыслием, так и с нежеланием видеть рядом с собой сколько-нибудь авторитетных соперников. Фактически отстранен от преподавания был известный знаток опричнины и Смуты Р. Г. Скрынников, с кафедры искусствоведения убран популярный среди студентов Иван Чечот, кафедру известного специалиста по Октябрьской революции Геннадия Соболева закрыли вовсе. Преподавательский состав пополняется по преимуществу учениками Игоря Фроянова»{339}.

Конечно же, все здесь перевернуто, как говорится, с ног на голову, но основная мысль Л. Я. Лурье о сложной идейной эволюции ученого, проделанной им во второй половине 1980-х — начале 1990-х годов, в принципе, верна.

3. «МЕСТЬ НЕПОКОРНОМУ»: ПОДЛИННЫЕ ОРГАНИЗАТОРЫ ТРАВЛИ УЧЕНОГО ПОСТАРАЛИСЬ ОСТАТЬСЯ В ТЕНИ

Первым о «неблагополучии» на историческом факультете Санкт-Петербургского университета «доложил» еще в 1998 году широкой общественности уже известный нам журналист Лев Яковлевич Лурье. «Там (т. е. на историческом факультете. — Б.В.), — писал он в апреле 1998 года в газете под весьма примечательным названием «Карьера-капитал», — состоялся целенаправленный противоестественный отбор; уровень факультета ниже уровня дореволюционной провинциальной семинарии. Крупнейший медиевист на истфаке Руслан Михайлович (ошибка — Григорьевич. — Б.В.) Скрынников, всемирно известный ученый, как бы к нему ни относиться, не читает никаких курсов. Кроме нескольких кафедр, истфак — это царство чудовищной черносотенной посредственности. Впрочем, ударение я делаю не на черносотенстве, а на посредственности. Академики Соболевский и Иловайской были членами «Союза Русского народа», но они не хуже, чем кадет Ключевский или близкий к кадетам (скорее к октябристам. — Б.В.) Платонов. Но они все-таки были историками (Соболевский — нет. — Б.В.). А здесь же мы имеем дело с чудовищным порождением советской власти. Еще хуже положение в Герценовском институте». И далее: «Если бы Игорь Яковлевич Фроянов (в то время декан факультета. — Б.В.) и предложил мне работать на истфаке СПбГУ, я бы отказался»{340}, — заявил корреспонденту газеты Лев Лурье. К счастью, дикая мысль пригласить в качестве преподавателя истфака несостоявшегося математика Льва Лурье никому пока не пришла в голову.