Ильхам Алиев - Виктор Андриянов

Вот, к примеру, еще одно авторитетное свидетельство — известного российского дипломата Станислава Ивановича Чернявского, автора содержательной книги «Новый путь Азербайджана»: «По личному указанию министра иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе молодой преподаватель Ильхам Алиев вынужден был покинуть МГИМО. В самом Азербайджане поменялось отношение к родственникам опального члена Политбюро, многих из которых окружили презрением и насмешками».

Добавим к этим и похожим свидетельствам (из них можно составить целую книгу) откровения из мемуаров Шеварднадзе «О прошлом и будущем». «Впервые в истории существования Советского Союза глава государства ставил своей целью ревизию коммунистической идеологии, — пишет он о Горбачеве. — Тогда многие спрашивали: "Что значит перестройка, гласность? Отказ от социализма?" Это было близко к истине, но говорить об этом вслух в те годы было невозможно» (Дружба народов, № 11, 2006 г.).

Назовем вещи своими именами. Шеварднадзе пишет о предательстве генсека-президента. А себе при этом отводит место между прошлым и будущим. Этакий судья и пророк в одном лице.

Советский Союз поднял к вершинам власти горбачевскую команду. И эта команда отнимала у страны прошлое и будущее.

Есть реальность геополитических интересов великой державы и есть реальность чувства самосохранения народов. Есть правда генералов Ермолова, Паскевича, Гулистанского договора и Туркманчайского трактата, закрепившего раздел исторического Азербайджана, и есть правда эриванского правителя Гусейнкули-хана, побежденного Паскевичем Эриванским, карабахского Ибрагим-хана, возведенного царем в генералы и позднее расстрелянного со всем семейством царским майором Лисаневичем; гянджинского Джавад-хана, павшего в бою с войсками Цицианова у стен столицы своего ханства…

Даже у великих выразителей русского национального духа мы слышим отзвуки эти двух правд, ноты великодержавной (естественной!) гордости и горькое сочувствие к «униженным и оскорбленным» народам. «Смирись, Кавказ! Идет Ермолов…» и «…на обломках самовластья напишут наши имена!» (Пушкин). Грибоедов ехал на юг, чтобы «Туркманчайским трактатом вколачивать ум в персиян» (Д. Кедрин), и тот же Грибоедов помогал своими средствами благоустроить могилу Низами в Гяндже, переименованной в Елизаветполь…

Надо знать и о благой, цивилизационной миссии великой русской культуры, но нельзя забывать и об аннексии земель, которую в советские времена представляли как «добровольное вхождение в состав…»

Ильхам, переживая вместе с отцом все перипетии последних лет, чувствовал, что начинается новая битва — за правду, задушенную либеральной демагогией. За достоинство народа, которому предстояло преодолеть отчаяние.

Отец мужественно указал на Горбачева и его подручных в руководстве республики как главных виновников азербайджанской трагедии.

Ильхам в школе пробегал четырехсотметровку на Приморском бульваре, от «Азнефти» до парашютной вышки, и знал, что такое второе дыхание. Тот январский день дал отцу второе дыхание. Только сейчас дистанцией была не накатанная дорожка в четыреста метров с близким финишем, а трасса, полная испытаний…

Лев Гумилев писал: «Для этноса самый угрожающий период — период перехода от мирной жизни к защите от нападения других этносов. В эту пору, хотя и не началось истребление, неизбежны упадочничество, потрясение».

Гейдар Алиев выводил свой народ из состояния шока, оцепенения, отчаяния.

21 января 1990 года Баку хоронил погибших. В человеческом море плыли ковчеги с телами убиенных к Нагорному парку. Парку, который станет пантеоном народной памяти.

Алые гвоздики пылали на дорогах, на местах, где пули настигли людей. Советские солдаты в бронежилетах и касках молча наблюдали это скорбное и мощное шествие. Даже на дулах танков появлялись гвоздики.

Когда тела предавали земле, затрубили гудки заводов и фабрик, взревели корабли, стоявшие на рейде, у причалов бакинской бухты. Корабли оплакивали погибших, Баку воздавал им последнюю почесть.

В начале XX века, в 1905, 1918 годах, когда на Кавказе происходили кровопролитные межнациональные столкновения, деятели азербайджанской и армянской культуры призывали к миру, добрососедству, гуманизму. Откройте «Каплю меда» Ованеса Туманяна, «Кеманчу» Джалила Мамедкулизаде, пьесу «В 1905 году» Джафара Джаббарлы, и вы поймете высокую планку совести, нравственности, человеколюбия, присущую лучшим умам обоих народов…

Ованес Туманян с белым флагом объезжал на коне азербайджанские села в Лорийском уезде, чтобы примирить враждующих соседей.

Мартирос Сарьян, которого на закате его дней посетил азербайджанский поэт Мамед Араз, со слезами на глазах прошептал: «Надо дружить…»

Аветик Исаакян, услышав из уст бакинского армянского поэта Маркара Давтяна о смерти Самеда Вургуна, потрясение сказал: «Ты видел его мертвым? Так почему не ослепли твои глаза?..» Но что сказать о литераторах, которые благословляли теракты в бакинском метро, в поездах, этническую чистку в Нагорном Карабахе? Ненависть разрушительна. Она разрушает прежде всего самих ненавистников.

Глава V. МОСТЫ

Возвращение к истокам

...Обстоятельства в такой же  мере  творят  людей,  в  какой  люди творят обстоятельства.

К.Маркс, Ф.Энгельс

Есть в азербайджанском языке меткое словечко, аналогичное русскому выражению «папенькин сынок», буквально: «те, у которых папеньки». В Азербайджане их называют «деделиляр».

«В шестидесятые годы, когда мы вступили в литературу, к нам предъявляли много претензий, — писал известный поэт и политик Вагиф Самедоглу, сын великого азербайджанского лирика Самеда Вургуна. — Многих представителей нашего поколения называли "деделиляр". Это словечко обозначало некий социальный тип. Я полагал, что это предубеждение осталось в анналах второй половины минувшего века. Но я, видно, ошибался. Ибо то же предубеждение в свое время начало повторяться в отношении Ильхама Алиева; дескать, сын Гейдара Алиева не может быть политиком. Но почему? Мы с Ильхамом Алиевым часто бываем в Страсбурге, — продолжал Вагиф, рассказывая о работе азербайджанской делегации в ПАСЕ. — Он ведет себя как зрелый политический деятель. И работу, выполняемую им там, никто другой в Азербайджане вести бы, на мой взгляд, не смог».

То, что разглядел Вагиф в Ильхаме Алиеве-дипломате, то, что знали его коллеги по МГИМО, раньше других увидел в сыне отец. Да, Гейдар вместе с Зарифой вкладывали в детей душу, старались дать им самое лучшее образование, но как часто родительские надежды оборачиваются крахом. Наверное, не такой судьбы хотели своим детям Сталин, Хрущев, Брежнев…