Телохранитель Генсека. Том 2 - Петр Алмазный

перед приемом на работу. Понравилось, что карьерист, что мечтает попасть в прикрепленные к Генсеку. И то, что его родители живут далеко — в Омске, тоже понравилось. Еще одну такую маму, как у прапорщика Васи — дай бог им легкой жизни в Вилючинске — я не вынесу.

Николай отвез меня на Лубянку, заехал во внутренний двор и остановился.

Меня уже ждали.

— Товарищ полковник! — прапорщик отдал честь, приложив руку к фуражке. — Прошу следовать за мной.

Мы довольно долго шли коридорами и переходами. Без провожатого можно было заблудиться в лабиринтах Лубянки.

Аналитики сидели на четвертом этаже. В большом кабинете кипела работа — звонили телефоны, стучали клавиши печатных машинок, вбегали и выбегали люди с документами. Удилов стоял в центре этого хаоса и руководил им. Он напомнил мне кукольника, который дергает за ниточки, заставляя кукол двигаться.

— Владимир Тимофеевич, приветствую. Еще минуту — и мы с вами пройдем для беседы в место более спокойное, чем этот муравейник, — сказал он, не отрываясь от просмотра каких-то бумаг.

Легенда советского КГБ, Вадим Удилов. Сухое, костистое лицо с длинным носом и большими залысинами. Высокий, спортивный, жилистый, он производил впечатление бегуна-марафонца. Каждое его движение было экономным, выверенным, жестикуляция яркой и точной. Его разговор и команды одновременно двум десяткам сотрудников были лаконичны и информативны. Он не сказал ни одного лишнего слова, только по делу. Я сообразил, что мы с ним были похожи, но не так, как бывают похожи родственники, а, скорее, как люди одной породы.

Наконец, закончив свои дела, он подошел ко мне.

— Рад познакомиться, — сказал Удилов, протягивая мне крепкую ладонь. Я ответил на рукопожатие.

— Разговор у нас с вами будет интересным, — Вадим Николаевич замялся, подбирая слово и добавил:

— И информативным. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

Глава 13

Удилов прошел по коридору к следующей двери, открыл ее и жестом пригласил меня войти первым. Я сделал шаг в кабинет, осмотрелся — и поразился контрасту этого помещения с предыдущим. Здесь царил абсолютный порядок, никакого столпотворения и кажущегося хаоса, которые я наблюдал недавно.

Небольшой кабинет вмещал всего лишь стол, два стула и шкаф. На столе лежала ровная стопка чистой бумаги. Тут же, словно выстроившись по росту, были разложены рядком остро заточенные карандаши. С другой стороны стола на полированной подставке крепился календарь-ежедневник. В календаре ровным, каллиграфическим почерком сделаны пометки карандашом. В шкафу на полках ровненько, корешок к корешку, стояли папки с номерами и цветными закладками. На стене висел портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского. Окно с плотными жалюзи серого цвета, без портьер, без цветка на подоконнике. Минимализм делал это место безликим. Но прекрасно отражал характер его владельца.

Когда Удилов прошел в кабинет и встал возле стола, под портретом Железного Феликса, то безликость кабинета куда-то испарилась, и обстановка гармонично дополнила образ хозяина.

Вадим Николаевич стоял прямо, плечи расправлены, осанка идеальная, но говорить, что у него военная выправка я бы не стал. Одет в гражданскую одежду. Белоснежная рубашка будто только что от прачки и из-под утюга — словно не было длинного рабочего дня. Манжеты скреплялись запонками с гравировкой, но вот что выгравировано, я не рассмотрел. Кажется, инициалы. Синий костюм идеально подогнан по фигуре, галстук неброский, серый, в мелкую голубую полоску. Скромная заколка для галстука, видно, что не дешевая. Лакированные ботинки сверкают, как зеркало. Во всем его облике чувствовался такой аристократизм, что, глядя на Удилова, даже мысли не возникало о том, что этот человек вышел из простого народа.

Я присел на стул, положил руку на столешницу, нечаянно сдвинув два крайних карандаша в ряду. Удилов тут же вернул их на прежнее место, восстановив идеально ровную линию.

— Итак, Владимир Тимофеевич, — начал Удилов вкрадчиво, — любое событие укладывается в систему. Вы знаете, что случайность, как любит повторять товарищ Андропов, это в первую очередь необъясненная, непонятая закономерность. Суть моей работы — соединить разрозненные факты, на первый взгляд не имеющие между собой ничего общего, выявить закономерность и сделать выводы. Пока моя система не давала сбоев, но тут эдаким черным лебедем выплываете вы со своей информацией, которая, кстати, опережает работу всего моего аналитического отдела. Откуда такая осведомленность, товарищ Медведев?

— Вадим Николаевич… — начал я, но Удилов жестом остановил меня.

— Подождите, я еще не закончил. Вы узнали об угоне самолета раньше армейской контрразведки. На Беленко не было ничего., но вы дали хорошую зацепку, потянув за которую мы вышли на сеть влияния.

Я внимательно слушал. Шпионская сеть — это диверсии, провокации, взрывы-убийства-похищения, сбор информации, вербовка агентов, и так далее, и тому подобное. А вот сеть влияния — это кое-что другое. Эти люди ничего не делают своими руками. Но они владеют ресурсом, который позволяет им влиять на события, направляя их в нужное русло. В случае с Беленко сетью влияния руководила Железная Белла.

Удилов перестал нависать надо мной, присел на стул и внимательно посмотрев мне в глаза, продолжил:

— Дальше — больше. Мои агенты работали с «Дашнакцутюн», но точную информацию о подготовке террористических актов им добыть не удалось. Тем более, организация, которая готовила эти акты, с «Дашнакцутюн» была связана лишь косвенно. Это чистая самодеятельность. То, что начиналось как посиделки армянской интеллигенции, вылилось в попытки устроить взрывы в Москве. Об этом вы в самом принципе не могли знать. Но вы знали. Причем, в деталях. И даже подстраховали нас лично, когда в работу включилась дублирующая группа террористов. У меня возникает закономерный вопрос: кто вы такой, Владимир Тимофеевич?

— Полковник Комитета, работаю в девятом Главном упр… — но Удилов снова поднял вверх руку с открытой ладонью, останавливая мою речь.

— Не торопитесь. Этот вопрос я задаю не вам, я задаю его себе. Попытаюсь ответить на него. Есть человек, у которого гарантированно нет доступа к информации, но владеет он ею куда лучше, чем аналитики. Спрашивается, откуда он эту информацию получает? У меня напрашивается несколько вариантов. Первый: вы читаете чужие мысли. То есть являетесь телепатом. Это непонятно и даже фантастически звучит, но в принципе может иметь место. Вспомним того же Вольфа Мессинга, а также несколько специальных агентов и подопытных пациентов, мало кому известных. Второй вариант, предложенный вами: то, что вы видите во сне будущее. Это не менее странно, но тоже кое-как укладывается в картину мира, наполненную сверхсилами и особыми способностями. И третий вариант: