Сказка для Анжелики - Елена Казанцева

Зато у меня есть муж, которого люблю, есть подруга верная и надежная.

А есть ли таковые у моих врагов?

Нику ее шобла предаст на раз- два, только перестанет швырять деньгами, ее «друзья» разбегутся в разные стороны, ища новых спонсоров. У Роберта, кроме кучи отморозков, никого нет. Его даже родная семья не принимает, для семьи Хасановых он табу. Незаконнорожденный сын, бастард, не нужный сын, который может претендовать на наследство, поэтому его дальше порога не пускают.

Что ж получается, я знаю их слабые стороны.

А значит, война! На войне все средства хороши!

Они сделали свои первые ходы, заставили меня убежать из дома, постарались лишить всего, теперь мой ход.

Глава двадцать третья

Мы встречаем Новый год! Кухарка из меня никакая, сразу приходится признаться деду, поэтому он делает салаты, закуски, а я на подхвате. Крошу овощи, чищу лук, помогаю мариновать мясо.

Пашка с утра колет дрова. Так разошёлся, что от него пар идет. Он раздет до пояса, а я стою у окна и не могу от его фигуры оторвать глаз.

Огромный, голый по пояс мужик — это куча мышц, что перекатываются под кожей при каждом взмахе топора. Пашка не привычный глазу красавец с обложки, но в нем чувствуется мужская сила, мощь, тестостерон. Ничего из этого в других мужиках я не видела. Юля говорит, что это любовь.

Пашка для меня был первым мужчиной и, я надеюсь, последним, больше мне никто не нужен.

— Ты не смотри на него, как мартовская кошка, дыру в Пашке протрёшь, — смеется дед.

— Красивый он, — вздыхаю я.

— Мужик не должен быть красивым, мужик должен быть надежным, — говорит дед, и я понимаю, чье воспитание.

Наконец наступает вечер. Мы зажигаем камин, свечи и садимся за стол. С Пашей у нас все необычно. Не бубнит телевизор, не орет музыка, здесь нет толпы разряженных, как клоуны, людей, считающих себя богами на земле. Здесь тихий семейный праздник. Такой, какой он и должен быть.

Ровно в полночь мы выходим на улицу и поздравляем соседей, а потом поджигаем шнур и смотрим салют. Стреляем мы, потом соседи, потом в поселке. Небо расцветает яркими огоньками, на краткий миг, гася звезды. Мороз пощипывает щеки.

Пашка обнимает меня сзади, нагло лезет холодными руками под свитер. Вокруг скачет Абрек и лает на пролетающие звездочки.

Хочу так каждый год встречать Новый год!

Наконец салюты заканчиваются. Мы возвращаемся в дом и разбредаемся по комнатам.

— Хочу тебя, — жарко шепчет Пашка на ушко.

И я его хочу, нестерпимо, обжигающе, хочу своего мужчину.

Обнимаю его, залажу своими холодными ручонками под его свитер, мой уже летит на пол вместе с бельем. Горячие поцелуи щекочут шею, он прикусывает мне кожу, зализывает и вновь прикусывает, распаляя меня. Огонь желания сжигает меня изнутри. Горячие руки скользят по моему телу.

Я взлетаю в воздух. Одним движением он сдергивает с меня джинсы и бросает на кровать.

Мой мужчина умеет любить жарко.

Наши тела сплетаются в вечном танце любви.

А потом мы лежим потные и довольные и смотрим на огоньки. Разноцветные гирлянды, развешанные на стенах, мигают в ночи, напоминая нам, что ночь это волшебная.

Мой любимый мужчина лежит рядом и жмурится, как довольный мартовский кот. Что еще для счастья надо.

Мы почти задремали, когда снаружи послышался шум, залаял Абрек. Пашка соскочил, танцуя на одной ноге, натянул на себя джинсы и, почти голым, выбежал на улицу.

Послышались два выстрела.

Я тоже соскочила с постели, набросив на себя банный халат, в коридоре накинула полушубок, выскочила на улицу.

Во дворе стоял дед и перезаряжал ружье.

— Ты чего дед? — испуганно спрашиваю я.

— Да опять местное ворье по садам лазить стало, решили закусон себе добыть, стекло у соседей разбили, — ворчит дед.

— А Паша где? — да за ними побежал.

— Дед, вы из ружья по людям стреляли?

— Дык, солью стрелял.

— Солью?

— Солью, если в мягкое место попадешь, сидеть неделю не будешь, безопасно, — усмехается дед.

— Я за Пашу боюсь.

— Дык, чего ему будет, он же одной левой по голове ударит и с копыт собьет.

— Вот! Потом посадят за убийство.

— Ещё чего, прикопаем в лесу и все делов, — лыбится дед.

Вот не пойму деда, он прикалывается сейчас?

Но через несколько минут прибегает Пашка. От его голого торса валит пар, словно он только из парилки выскочил. Губа разбита, под глазом синяк выступил, костяшки пальцев сбиты.

— Ты чей ли подрался? — дед сурово сводит брови.

— Да там целая банда, пять человек по садовым домикам лазят, вон соседи через три дома тоже пожаловались, что у них в сарайку залезли и мясо украли, — бурчит Пашка. — Ну, я им по зубам и прошелся, отобрал все, что наворовали. Соседям отдал.

— Пошли, мой герой, я тебя лечить буду, — ворчу на него по доброму, а он зачерпывает снег и прикладывает к глазу.

В доме тепло и спокойно. Я беру перекись и вату, омываю раны моего защитника. Прижигаю йодом ссадины. Еще не хватало, чтоб он подцепил какую-нибудь инфекцию.

— Чего, дед, много у вас таких уродов здесь? — хмурит брови Паша.

— Хватает, поселок рядом, а там пьяни много живет, работать не хотят, лазают по чужим домам, садам, берут все, ничем не брезгуют. Я тут двоим в мягкое место солью зарядил, так в эту часть сада стали меньше соваться.

— Ты хоть ружье зарегистрировал?

— А то!

Поздно ночью мы ложимся спать.

Наутро я просыпаюсь от того, что с кухни вкусно тянет блинами, запах плывет по воздуху, щекоча ноздри.

— Вставай лентяйка, уже день на дворе, — смеется Пашка и щекочет мне бока.

Гляжу в окно. Так самая новогодняя погода. Яркое солнце, искрящийся снег, на ветках снегири сидят.

— Вставай, вон, твои родственники по веткам расселись, никак семечек ждут, — Паша целует меня в заспанные глаза.

Я потягиваюсь и иду в ванную.

За завтраком мы чинно сидим в зале за столом. Уплетаем блинчики, что наготовил нам дед вприкуску с прошлогодними салатами.

— Что делать думаете? — дед внимательно смотрит на нас.

— Надо возвращаться домой, дел много, я еще не подал документы на страховые выплаты, — задумчиво говорит Паша.

— Да, надо вернуться, — подтверждаю я.

— Ты бы лучше у деда отсиделась, а то опять в передрягу попадешь, — упирается Паша.

— Паш, хватит бегать, я от них и так больше месяца бегаю, пора им от меня побегать. Деда, не дашь патронов с солью с собой? — дед смеется.