Гора Орлиная - Константин Гаврилович Мурзиди

знаю, не хуже твоей… Повстречался мужик с медведем, да и подружился с ним. И решили они вдвоем горе горевать, колхозом, значит, жить. Ну, как мужик живет? Чем живет? Известно, землею. Посеяли они пшеницу и загодя уговорились: мужику вершки, а медведю корешки. Согласился медведь на такой дележ. А осенью понял, косолапый, что мужик его обманул, да уж поздно было. «Ладно, — думает медведь, — в другой раз умнее буду». На следующую весну посадили они картошку. «А теперь, — говорит медведь, — я возьму себе вершки, а ты корешки». Согласился мужик, а медведь и рад. Подошла осень, и понял медведь, что опять обманул его мужик. — Егор не ждал смеха. Он помолчал, горестно вздохнул: — Да… то нам вершки, то нам корешки…

— Вредная у тебя сказочка! — заключил старик.

— К слову пришлось, отец.

— Злой ты мужик!

— Сам ты злой! Заматерел, зарос бородой, из-за бровей ничего не видишь, оттого про других злое думаешь… Годов, поди, шестьдесят? Только и дела, что за другими поглядывать. Я вот посидел тут, побалагурил, а теперь на волю пойду. Может, какая девка зазевается. Ну, и женюсь денька на три… по-сезонному. А что с нас взять? Сезонники! Как работаем, так и живем!

Егор вышел.

За бараком весенней свежестью дышала степь. С одной стороны виднелась Орлиная гора, с другой — река. К ним от барака вели едва заметные тропинки.

— Ишь вытоптали вечерние ударники! — сердито проговорил Егор, остановясь на скрещении тропинок.

Над горою все ярче становилось желтоватое, идущее снизу сияние, будто из-за горы вот-вот должна была взойти заря. Там строили рудник, и свет разливался из глубины котлована.

На тропинке, ведущей к реке, появились парни и девушки. Заиграла гармошка, рассыпалась частушечная дробь:

Милый пишет письмецо:

«Милка, носишь ли кольцо?»

Я ответ ему пишу:

«Распаялось, не ношу!»

Они прошли мимо Егора. Кто-то ухарски задел его плечом.

— Эй, вы! — окликнул Егор. — Возьмите и меня!

— Пары нет, — ответила девушка и хлестнула Егора по лицу кончиком красного платка.

— А может, какая ко мне прибьется? — спросил Егор и подумал: «Эх, куда тебе до Маши!»

— Побрейся сперва! — засмеялась девушка.

— Когда младшую дочь замуж выдашь, тогда приходи, — весело посоветовала другая.

Он посмотрел им вслед, подумал про девушку в красном платке: «А ничего бы и с такой… видать — балованная…»

Поднимаясь незаметно в гору, подбивая носком сапога темно-бурые кремни, Егор часто останавливался, смотрел вниз, в сторону реки.

Парни и девушки окружили гармониста и затеяли танцы. Едва доносившаяся музыка подбодрила Егора, и он невольно запел:

У самовара я и моя Маша,

А на дворе совсем уже темно…

— Ловко поешь! — услышал он за спиной голос и обернулся.

У подножия горы шли в обнимку парень и девушка. Она была краснощекая, кругленькая, с высоко взбитыми рыжими кудрями, он — гладко зачесанный, небритый, худощавый. Одеты оба были легко, по-весеннему.

— Холодная ночка будет! — притворно сожалея, усмехнулся Егор.

— Ничего, согреемся! — парень блеснул белыми зубами, крепко обнял девушку. — Адью!

Они пошли по высокой густой траве и вскоре скрылись в лощине.

Егор вздохнул, выругался про себя и продолжал подниматься в гору. За выступом скалы он увидел человека в белой оленьей дохе-коротышке, в такой же фуражке, в добротных сапогах и недружелюбно поздоровался.

Вернулся Егор поздно.

Многие уже спали. Несколько человек, сбившись в тесный кружок возле косматого черного мужика, играли в «подкидного». Карты были засаленные, ломанные, с треском ударялись о стол. Их сворачивали в трубку и прикрывали сверху ладонью, боясь, чтобы кто-нибудь не заглянул из-за плеча и не перемигнулся с противником. Было накурено, дымно. Играли с азартом, не замечая, что за ними наблюдают.

На дальней койке, согнув ноги в коленях, длинный, худой, в роговых очках новый постоялец-инженер читал книгу и давно уже поглядывал на игроков, сначала — с интересом, потом — с удивлением, а теперь — едва ли не с возмущением. Он порывался что-то сказать, но сдерживал себя. Пытался заснуть, натягивал на голову одеяло, долго ворочался и снова брался за книжку. «И это строители мирового гиганта!» — раздраженно думал инженер и сам пугался своих мыслей.

Косматый мужик достал бутылку самогона, стал разливать по кружкам.

Инженер вздрогнул. «Боже мой! Что это такое? Что? Задержали зарплату, хлеб выдают с перебоями… и этот барак — вино, карты, возня в каморке уборщицы… только подраться осталось. И подерутся!» — с опаской думал он, глядя на Егора, который подошел к столу, взял за плечи двух игроков, раздвинул их, сел, попросил сдать и ему.

— Все равно ложиться нечего, — сказал Егор, беря карты. — Придут будить — знаем их!

«Верно, верно! — соглашался инженер, — по ночам посылают работать. Неорганизованность. Даже поспать не дают. А ведь такое огромное количество людей на стройке. Как же это понять?»

Егор выпил кружку самогона, попросил еще.

— Мне за опоздание! — опорожнив кружку, сказал он. — А в американской столовой пиво есть. Там, говорят, можно танцевать. Как в баре. Красота!

«Верно, — соглашался с неохотой инженер, — верно. Никуда от факта не денешься».

— Поэтому, — продолжал Егор, — некоторых специалистов к американской столовой прикрепили.

«Да, да, я слышал это, — продолжал думать в своем углу человек в роговых очках. — Это правда. Меня вот не прикрепили… Но что это со мною? Я вижу только одно плохое. Почему так? Уже не враг ли я?» — неожиданно подумал он и поспешно укрылся с головой.

Но заснуть под сухой карточный треск, под шум и говор пьянеющих игроков было трудно.

В самый разгар игры в дверь постучали. Несколько голосов крикнуло:

— Входи!

Егор вздрогнул от стука, налил себе самогона в третий раз, торопливо выпил и тоже крикнул:

— Входи!

На пороге появился человек в оленьей дошке. Лицо у него было длинное, бледное, гладко выбритое, с очень коротенькими усиками.

— Мне Егора Комлева.

— Вот он — я! — необычно громко и вместе с тем недовольно ответил Егор. — Кому нужен?

— На работу вызывают. Срочно. Десятник велел.

— А я думал в гости, — насмешливо проговорил Егор, бросил карты, вышел из-за стола. — Не обойдется он без меня, что ли! Деда бы велел позвать. Он до работы охочий. Или уборщицу, ежели ни с кем не заперлась.

Незнакомец пожал плечами и вышел. Егор неторопливо пошел за ним.

Человек в роговых очках, приоткинув край одеяла, с сожалением посмотрел ему вслед.

Егор и его спутник шли молча, на шаг друг от друга.

Огней было много, и все же ночь казалась темной, — тучи обложили небо. Темными громадами проступали вдалеке строящиеся участки. Огни казались желтее обычного, круглее,