Война амазонок - Альбер Бланкэ

– Герцогиня, вы все думаете, что у меня в голове только ветер ходит. Вижу, что вы не можете взглянуть на меня серьезно.

– Вы знаете, что я люблю и ревную вас.

– Боже мой! – вдруг воскликнул Бофор, как бы озаренный внезапной мыслью.

– Что с вами? – спросила она с живостью.

– Ничего.

Герцог молча ехал, а в голове у него созревала догадка, что, когда по приказанию злодея де-Бара совершалось похищение Маргариты, то он надеялся видеть в ней не дочь синдика, а герцогиню де-Лонгвилль.

Давно уже де-Бар был страсно влюблен в герцогиню де-Лонгвилль и задумал ее погибель. При этой мысли Бофор радовался, что удалит ее из Парижа – передаст на руки мужа, который защитит ее от преследований кардинальского фаворита.

«Надо зорко смотреть», – думал он.

Он опять подъехал к герцогине де-Монбазон и разговаривал с нею. Они проехали Новый мост и без препятствий выехали на улицу Дофина, у перекрестка Бюси герцогиня де-Монбазон осадила лошадь и подозвала Ле-Моффа.

– Ступайте, – сказала она, – разместите своих людей. Мы здесь подождем.

Ле-Мофф соскочил с лошади, которую поручил одному из своих людей, и скрылся в темноте смежной улицы, примыкавшей к левому берегу.

Госпожа де-Монбазон повернулась к Бофору.

– Итак, вы почти властелин Парижа, – сказала она, – а когда этот человек вернется, вы будете властелином королевы и короля.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мазарини поедет по улице Дракона, а Ле-Мофф со своими людьми так оцепят эту улицу, что кардиналу не выбраться оттуда – разве он колдун, чтобы что-то помогло ему…

– Вы говорите, что Мазарини поедет по улице Дракона?

– Что тут вас удивляет? Разве он не великий дипломат? Не он ли хвастается, что умеет покупать все совести? Три дня тому назад он требовал свидания с герцогом Орлеанским.

– Свидание в Люксембурге?

– Да.

– Разве не мог он видеться с принцем в Лувре или в Пале-Рояле?… – сказал Бофор задумчиво.

– Вы догадываетесь, Бофор, что без особо важных причин он не поехал бы к герцогу Орлеанскому? Он повел переговоры о решительном и открытом соглашении с его высочеством, рассчитывая при его содействии разом покончить с Фрондой.

– Вы верите этому, герцогиня?

– Да, разумеется, верю, и у него самые тяжеловесные аргументы, самые ослепительные обещания, чтобы помрачить зрение принца: во-первых, интересы Франции – это само собой разумеется, во-вторых, женитьба короля на…

– На ком? – прервал Бофор.

– На принцессе де-Монпансье.

Бофор вздрогнул, сердце у него так больно сжалось, что он судорожно дернул за узду, лошадь взвилась на дыбы, как бы почуя опасность. Герцог, искусный всадник, скоро успокоил ее и опять подъехал к герцогине, которая в темноте не могла прочитать на лице Бофора душевного волнения.

– Итак, – сказал он тихо, – если я не ошибаюсь, Ле-Мофф должен убить кардинала?

– Вы это сказали, а не я, – отвечала она холодно.

– Вот что желал бы я видеть своими глазами! – воскликнул он.

– В добрый час! Я опять узнаю вас, герцог!

Но он не отвечал и, пришпорив лошадь, поскакал в темную улицу, где исчез Ле-Мофф.

Въезжая в улицу Дракона, он заметил по дороге продолговатые темные тени, притаившиеся у стен домов, тени эти, вероятно, ждали только сигнала, чтобы вскочить и действовать. Но в этих тенях он не мог различить Ле-Моффа и потому остановился перед гостиницей «Дикарь», из полуотворенной двери которой выбивался слабый свет.

«Оттуда я все увижу», – подумал он.

Сняв маску и привязав лошадь к кольцу, вбитому в стену, де-Бофор толкнул дверь и вошел в общую залу.

Лампа горела на столе, у стола дремал хозяин, но он вскочил на свои длинные ноги, как только Бофор стукнул дверью.

– Герцог де-Бофор! – воскликнул он, отвешивая низкие поклоны.

– Молчи и укажи мне окно, откуда можно видеть все, что делается на улице.

Не прошло и десяти минут, как в конце улицы раздался стук колес экипажа, окруженного всадниками с факелами в руках.

«Это он! Это Мазарини!» – подумал Бофор, узнавший ливрею на слугах.

Карета проехала половину улицы, в это время раздался выстрел, и кучер со страшными криками упал с козел. Со всех сторон выскочили люди свирепой наружности, вооруженные шпагами, пистолетами и мушкетами. Одни бросились к лошадям, другие налетели на всадников, сбросили их на землю, погасили факелы, третьи с обнаженными шпагами устремились к дверцам кареты.

Бофор увидел, как из кареты сверкнули другие шпаги, удары нападающих отражались с отменным мужеством.

Бандиты сначала молчали, как бы повинуясь отданному приказанию, но потом почувствовали необходимость поддерживать свой азарт криками: «Долой Мазарини! Бей его! Смерть ему!»

При свете уцелевшего факела зоркий глаз Бофора различил внутри кареты вместе с кардиналом еще двух особ, которых никак не ожидал здесь видеть: то были герцог Орлеанский и дочь его.

– Луиза! Моя милая Луиза! – воскликнул Бофор в ужасе.

ГЛАВА XV

Честолюбие принцессы

С обеих сторон дрались холодным оружием.

– Пали! – закричал Ле-Мофф.

Мрак осветился двумя ружейными выстрелами. Разбойники, увидев, с кем имеют дело, стали направлять удары в надлежащую сторону.

Но удары не попадали в цель, чья-то необыкновенно могучая шпага сверху козел отражала все удары; в то же время чей-то повелительный голос, заглушая шум схватки, звал людей из гостиницы «Дикарь», двери которой оставались полуотворены.

– Эй! Люди, несите огня! Говорят вам, посветите, – кричал он.

Но в гостинице все были глухи, никто не подавал и признака жизни, даже лампа, горевшая в общей зале, вдруг погасла.

– Убирайтесь вон, проклятые мошенники, или никто из вас живым не выйдет из этой трущобы!

– Стреляйте! – сказал другой голос как будто с правой стороны. – Не уступайте им!

– Клянусь Вакхом! Я уже убил одного бездельника! – отвечал знакомый голос кардинала.

– Тут принц королевской крови! – сказал другой голос, как бы угрожая.

– Смерть кардиналу! – заревела толпа нападающих.

Во мраке слышались стук и удары шпагами, только изредка раздавался ружейный выстрел, озаряя картину битвы.

– Ударь по лошадям, кучер! – послышался из кареты голос принцессы.

Как только отдано было это приказание, человек, отражавший удары с козел, вскочил на одну из лошадей и напал на разбойников, державших лошадей, одного приколол, другому нанес жестокий удар по рукам. Высвободив таким образом лошадей, ударил их и что было сил помчался по улице.