Симон Визенталь. Жизнь и легенды - Том Сегев

Тем не менее эта дружба беженца-еврея и пилота-мусульманина была, по-видимому, не сознательным сотрудничеством двух дисциплинированных разведчиков, а скорее союзом двух «перемещенных лиц», бродивших среди мюнхенских развалин. Оба они – в эту сумрачную эпоху – пытались найти свое место в новом послевоенном мире, оба хотели вернуть свою жизнь в нормальное русло, и оба все еще пребывали в плену своих страхов и ночных кошмаров, на границе между воображением и реальностью, правдой и фантазией. Биги заразился от Визенталя навязчивой идеей поймать Эйхмана и тоже, по-видимому, считал, что муфтий может их к нему привести.

Так сблизились два этих человека, которых объединила любовь к тайнам и романтике. Со стороны их можно было, наверное, принять за детективов или журналистов, но в действительно они были скорее искателями приключений и мечтателями.

Однажды к Визенталю пришел западногерманский журналист, беседовавший с муфтием в Каире, и рассказал, что Хусейни пожаловался ему, что в Европе есть некий Визенталь, распространяющий о нем ложь.

Израильский консул в Австрии Арье Эшель относился к информации Визенталя очень серьезно. В 1952 году Визенталь рассказал Эшелю о разговоре между Аль-Хусейни и советским дипломатом, служившим в посольстве в Каире. В этом разговоре (о котором Визенталь мог узнать в Мюнхене от гостей Биги) муфтий выразил недовольство тем, что Советский Союз поддержал создание Государства Израиль, но советский дипломат пообещал ему, что скоро СССР поможет Израиль уничтожить. Эшель решил, что речь идет о каком-то тайном антиизраильском плане и поспешил доложить об этом в Тель-Авив. Однако его начальство сочло сведения ненадежными, и Эшель попросил разрешения потребовать у Визенталя разъяснений, а также спросить его, не может ли тот раздобыть дополнительную информацию.

Трудно, конечно, сказать, насколько донесения Визенталя Зильбершайну и израильскому консульству были достоверными, но одно можно сказать наверяка: он страстно желал, чтобы Израиль в нем нуждался, и чувствовал потребность принести еврейскому государству пользу. Поскольку же большого количества разведчиков у Израиля тогда еще не было, Визенталь был ему действительно нужен.

Визенталь говорил, что когда в 1949 году приехал в Израиль впервые, то хотел там остаться, но сотрудник политического отдела Министерства иностранных дел Борис Гуриэль убедил его, что в Европе он сможет принести Израилю больше пользы. Политический отдел был тогда подразделением израильской разведки, и одного из начальников этого отдела, Ашера Бен-Натана, Визенталь знал еще с тех пор, когда в Европе действовала организация «Бриха». Предложение Гуриэля вызвало у Визенталя, называвшего Израиль «нашей страной», прилив патриотических чувств, и он согласился. Вскоре после этого спецслужбы Израиля были реорганизованы и возник Моссад.

Визенталь писал, что Гуриэль завербовал его потому, что высоко ценил его предыдущую деятельность на благо еврейского народа и сионистского движения, включая участие в операциях организации «Бриха». Он знал, что Визенталь помог спецслужбам США арестовать сотни нацистских преступников; знал, что, когда Визенталь был президентом Международной ассоциации бывших узников концлагерей, то сказал в Париже представителям крупных держав, обсуждавших судьбу золота, украденного нацистами у евреев, что есть только одно учреждение, имеющее на это золото право: еврейское агентство «Сохнут». Знал Гуриэль также и о том, что Визенталь убеждал беженцев требовать отправлять их в Палестину, выступал от их имени на заседаниях англо-американской комиссии и уговорил многих из них завербоваться в израильскую армию. Плюс к тому, кроме урн с прахом, Визенталь привез с собой в Израиль также документы, свидетельствовавшие о сотрудничестве арабов с нацистами, и доказательства того, что лидеры проживавшей в Палестине немецкой общины тамплиеров сотрудничали с арабами. Впоследствии, когда тамплиеры потребовали вернуть им несколько конфискованных у них зданий в Тель-Авиве, использовавшихся под правительственные учреждения и Генеральный штаб, эта информация израильскому правительству пригодилась.

Гуриэль приказал одному из своих подчиненных организовать Визенталю поездку по Израилю, а затем пригласил его на прием, где присутствовали несколько руководителей израильского оборонного истеблишмента, в том числе профессор Эрнст Давид Бергман, считающийся отцом израильского ядерного проекта.

В число своих успехов в первые годы работы в качестве тайного израильского агента Визенталь включал историю с немецкими офицерами, о которых узнал от Биги. По словам Визенталя, это был план, разработанный одной из французских спецслужб, и ему удалось этот план сорвать: все немецкие офицеры были арестованы. Поскольку он написал об этом израильскому консулу, то есть основания полагать, что он это не придумал, а в его архиве к тому же хранятся документы, содержащие мночисленные подробности, о которых он консулу не рассказал, в частности имена немецких офицеров, собиравшихся служить в Сирии. Среди них было несколько человек, служивших ранее в нацистской авиации, а один из них, Иоганн Шлеммер, должен был, по словам Визенталя, сирийскую армию возглавить. Согласно записям Визенталя, руководил операцией выдававший себя за бизнесмена и сотрудничавший с французской разведкой сириец по имени Акрам Табара, во время войны состоявший в рядах СС.

Визенталь также написал консулу, что о его участии в срыве операции французы знали, почему и запретили ему въезд во Францию, причем в его архиве есть документы, свидетельствующие о том, что он действительно имел трудности с получением французской визы, в связи с чем послал эмоциональное письмо протеста президенту Франции Венсану Ориолю. Однако сами французы утверждали, что отказывали ему в визе потому, что он был коммунистом.

3. Вторая родина

Завербовавшись в израильские спецслужбы в качестве добровольного помощника, Визенталь получил «лесепассе» – документ, приравнивавшийся к израильскому иностранному паспорту, – благодаря чему смог получить в Австрии вид на жительство и возможность время от времени его продлевать. До этого у него был статус беженца, и, подобно всем прочим беженцам, он имел только временное удостоверение, где значился бывшим узником Маутхаузена, а также несколько других документов, где красовались его отпечатки пальцев. Разрешение на проживание в Линце тоже было временным, поскольку он заявлял, что собирается вернуться в Польшу. Израильский заграничный паспорт позволил ему в городе остаться.

Судя по всему, за свои услуги он получал из Израиля плату, а его начальство в Тель-Авиве даже сообщило ему, что собирается застраховать его жизнь в страховой компании «Мигдаль», и вполне возможно, что именно оно устроило ему сохранившиеся среди его личных документов красные книжечки корреспондента газеты «Давар», считавшейся тогда фактически рупором правительства. Сохранилось полученное им из канцелярии австрийского канцлера уведомление, что по просьбе израильского консула он аккредитован как иностранный корреспондент. В еще одном удостоверении он значится корреспондентом ежедневной газеты «Едиот айом», выходившей в Тель-Авиве на немецком языке.