Полюбить тебя заново - Майя Невская

— Все нормально, Сонь, — не дал он мне договорить. — Я ведь уже отпустил тебя туда. Просто будь осторожна.

Я улыбнулась.

— Мне нравится, что ты такой.

— Какой такой? — Артем улыбнулся.

— Защищающий.

— А как иначе? — Он помолчал мгновение, а потом продолжил, — я спокоен только тогда, когда ты рядом со мной. Да, знаю, я перегибаю периодически, но тут я ничего поделать не могу. Тебе лучше смириться с этим.

Я снова обняла его, уткнувшись лбом в его грудь, прикрыла глаза и вдохнула его запах. Артем обнял меня и поцеловал в макушку.

— Ты стал таким… после аварии?

Артем вздохнул и сильнее обнял меня.

— Кажется, я всегда таким был, просто успешно маскировался, — проговорил он со смешком, но потом я услышала в его голосе что-то другое, отчаянное, — каждый день, после аварии я анализирую, что сделал не так, как я мог уберечь тебя от этого и почему не уберег.

— Артем, ты ведь не можешь предусмотреть все.

— Я обещал твоему брату, что со мной ты будешь в безопасности. И не сдержал обещание.

У меня глаза увлажнились от того отчаяния, что я слышала сейчас в его голосе.

— Ты не виноват в том, что произошло. Аварии случаются каждый день. Ты не мог уберечь меня от этого.

Артем сжал меня так сильно, что на мгновение стало больно.

— Я чуть не потерял тебя, Соня, — отчаянно зашептал он, — когда из больницы позвонили… думал умру… Врачи особо не говорили ничего, только, что нужно ждать… И я ждал… Что мне еще оставалось… А ты все не приходила в себя… Каждый день я разговаривал с тобой, слушал твое тихое дыхание, держал за руку. Этого мне хватало, чтобы продержаться ночь и утром прийти к тебе, чтобы снова быть рядом… — Артем замолчал на мгновение и продолжил с тем же отчаянием, — дома так пусто без тебя было. Я не мог находиться в нашей постели без тебя. Спал на диване… Кажется, я мог дышать только когда рядом с тобой находился, прикасался к тебе, — он снова сильно сжал меня, — если бы ты не вернулась ко мне… я бы… — его голос надломился, — не стал без тебя жить.

— Артем, — я отстранилась от него и расплакалась, — не говори так. А как же твои родители? О них ты подумал? Я бы не хотела, чтобы ты… — я помотала головой, даже в мыслях я не могла произнести подобного. — Ты должен жить. Со мной или без.

— Соня, — он снова притянул меня к себе, — не плач, малыш. — Он гладил меня по волосам. — В моменты отчаяния трудно оставаться в здравом уме, а я его точно лишился, когда в реанимации без сознания тебя увидел. — И добавил спустя мгновение, — нет, Сонь, только с тобой. Без тебя мне ничего не нужно.

Я помотала головой, представив на мгновение, что Артема не стало. Из меня вырвался всхлип. Я вцепилась руками в его рубашку. И тут, как откровение, из сердца, не головы, появилась мысль: я бы тоже не смогла без него…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Черт, — Артем вновь отстранил меня и, обхватив мое лицо ладонями, заставил посмотреть на себя, — Соня…

Зазвонил мой телефон. Я достала его из заднего кармана.

«Миша» — успела я заметить на экране прежде, чем Артем выхватил телефон у меня из рук и, поднеся к уху, коротко произнес:

— Перезвони. — И отключился.

Он отложил телефон на полку рядом и вновь, обхватил мое лицо своими ладонями.

— Я люблю тебя. До безумия просто, — горячо проговорил он. — Все, что я делаю, это только для тебя и ради тебя, — он стер мои слезы большими пальцами, но они продолжали бежать вновь. — Моя маленькая девочка Соня, — он улыбнулся, — не плачь. Все хорошо. Все уже позади.

— Позади, — прошептала я и попыталась кивнуть.

Артем наклонился ко мне и прикоснулся своими губами к моим, пытаясь, поцелуем подтвердить все, что только что сказал. Целовал нежно, но настойчиво, забирая мое отчаяние и отдавая взамен уверенность, что с нами все будет хорошо.

— Я так и не уговорил тебя на джинсы? — Прошептал он мне в губы, отстранившись от меня.

Из меня вырвался тихий вздох, и я помотала головой.

Я попыталась сбросить с себя гнетущее ощущение от недавнего разговора, но это не так просто сделать. Слишком все это тяжело. И оставило сильный отпечаток… Но Артем прав. Сейчас все хорошо. У нас все хорошо. И будет еще лучше. Нужно взять себя в руки.

— Возможно, я не так уж и хорош в переговорах, — он улыбнулся, — это платье ты выбрала? Серое?

Я кивнула.

— Мне нравится. Длина то, что надо. Свитер наденешь сверху?

Я не смогла сдержать улыбку и посмотрела на него, покачав головой.

— Вдруг ты замерзнешь.

Я не стала продолжать этот разговор.

— Перезвоню Мише, — прошептала я.

Артем отпустил меня, но из гардеробной не вышел.

— Соня.

Я посмотрела на него. Он улыбнулся.

— Моя маленькая девочка Соня, — он обхватил мою шею рукой и погладил щеку большим пальцем, — ну-ка поцелуй меня.

Я улыбнулась и потянулась к нему, Артем наклонился, и я прикоснулась своими губами к его. Он приоткрыл рот, и наши языки тут же столкнулись друг с другом, сражаясь за первенство.

— Я счастлив, что ты вернулась ко мне, — прошептал он отстранившись.

— Разве могла я иначе? — Я улыбнулась. — Ты ведь звал меня.

Я отошла от него и взяла свой телефон с полки.

— Здравствуй, золотце, — прогремел в трубку веселый голос Миши.

— Привет, — проговорила я, улыбаясь.

— Один наш общий знакомый поведал мне, что ты хочешь поработать со мной.

— Он мой муж вообще-то, — кажется, я уже привыкла к этому факту. Я вновь улыбнулась и посмотрела на Артема. Он тоже улыбался. — Очень хочу поработать с тобой, если ты не против.

— Ты можешь называть его как хочешь, золотце, — он усмехнулся. — И как я могу быть против?! Это лучшее предложение, которое я когда-либо получал от Артема, — когда ты можешь начать?

— В любое время. Когда ты скажешь.

— Я не в городе сейчас, но когда вернусь, мы все обсудим, я введу тебя в курс дела.

— Хорошо, — я кивнула. — Спасибо.

— Это я должен тебя благодарить. Ассистенты бегут от меня, только пятки сверкают. Слабаки.

— Вдруг я тоже пополню их ряды?

— Сомневаюсь. Ты знавала меня в худшие времена и все еще мой друг.

Я улыбнулась. И пусть я не помню этих худших времен, но Миша вселил в меня уверенность, что я, по крайней мере, не сбегу от него, не способная выдержать его нрав.

— Это обнадеживает.

— Я должен идти