Нейропат - Р. Скотт Бэккер

Сэм устремила на него долгий взгляд, небезопасный при скорости восемьдесят миль в час. Подсветка приборов на панели делала ее сверхъестественно красивой. Блестящие губы. Голубые и желтые отсветы на щеке и шее. Внезапно в заднем окне вспыхнули фары грузовика, и вся влекущая нежность мигом исчезла с ее лица. На какой-то миг она замерла как статуя, только влажно поблескивал мрамор глаз.

— Это настоящее, профессор. Вы меня понимаете?

— Догадываюсь, — ответил Томас.

Ее взгляд снова переключился на огни катафотов, маячащие перед ними.

Несколько минут прошло в полном молчании.

— Так откуда же все-таки этот неожиданный интерес к моей книге? — наконец спросил Томас.

Сэм пожала плечами.

— Потому что она показалась мне любопытной.

— И что же именно показалось вам любопытным?

— А то, что спор затеяли вы, а не Нейл.

Томас фыркнул:

— Больше никаких споров.

— Почему же?

— Может, однажды и у вас появятся дети, — одновременно нахмурился и улыбнулся Томас.

Сэм рассмеялась и покачала головой.

— А что в этом странного? — продолжал Томас — Мамуля с пистолетом. Предел мечтаний отца-одиночки вроде меня.

Сэм просияла улыбкой, но продолжала качать головой.

— Нашли ответ на вопрос Маккензи? — спросила она, явно стараясь сменить тему.

Томас озорно и изучающе взглянул на нее.

— На какой вопрос?

— Насчет спора. Я имею в виду, он ведь прав, не так ли? Зачем было Нейлу заводить этот спор, если у него нет шансов никого убедить?

— Да…

— Звучит не очень впечатляюще.

Томас пожал плечами.

— Это абсолютно обоснованный вопрос…

— Так вот в чем суть?

Томас вздохнул, разочарованный этим внезапным возвращением к серьезности.

— Чужая душа — потемки, Сэм. Кто, черт возьми, знает, к чему готовится Нейл? Ради всего святого, он же работал в АНБ, и у него возникли свои задвиги, когда он перепаивал мозги во имя Национальной Безопасности. В моем понимании все это бредни…

Они плавно обошли еще одного дальнобойщика, на котором горели лампочки рекламы: «Ищите спасения в Иисусе», — все это напоминало рождественскую декорацию. Томас напрягся, противясь странному импульсу, снова заставлявшему взглянуть на бешено вращающиеся колеса.

— А теперь? — продолжал он. — Нейл исчез с карты нашего мира, граничащего с землями, которые мы и представить себе не можем.

— Послушать вас, так он прямо исследователь, — сказала Сэм, включая мигалку.

Они остановились на бензоколонке заправиться и поужинать.

— Мой отец был водителем грузовика, — объяснила Сэм, когда они свернули с шоссе. — Кроме того, я просто жить не могу без «Криспи кремз».

Оказавшись внутри, Сэм поддалась призыву еще одного ящика для пожертвований, на сей раз в пользу какой-то никому не известной коалиции по защите окружающей среды.

— Я хочу спросить… — произнес Томас, когда они шли к столику. — Откуда у вас такая тяга к благотворительности?

Сэм пожала плечами, старательно избегая его взгляда.

— Когда у тебя такая работа, ошибки влекут за собой последствия.

Что-то в тоне, каким это было сказано, встревожило Томаса, и он не стал дальше вдаваться в эту тему.

Примерно с полчаса они болтали по мобильникам: Томас разговаривал с Миа и детьми, которые, похоже, уже окончательно отошли от утреннего бузотерства, а Сэм — с агентом Аттой, которую, похоже, здорово расстроило, что Маккензи оказался тупиковым вариантом.

— Я пробовала свалить вину на вас, — сказала Сэм, с недовольной гримаской закончив разговор. — Но начальница так не считает.

Облокотившись на лимонно-зеленую столешницу, Томас потер виски.

— Но это была моя ошибка, разве нет?

Сэм хмуро взглянула на него:

— Что вы имеете в виду?

— Просто… мне показалось, что вы считаете это моей ошибкой.

— Маккензи? Умоляю. Если бы этот недомерок оказался придурком, я уж скорее винила бы себя. Но он пугающе умен, умник вроде вас, а с такими людьми жди либо холостого выстрела, либо непробиваемой предвзятости. Можете мне поверить.

Томас уткнулся взглядом в стол и стал считать крошки. Сэм была права. Маккензи уже успел составить предвзятое мнение, так, словно сценарий беседы был заранее написан. Он не давал своим страхам слишком приблизиться, понял Томас; некоторые терапевты называли это «отрицательной предвзятостью».

Сэм нежно вздохнула.

— Что-то мы опять загрустили, эй?

— Нет, благодарю, мне не хочется «Фритос», агент Логан, — улыбнулся Томас.

Сэм посмотрела на него с добродушным нетерпением:

— Вы хороший человек, профессор. Добрый человек, а в нашем мире это ничего не значит.

На глазах у Томаса буквально закипели слезы. Он моргнул, не глядя на нее.

— Зовите меня Том.

— О'кей, — неохотно ответила Сэм, так, словно перспектива пугала ее.

Набравшись храбрости, Томас посмотрел ей в глаза. Честная улыбка на лице Сэм погрузила обоих в неловкое молчание.

После этого что-то изменилось. Сэм стала называть его Том, хотя то и дело срывалась на «профессора». Но они стали ближе. Чувства ответственности это не снимало, но в то же время давало восхитительное ощущение свободы и раскованности. Отныне разговоры приобрели более непринужденный характер, оба словно давали заглянуть друг другу в душу. Временами они буквально наперегонки старались сказать: «Я знаю! Точно знаю, что вы имели в виду!»

Выяснилось, что у Сэм было не только прошлое, похожее на его собственное, — о чем он уже не раз догадывался и укреплялся в своих догадках, — но она во многом придерживалась его взглядов. По натуре она была скептиком, сангвинический темперамент выработался в ней благодаря работе. Она чаще винила себя, чем других. Верила, что работе надо отдавать все силы. Она никогда не голосовала и не стала бы голосовать за республиканцев, но демократов тоже терпеть не могла.

Томас ничему не удивлялся. Его привлекало то, что она немногословна: в конце концов, она была лисой, а он переживал самую смятенную пору в своей жизни. Но ее тоже тянуло к нему — теперь он в этом не сомневался, — даже хотя она была следователем ФБР, а он… физическим свидетелем. Иными словами, ее влекло к нему вопреки обстоятельствам. Старая присказка насчет «влечения противоположностей» в значительной степени оказывалась неверна; подавляющее большинство людей было склонно влюбляться в таких же, как они. Люди напоминали гравитационные поля: рано или поздно все возвращалось на твердую почву самости — будь то галлюцинации или нет.

В этом-то и была вся суть. Томас понимал, что нашел в Сэм свою целительницу и использует ее, чтобы накладывать швы на рану, нанесенную Нейлом и Норой. Он был алчным, он был ублюдком, равнодушным к другим людям. Он использовал Сэм, чтобы доказать, что еще кое-на-что-годится, что вся эта рогоносная история была случайным срывом. С другой стороны, Сэм просто брела мелкими шажочками по разбитой тропе, надеясь зайти так далеко, что возвращаться будет поздно.

Томас понял, что это не шутка. Сэм поставила на кон свою карьеру.

Тем не менее, когда они выехали на его подъездную дорожку и она предложила взять детей у Миа, Томас согласился. Влекомый каким-то шестым соседским чувством, Миа встретил их в дверях. Чувствуя, что ему не хватает дыхания, Томас представил ему Сэм.

— Привет, — сказал Миа с восхитительной сдержанностью. Обычно он расцвечивал свою речь тонкими намеками. — Долго ехали?

— О да, — ответила Сэм.

— Профессор вам, наверно, все уши прожужжал? Забил голову всякой чушью, от которой мурашки по коже.

Сэм ослепительно улыбнулась в свете висящей под потолком лампы:

— Оу-у-у-у, да!

Они забрали детей, и теперь те, развалившись в пижамках на диване, упивались очередным мультиком. Томас сгреб Фрэнки в охапку и вручил его Сэм. Хотя она смотрелась замечательно с Фрэнки на руках, Томас понял, что дети — точно такая же обязанность, Сэм, как работа. Ни разу во время их разговоров Сэм не обмолвилась о материнстве, и стоило Томасу только упомянуть об этом, как она уводила беседу в сторону.

Ни к чему это было.

Повозившись с детьми, обменявшись с ними несколькими прочувствованными — это уж чересчур — взглядами, Сэм попросила у него чашку кофе.

— До Нью-Йорка еще так далеко, — объяснила она.

Проклиная и поздравляя себя, Томас оставил Сэм копошиться на диване в гостиной. Налив воды в чайник, он удивленно услышал, что в телевизоре сменили пластинку: монотонно бубнивший голос ведущего обсуждал проблему Насдака.[33] Голос умолк, и Томас, роясь в буфете в поисках растворимого кофе без кофеина, услышал смех Сэм.

— Отчего такое веселье? — крикнул он, вдруг ощутив, что они с Норой снова вместе. И это «вдруг» показалось приятным.