Шарик в кубике - Олег Никитин

Исподтишка рассмотрев внешний вид оппонентов, Пайк почувствовал себя дурно и поспешно опустил веки. Во всех мышцах он чувствовал жесткую, вяжущую тяжесть, по всей видимости, вызванную упомянутым уколом, при этом саднила шея, подвергшаяся нападению триконодона. Пайку еще повезло, что зубы у твари оказались не такими острыми, как можно было ожидать.

— Он шевельнулся! — взвизгнула дама, наклоняясь к Пайку и хватая его твердой ладонью за подбородок. Пайк невольно открыл глаза и встретился со взглядом безумных желто-зеленых глаз, в упор изучавших его физиономию. — Небритый, как свинья, — брезгливо сказала она, отталкивая голову Пайка и выпрямляясь.

— Когда бы он успел побриться, доктор Хлоя? — резонно заметил Мумм. — Человек едва успел прибыть Оттуда, как вы спеленали его и вкатили дозу аминазина.

— На всех мужиках постоянно растут волосы! — капризно заявила женщина в белом халате, левой рукой ощупывая собственную скулу. Мумм тем временем склонился над Пайком и опустил большим пальцем руки ему нижнее веко, строго заглядывая в зрачок.

— Говорить можешь? — спросил он. — Или нужна терапия?

— Гы-гы-гы-мы, — промычал странник, искренне пытаясь выдавить из себя что-нибудь членораздельное.

— Терапия, — удовлетворенно заключил Мумм и вскричал: — Парамон, поди сюда, братец, нужна твоя помощь!

В поле зрения беспомощного Пайка показался могучий детина, обладавший настолько поразительной внешностью, что у путешественника окончательно отнялся язык. На небольшом торсе крепились мощные борцовские ручищи, едва не волочившиеся по полу, толстые корявые ноги крепко печатали шаг. На физиономии урода читалось осознание собственной незаменимости. Он ухватил Пайка за бессильно повисшую ладонь и потянул ее на себя, но Мумм остановил его повелительным жестом и снял с запястья путешественника кожаный зажим. После этого Парамон резко крутанул руку Пайка вокруг ее оси, в плечевом суставе, при этом одновременно дергая ее на себя, и короткая резкая боль пронзила тело пациента.

— А-а-а! — истошно заверещал тот. — Что ты сделал, черт побери?

Пораженный, Пайк с изумлением посмотрел на плечо, ожидая увидеть фонтан крови, но на гладкой поверхности тела — там, откуда только что росла его рука — виднелся лишь бугорок кости, покрытый нежной кожицей.

— Доктор, вы прирожденный диагност, — воздев брови, промолвила Хлоя. — У пациента действительно соматоагнозия. Преклоняюсь перед вашим талантом.

— Всего лишь опыт, коллега, — благодушно ответил Мумм, отобрав у Парамона Пайкову руку и рассеянно рассматривая мозоли на ее ладонях.

Пайк в это время испытывал настоящий психологический шок, видя, как его родная конечность перекочевывает в пластиковый мешок, откуда-то выхваченный санитаром. Вопросительно взглянув на докторов, тот покинул помещение, в котором происходил консилиум.

— А Вы уверены, уважаемый коллега, что удалили именно ту конечность, которая влияла на поведение пациента?

— Нужно продолжать наблюдение, — признался доктор Мумм, — пока существует хотя бы незначительная вероятность обострения психоза.

— И все же это выдающийся успех психиатрической науки. И как я только не заметила, что у пациента лишняя рука?

— Вы мне льстите, коллега.

Обсуждая таким образом свой безобразный поступок, люди в белых халатах покинули Пайка, а он остался в палате, по-прежнему привязанный к постели. Странник попытался высвободить оставшиеся конечности из зажимов, но у него ничего не получилось — санитар сработал добросовестно. Пайк обвел взглядом тесную палату и пришел к выводу, что предпочел бы остаться в пещере Серхи. Совершенно голые стены не украшала ни одна самая завалящая картинка, даже календарь, мебель полностью отсутствовала, и только две кровати стояли вдоль одной стены. Вывернув голову назад, путешественник попытался рассмотреть, не лежит ли на второй койке еще один "пациент", но широкое полотенце помешало ему. Сквозь окно, забранное толстой решеткой, он увидел только синее небо и облупленный, в потеках край соседнего дома.

Хлопнула дверь, и в палату вошла веселая женщина средних лет, судя по спецодежде, медсестра.

— Как вы себя чувствуете, дорогой? — участливо осведомилась она, присаживаясь на край кровати и раскрывая пухлый журнал, заложенный карандашом. — Не правда ли, доктора Хлоя и Мумм замечательно помогают в трудные минуты жизни? Я сестра Фяльбе, а вас теперь будут звать… ну хотя бы Спиро — у Вас такая симпатичная спиралька на маечке!

— Меня зовут Пайк, — устало ответил странник. — Вы не могли бы отцепить мне руку и ноги?

— Пол пока мужской, рост примерно метр восемьдесят, — бормотала сестра, делая пометки в своем журнале. Закончив с этим, она с улыбкой подняла на Пайка заинтересованные добрые глаза. — Но у тебя две руки, дорогой Спиро, и одна из них свободна. Неужели ты так беспомощен, что не можешь пошевелить ей?

— Что вы несете? — возмутился он. — Отцепите меня, говорю вам! Я же сказал вам, что меня зовут не Спиро, а Пайк.

Сестра встала и строго покачала головой.

— Как только ты успокоишься, псих, сразу поймешь, что не прав, вот тогда и снимешь зажимы. И не вздумай поднять крик, живо пропишу тебе коматозную терапию. — Ее морщинистое лицо злобно скривилось, и она быстро покинула помещение, заперев за собой дверь.

— Да, попал ты в историю, приятель, — раздался чей-то скрипучий голос за его спиной, и путник резко обернулся. Над спинкой соседней кровати торчала седая голова второго обитателя палаты, как-то едко ухмылявшегося. Его худое лицо покрывал слой многодневной седой щетины, волосы были всклокочены, но темные глаза сохранили живость. — Если ты не освободишься, они будут считать тебя безнадежно больным.

— Я ничего не понимаю, — признался тот, тщетно пытаясь понять логику происходящего. — Почему она совсем не слушала меня?

— Но ведь это просто. Все врачи и сестры здесь сумасшедшие, а пациенты нормальные, как ты или я. Вот и все объяснение, другого не придумаешь. Они оторвали у тебя третью, как им кажется, руку и оставили две. Мумм ведь поставил тебе диагноз — соматоагнозия! А с именем ты загнул, приятель, разве у новорожденных бывают имена? Ничего не скажешь, звучит неплохо, не то что Спиро, но тут уж ничего не поделаешь, как она написала в книге, так и будет.

Мысли у Пайка разбегались, но все же он собрался и смог сформулировать то, что поразило его больше всего:

— Но ведь нельзя же просто взять и оторвать у человека руку, пусть даже он "новорожденный"! Я должен был умереть от потери крови или болевого шока.

Новый знакомый дико посмотрел на него и даже, кажется, невольно отпрянул.