Цена Рассвета - Татьяна Апраксина

Сосед, доплетая кончик косы, посмотрел на него, как на идиота. Похлопал глазами, потом навернул резинку, перекинул дело рук своих через плечо и кашлянул.

— Траляля и называем. Ты что?

— Хун-Су, не издевайся, мне туда велели явиться…

— Я издеваюсь? Я? — возроптал сменщик. — Ты еще спроси, что такое «жопа», а?

Белл понял, что ответа тут не добьется, и решил поискать информацию в базах данных «Нинтай», однако ж никаких упоминаний о значении окаянного термина не нашел. Время меж тем поджимало, а шарахаться наобум по всем помещениям, в которые его могло вызвать начальство, Бранвен не мог.

Перебрав в уме несколько вариантов — набить морду Хун-Су, сделать вид, что не услышал схемотехника или нажаловаться на него, санто кайи Белл решил, что ни один из них его не устраивает.

— Куплю сведения, — сказал он соседу, через пару минут вернувшись в каюту Хун-Су.

— Почем? — немедленно заинтересовался тот.

— По кружке пива для всех офицеров РКО.

— Звучит неплохо. И что же ты хочешь купить?

— Государственную тайну, само собой.

— Ну-ууу?

— Какое помещение зашифровано кодовым наименованием «труляля»?

— О, коварный шпион Вольны, ты хочешь вырвать тайну нашего сердца?! — завыл, становясь на цыпочки и воздевая к потолку руки, Хун-Су.

— Хочу, — сознался Бранвен.

— Кабинет начальника РКО, — признался шутник, и уже вслед прокричал:

— Не забудь про пиво!

Про пиво санто кайи Белл не забыл и с первого же полученного на личный счет оклада действительно выставил всем по кружке, а начальнику отдела преподнес бутылку дорогого сакэ. На этом оклад кончился, но обычай требовал поступить именно так. Спорить же с любым, даже самым невыгодным обычаем, Бранвену и в голову прийти не могло.

Жизнь сияла яркими красками, взору открывались доселе недостижимые вершины, и каждую Бранвен Белл собирался покорить.

17

За три часа до начала выброски Арью ознакомили с планом боевой операции, и она поняла, что полку назначена участь кровавой и бессмысленной жертвы.

План был расписан поминутно, и в жестком графике места здравому смыслу не нашлось. Несмотря на то, что планируемая точка входа в околопланетное пространство Синрин находилась под прикрытием сразу трех баз противокосмической обороны, средств и времени на их подавление выделено не было. Краткий пересказ плана, сделанный Масей до начала детального разбора и подробного инструктирования, звучал впечатляюще: «и тут мы подлетаем, и ага!..». Судя по нервно поджатым губам, рыжая не верила ни в какое «ага».

Командир полка был бесконечно спокоен. Огонек световой указки двигался по строкам на доске. План грандиозного жертвоприношения выглядел воистину безупречно: выбросить двадцать семь боевых машин под перекрестные удары трех оборонных станций, подождать, пока они выполнят задание — объемную бомбардировку синринских заводов, скрытых под колпаком скальных пород…

— Чем бомбить-то будем? Обломками бортов? — шепотом спросила Инга.

…дождаться возвращения…

— Привидения на службе — новый боевик студии имени Коврова! — тоже шепотом ответила Арья.

…и отойти назад.

Задавать вопросы даже после положенного по правилам командирского «вопросы есть?» в армии Вольны считалось неприличным, но на этот раз они появились у всех. Нет, как подметила Арья через несколько секунд, не у всех, а только у тех, кто прослужил меньше десяти лет. Таких было чуть меньше половины, но именно они уже командовали не экипажами, а звеньями и эскадрильями.

Старшие молчали, с улыбкой наблюдая за тем, как «молодежь» наскакивает на комполка с вопросами и риторическими восклицаниями. Ураган вопросов волновал того не больше, чем легкий бриз. Так, забавлял слегка.

— Операция будет проходить под должным прикрытием бортовых служб.

— Каких бортовых служб? — вполголоса поинтересовалась у поручика-соседа Арья, не решавшаяся спрашивать комполка напрямую. — У нас всей службы — противометеоритка и десяток про-истребителей…

— Не знаю, — пожал тот плечами.

Вопросы утихли — так волна разбивается о прибрежную скалу, не поколебав ее. Со снисходительной полуулыбкой комполка еще раз построчно повторил план и вышел, взяв под мышку папку с кассетой для проектора.

На его место встал плуковник Иштван Аннуш, спокойный до невозможности и едва ли не радостный — что казалось особо удивительным, ведь именно ему предстояло вести всех в бой. Арья смерила его взглядом, удивилась и подумала, что, наверное, не стоит ни паниковать, ни отчаиваться. Иштван на самоубийцу не походил — напротив, он предвкушал триумф.

— Кто и как вас будет прикрывать, я вам сказать не могу. Но поверьте, ребята, о лучшем прикрытии нам и мечтать нельзя. Прогуляемся, как на курорт! Скатимся как с горочки!

Настроение Арьи колебалось стрелкой на метрономе — от крайнего азарта к крайнему ужасу, проходя через точку апатии. Она верила плуковнику Аннушу, сказавшему, что все будет хорошо. Она верила своим представлениям, говорившим о том, что жить осталось чуть больше двух часов. Верила старшим по званию, спокойно ожидавшим начала загрузки в отделяемый десантный модуль. Верила Масе, сидевшей с видом невинно убиенной жертвы и обгрызавшей ногти…

Сорок пять минут ожидания в ОДМе, в тесной кабине бок о бок с издергавшейся Масей Ковальской и тихо матерящимся бортинженером, которого иначе как Стасиком не называли, за спиной. Маленькая пытка для всех троих, и в первую очередь для Арьи, которая в таком обществе потеряла половину с трудом наработанного спокойствия.

Дражайших сослуживцев, близких, как никто другой — рукой лишний раз не шевельни, чтоб Масе, то есть, гвардии надпоручику Ковальской, командиру экипажа бомбардировщика, в бок локтем не въехать, — хотелось переубивать на месте, не дожидаясь момента выброски. Безмерно крутая и лихая в учебно-тренировочных полетах и на состязаниях пилотажных групп Мася сейчас смотрелась бледно, и не только потому, что во время перелета не пользовалась косметикой.

От нее пахло страхом, но именно она сидела в кресле командира; хорошо хоть молчала.

Красивая сказка об элите в воздухе и на земле расползалась под пальцами, как ветхая ткань.

Арья прикрыла глаза и принялась считать про себя — до ста и назад, в обратном порядке. Дыхание замедлялось, мандраж уходил окончательно, и растворялось, вытекало через кончики пальцев куда-то наружу даже детское упрямое несогласие, недоверие к столь отчаянно трусящему командиру.

«В задачи штурмана входит и посильная помощь пилоту, а иногда и контроль над его состоянием…» — вспоминала она слова одного из преподавателей. Некоторые возможности для контроля у нее действительно были. Правда вот выбор получался отвратный — либо разбиться с Масей, которая просто не может не допустить ошибку, либо вернуться на борт авианосца, не выполнив задание. Трибунал или смерть, варианты — один другого краше.