Мраморный рай - Сергей Кузнецов

— Или пока нас не завалят, — сказал Макс, деловито кивнув. — Тогда Дениса точно никто не спасет…

— Что предлагаешь?

Макс задумался. Поглядел по сторонам, снял с плеча рюкзак, порылся в нем, пробормотал:

— О, есть, надо же… Доставай-ка пистоль, Серега.

Поднялся ветер.

— И это нам на руку! — удовлетворенно сказал Макс.

Четыре пигмея-дикаря, получив инструкции, покинули пещеру. Но внутри их оставалось еще достаточно. Коренастые карлики сновали по пещере, по-прежнему не обращая на Дениса внимания. Тела соплеменников свалили у выхода, так и не решив, как поступить с ними: сожрать или вынести в лес и там похоронить.

Ребенок лежал в углу у стены и смотрел наружу. Там гудел ветер, закручивая снег в тугие косы. Тепло от большого костра слабо доходило в то место, где лежал мальчик; он начал замерзать. Спустя некоторое время один из дикарей, подойдя, резкими ударами ножа, не задев ребенка, рассек тугие веревки. Но за долгие часы тело затекло настолько, что Денис не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ощущая, как тысячи маленьких и больших горячих игл вонзаются в него глубоко.

Сородич немедленно и со злобой спросил дикаря, зачем он освободил пленника. Тот ответил, что бежать мальчишка не может, да и некуда ему, а продавать его следует целым, невредимым и здоровым, только в этом случае за него дадут хорошую цену. Они снова принялись переругиваться: сородич завел старую шарманку насчет того, что неплохо бы парня сожрать, и сделать это быстро, лесные духи и оглянуться не успеют; дикарь возражал; жесты обоих становились все более раздраженными. Денис, в тело которого начала возвращаться кровь, вновь проваливался в забытье…

Но тут случилось непредвиденное. На пороге пещеры выросла большая фигура и до боли знакомым голосом спросила:

— Ребеночка не продадите? Мне для еды…

Макс не стал дожидаться, пока пигмеи очухаются. Пещера была отлично освещена, дикари были на виду, и он произвел несколько тихих, но точных выстрелов из Гришиного пистолета, замотанного в тряпки, которые он обнаружил в рюкзаке. Из них-то он и смастерил самодельный глушитель.

— Дядя Макс… — слабым голосом пробормотал Денис, не веря в свое спасение.

— Ничего, малыш, потерпи… Куда ж ты тянешься, болезный?! — раздраженно сказал Макс, точным выстрелом сбивая с ног несущегося на него с дротиком дикаря. — М-да, а казалось бы: серьезные люди в серьезном мире… Ваши коллеги так рванули в чащу, я их еле углядел.

В глубине пещеры что-то шумно ссыпалось сверху, загрохотало и выматерилось.

— Положим, заметил-то их я… — прохрипел Сергей, поднимаясь и отряхиваясь.

— Папа! — невероятно громко прошептал Денис.

— Не будем спорить, — покладисто сказал Макс. — Хорошо, что мы не ошиблись и явились по адресу.

Он перебросил Сергею пистолет, а сам извлек из-под плаща несколько дротиков. Опешившие от такого напора дикари вели себя смирно.

— Пока не объявились соседи с криками: «Вы нас заливаете!», хватай сына на руки и ходу, — сказал Макс Сергею, перехватывая дротики левой рукой, а правой сдергивая с плеча автомат. — Палить не хочу, точно перебужу всех. И не вздумай потерять сознание! Второго шанса не будет.

Денис шевелил руками и ногами, как выброшенная на берег рыба плавниками. Сергей быстро натянул на него костюм, подсадил на правую руку — мальчик прижался к нему и обнял за шею.

Макс выглянул наружу.

— А ветер-то как гудит!.. Уходим. — Он обернулся. — Спасибо, хозяева! Прощевайте.

И метнул в костер горсть патронов.

Вечер и ночь трое беглецов провели в той же пещере, куда Макс притащил раненого Сергея. Костер жгли маленький, боясь, что сильный дым их выдаст. Изнутри засыпали вход камешками и завалили булыжниками, оставив нечто вроде бойницы, у которой дежурили посменно Макс и Сергей. Снова пошел крупный снег, что было беглецам на руку.

Их искали. Деревья скрипели и гнулись под носящимися и прыгающими по ним дикарями. Но к пещере, которая снаружи пещерой не выглядела, никто так и не сунулся.

Запас еды подошел к концу. Макс еще дважды продезинфицировал и умело перевязал рану Сергея. Сам Сергей во время его манипуляций на дыру в плече старался не смотреть; в целом он чувствовал себя лучше, чему немало способствовало возвращение Дениса; кризис миновал, дело понемногу шло на поправку.

Дикари убрались восвояси только под утро. Снег все шел, хотя ветер утих. Денис спал беспокойно, вскрикивая, с кем-то горячо споря во сне.

Выйти решили еще затемно. Сергей опасался, что от переживаний, перенесенного ужаса мальчик разболеется; то и дело, пока тот спал, проверял лоб — не горит ли. Но Денис держался.

Сергей нес сына на руках. Макс, не выпускавший из рук оружия, нервничал: он совершенно не представлял, куда, в какую сторону идти. Но в этом совершенно неожиданно пришел на помощь Денис. Время от времени он молча указывал рукой направление.

Двигались несколько часов, иногда по пояс в снегу, которого за два дня нападало немало. Рассвело, но день был серый, сумрачный. Сергей нес сына всю дорогу. В какой-то момент почувствовал, что колоссальное напряжение, сковавшее душу изнутри, отпускает — значит, опасный участок, вотчина пигмеев-дикарей, остался позади…

И вдруг лес кончился. Они вывалились с опушки на дорогу — или то, что когда-то ею было. Сергей оглянулся на-зад. Там, в чаще, в поле, в городе, в подземельях института, осталась часть жизни… Теперь они добрались до Москвы, до столицы…

Неужели дошли?

Денис вновь показал рукой.

По краям и прямо поперек занесенной снегом дороги высились сугробы разной высоты. Обходя некоторые, Макс легонько проверял их автоматом, снег осыпался, и становилось ясно, что это ржавые, прогнившие остовы автобусов, маршрутных такси, автомобилей. Чуть дальше попался широкий и длинный сугроб; выяснилось, что это сошедший с рельсов и завалившийся набок трамвай. Значит, трамвайные рельсы где-то рядом. Значит, подумал Сергей, мы действительно пришли в Москву.

Он смутно помнил эти места. Давным-давно, еще учась в МГУ, он встречался с девушкой Людой, жившей с мамой на улице Молостовых. Помнится, ее мама, Галина Васильевна, старая ведьма, Сергея терпеть не могла, именовала не иначе как «кобелем» и изо всех сил старалась расстроить их отношения, продолжавшиеся, вопреки ее потугам, около четырех лет. Когда они все-таки расстались, Сергей был так огорчен, что сразу принял предложение Возницына после защиты диплома работать в его лаборатории и переехать из Москвы в область. Родителей он потерял рано, любимая девушка предала, так что в этом городе его ничего не держало… Забавно, что с Полиной он познакомился не у Возницына, а еще раньше — в Ленинке, в очереди за книгами. Познакомились, а телефонами не обменялись. Сергей переживал, корил себя за стеснительность — а потом встретил красотку из Ленинской библиотеки в Возницынской лаборатории… От судьбы не уйдешь. Тут они вышли к взорванному мосту. Клыки арматуры торчали из неровного края, засыпанного снегом. Дальше был огромный провал, а впереди, в туманной дымке, угадывалась другая часть моста. Казалось, здесь прошел кто-то огромный, наступил лапищей, раздавил, исковеркал и двинулся дальше. Сергей побрел было вперед, намереваясь заглянуть с рваного края моста вниз, но Макс грубо ухватил его за больную руку (Сергей сморщился и чуть не вскрикнул) и покачал перед его лицом пальцем в перчатке. Потом показал рукой: идем в обход.

Мальчик слез с рук отца и пошел рядом. Вокруг не было ни души, хотя в Сергее жило тяжелое внутреннее ожидание столкновения с чем-то враждебным. Но путников окружали только мертвый город и снег.

Справа, за цепочкой сугробов — раньше на этом месте стояли гаражи, — тянулось железнодорожное полотно. По крайней мере, из воспоминаний Сергея о прошлой жизни, когда-то было именно так. Слева дома с пустыми глазницами окон, некоторые полуразрушены и без крыш. На пути то и дело встречались гигантские сугробы уже знакомой формы: автобусы, троллейбусы, легковые автомобили.

— Как быстрее выйти к метро? — с неожиданным раздражением спросил Макс.

Сергей помотал головой… и вдруг с такой же злостью отозвался:

— Ты-то сам отсюда ведь уходил с диким караваном! Должен помнить!

Макс не отступил:

— Не помню я ни черта! Какого дьявола я должен это запоминать?!

— Не ври! — заорал на него Сергей — должного успеха это не возымело, поскольку шлем заглушал звуки и скрадывал злобу. — Если даже яд этих шмелей повлиял на твою память, она давно должна была восстановиться! — Они продолжали идти; Сергей кричал на Макса, тот смотрел в сторону и не реагировал. — Ты темнишь, хитришь и изворачиваешься!

Денис дергал отца за рукав, но тот отмахивался, убежденный, что настал момент истины. Ему было важно прервать блокаду молчания спутника, с которым они столько пережили вместе.