День веснушек - Михаил Коршунов

Поток каждый доложил командиру свой вес. Летние шапки взвесились в бане, девочка — в школе, в медицинской комнате, ну, а помощник командира— на грузовых весах, вместе с двумя яблоками и не натощак.

…Полёт был назначен вечером в субботу. Вечером, потому что видны будут звёзды и, значит, видно будет, куда лететь, хотя и криво. А в субботу потому, что рано закроется выставка, посетители уйдут из павильона «Космос», и можно будет проникнуть и взять необходимое снаряжение. И в ракету, конечно, легче будет забраться.

Но ничего. Как-нибудь Гунн с ребятами сумеют обмануть сторожа в павильоне.

Теперь осталось последнее — плотно поесть в дорогу. Чтобы долго быть сытыми.

В смысле живого веса — Гунн это учитывал: живой тощак плюс дополнительный обед равняется общему весу экипажа.

А потом общий вес экипажа складывается с весом провианта и снаряжения и получается уже вес всей экспедиции.

Окончательный, так сказать, результат. Можно записать буквами, и получится формула. Но лучше не записывать и держать в уме.

* * *

Обедали тут же на выставке, в столовой. Сидели все за одним столиком. Пять космонавтов. Рядом лежал бумажный мешок — в нём провиант, снаряжение и горючее.

Командир помогал выбирать, что будут есть.

Ответственный за двигатели заказал творожный пудинг — две порции. Начальник «тет. в клет.» — вермишель с сыром; подумал и ещё взял омлет. Девочка — зразы: она никогда их не ела и ей интересно было попробовать. Помощник командира— жареную колбасу. А командир — борщ и компот.

Вот как должен есть настоящий космонавт — просто и мужественно.

— Мы как верблюды, — вздохнул начальник «тет. в клет.». При этом подумал, что лучше бы взял пудинг вместо омлета.

— Верблюды пьют, а не едят, — возразил ответственный за двигатели.

— Я больше не могу, — пожаловалась девочка. Зразы оказались котлетами, да ещё с луком внутри.

— Доедай. Там экономить будем. — И командир показал вилкой на потолок. Он имел в виду, конечно, не потолок, а космос.

— Всё равно не могу.

— Ешь!

Помощник начальника справился с колбасой и попросил добавки. Взяли ему добавку. Он съел немного и заявил, что не может больше — не рассчитал силы.

— Ешь! — приказал и ему командир. Компот и борщ сделали его непримиримым.

Помощник испугался — вдруг потеряет должность! — и съел.

Ответственный за двигатели и начальник «тет. в к лет.» теперь молча двигали челюстями. У ответственного живот разбух от пудингов, а у начальника «тет. в клет.» — от вермишели и омлета. Они едва дышали. Даже сопеть пришлось.

У девочки были на глазах слёзы. Она справилась со своими зразами последней. кричат, командуют. Уйдёт домой, и пусть сами летят куда им хочется… А она уже не хочет.

Корабль криво стоит. Не полетит на кривом корабле!

Подумала так, но не встала из-за стола. Подумала ещё и решила по-другому. Что же это? Она уйдёт, а они полетят и прославятся! И её забудут! А она покупала себе горючее и дома яйца сварила. Одолеет зразы до последней крошки и полетит на 2«> корабле, хотя и кривом. Земля — шар, значит, корабль и полетит вокруг Земли.

Когда с едой было покончено, командир провёл подсчёт: сложил омлет, вермишель, борщ, компот, колбасу, зразы и пудинги и вставил в формулу. Добавил вес провианта и снаряжения и получил окончательный результат.

Горючее «X» справится с этим окончательным результатом, поднимет в просторы Вселенной.

Командир уверен. Он автор горючего.

* * *

Уже стемнело. Павильон «Космос» закрыли и никого не пускали.

Гунн и ребята прошли последними и. спрятались.

Когда всё затихло, Гунн выбрался из укрытия. Дал команду выбраться и остальным.

В павильоне горело несколько дежурных ламп, и было полутемно.

Гунн шёл первым, за ним остальные. И конечно, гуси на платье у девочки, они тоже шли, вытянули шеи.

Последним пробирался ответственный за двигатели с бумажной сумкой. Кто ел пудинги, тот и таскает сумку. Такое решение принял командир. И без всякой формулы.

Что-то громко зашелестело. Где-то сзади.

Девочка взвизгнула от страха и присела. Помощник командира спрятался за девочку. Начальник «тет. в клет.» и ответственный за двигатели тоже присели. А командир не только присел, а даже лёг.

Но это не от страха. Командиры не должны ничего бояться. Это для маскировки. Чтобы тебя не обнаружили, надо полностью слиться с окружающей обстановкой.

Только ребята успокоились, как где-то около сторожа зазвенел звонок.

— Может, лучше завтра придём? — неуверенно сказала девочка.

— Без паники! — ответил Гунн.

— Не хочу без паники! — У девочки к глазам опять подступили слёзы. — Я домой хочу!

Ребята стояли молча. Командир понимал, что должен проявить строгость, а не то все захотят домой, весь экипаж.

— Замолчи! Потом поговорим. За мной, вперёд!

Впереди был стенд, на котором были разложены космические костюмы и шлемы космонавтов.

Помощник командира сразу схватил шлем и надел на себя. Двое в летних шапках схватили шлемы и надели прямо на свои летние шапки — зелёную и жёлтую.

И командир схватил шлем и тоже надел. Вернул командирское величие. Потом ребята начали натягивать космические костюмы.

Девочка продолжала стоять и ничего не трогала. Вынула из кармана ириску и положила в рот. Ириска была её личной, не из казённого провианта.

Ириска её успокоила. Ей даже начали нравиться мальчишки в шлемах и в костюмах. Очень внушительное зрелище. На самом деле космонавты.

— А как мы отсюда выйдем? — спросил ответственный за двигатели.

— Молча! Ясно? — И Гунн повёл ребят к выходу.

Девочке он приказал идти последней. Если остановит сторож, должна сказать, что она посетитель павильона, случайно уснула и теперь идёт домой. Ведь она идёт домой? Решила?

— Да, — ответила девочка.

— Твой вес — это как раз вес наших костюмов. Я забыл прибавить. Всё останется по формуле.

На выставке было пустынно — никого. Огни кое-где погасли. Виднелась ракета. Она словно ждала, готовая к полёту.

Гунн оказался прав, когда так придумал со сторожем, — придумал повторить то же самое, что сделал когда-то Казимир Иванович.

Сторож вытаращил глаза на процессию. Не мог вымолвить ни слова, и голова его механически поворачивалась, провожая каждого взглядом.

Костюмы, которые не двигались, лежали на выставке, вдруг ожили и у него на глазах выходят из павильона. Костюмы знаменитых космонавтов. Номер один, номер два, номер три, номер четыре!.. И последней вышла из павильона девочка. Нет, последней вышли гуси. Стая маленьких живых гусей!..

А космонавты (вовсе не знаменитые ещё), как только оказались за дверью, спрятались в кустах. И девочка спряталась.

Надо было переждать. Сторож очнётся и выбежит на улицу. Проверит, что это с ним было.

И сторож выбежал на улицу. Остановился. Покачал головой: бывает такое, привидится. И ушёл снова в павильон.

Командир дал команду, и ребята направились к ракете.

— Если даже захочешь лететь — не возьмём. Костюма на тебе нет, — сказал Гунн девочке.

— И не надо, — ответила девочка. У неё на глазах опять были слёзы: ей захотелось лететь. Всё страшное было позади. Но если её не берут — и не надо.

Первым к ракете начал подниматься Гунн. По лесенке, а потом прямо по металлическим планкам, среди которых была укреплена ракета. Конечно, настоящие космонавты поднимаются в ракеты на лифтах, ну а Гунн поднимался без лифта. В руках у него был разводной ключ.

Надо было открутить гайки и открыть люк в ракету.

Ответственный за двигатели тоже начал подниматься. Он — к двигателям. В руках у него был большой кулёк с горючим.

— Будешь засыпать в камеры. Видишь? — сказал Гунн.

— Трубы эти?

— Да. В каждую насыпь.

— Ладно.

— Не ладно, а «будет исполнено, товарищ командир».

— Будет исполнено, товарищ командир.

Гунн отвинчивал люк, ответственный сыпал в

двигатели горючее. Начальник «тет. в клет.» снизу освещал фонариком двигатели, чтобы ответственный видел, куда он сыплет горючее.

— У тебя готово? — спросил Гунн ответственного за двигатели.

— Засыпал.

— Все в корабль! Скорее!

И Гунн включил лифт. Его кабина опустилась к остальным ребятам. Они сёли и уже как настоящие космонавты поднялись в лифте на ракету. Времени раздумывать или пугаться не осталось.

— Эй! — крикнул Гунн из люка девочке. — Поднимайся. Крышку закрутишь!

Как выяснилось, крышка на ракете закручивалась снаружи.

Девочка не протестовала. Захотелось хотя бы поглядеть лифт.

Когда поднялась, Гунн дал ей гаечный ключ.

Девочка молча закрыла крышку и начала завинчивать гайки. Когда справилась с последней гайкой, совсем обидно сделалось. На себя, что струсила. Тоже бы сидела в ракете и готовилась к полёту.