Заговор 20 июля 1944 года. Дело полковника Штауффенберга - Курт Финкер

от того, кто был его собеседником, — смеясь (без смеха дело никогда не обходилось), или ругаясь (что тоже нередко случалось), или приказным тоном, или раздумчиво. Одновременно он что-то писал или подписывал бумаги, накладывал краткие, примечательно точные резолюции. Рядом с ним обычно сидел писарь, которому Клаус в минуты ожидания у телефонного аппарата мгновенно подписывал бумаги, диктовал письма и служебные записки, с педантичной точностью не забывая при этом о тщательно соблюдавшейся высоким штабом официальной форме переписки (наименование адресата, входящий и исходящий номер и т. п). Клаус принадлежал к тем людям, которые могут со всей концентрацией внимания одновременно делать несколько дел. Он обладал удивительной способностью обрабатывать бумаги, то есть с первого же взгляда отделять важное от несущественного. Выражал свои мысли он чётко, и его молниеносные, попадающие в самую точку реплики нередко повергали собеседника в растерянность. Прирождённая светскость и общительность, непринуждённая грациозность воинского такта младшего по отношению к старшему, свобода и отсутствие скованности в общении с равными по чину — таков был в своих внешних проявлениях Клаус, эта крупная личность, совершенно без всяких усилий завоёвывавшая к себе уважение и доверие. Глубоко взволнованный происходящими событиями, он равнодушно относился к своему внешнему виду, одежде, чему придавали такое большое значение другие»107.

Штауффенберг пользовался большим уважением и симпатией своих сотрудников и подчинённых. Он просто излучал доверие. Рассказывают, что даже генералы, когда им приходилось иметь дело в генеральном штабе, стремились побеседовать с ним. Когда он запаздывал к обеду, сотрудники говорили: «Верно, опять какой-нибудь генерал плачется ему в жилетку»108.

Первым событием во время войны, укрепившим Сомнения Штауффенберга, было недостойное, на его взгляд, обращение германских властителей с побеждённой Францией. Ему же грезилось примирение и сотрудничество с нею после войны. Вместо этого, как он убедился, она низведена до положения завоёванной страны, и её национальная честь унижена. Штауффенберг понимал, что из такой ситуации не может возникнуть плодотворного сотрудничества, и в 1940 г. в беседе с Гальдером назвал Гитлера «победителем без чувства меры и без дальнего прицела»109. Если вначале он ещё верил в возможность настоящего «нового порядка» в Европе, то теперь стал догадываться, что фашистские властители стремились лишь к захвату других стран и порабощению побеждённых.

В апреле 1941 г. граф Штауффенберг получил чин майора. Известное значение для дальнейшего формирования взглядов Штауффенберга имело его личное знакомство с начальником генерального штаба Гальдером. Гальдер, преемник Бека, находился на периферии той группы, которая в 1938—1940 гг. неоднократно вынашивала намерение путём применения военной силы отстранить Гитлера от руководства Германией, чтобы достигнуть взаимопонимания с западными державами. В 1940—1941 гг. Штауффенберг вёл с Гальдером многочисленные беседы, в ходе которых генерал высказывал критические замечания, имея в лице своего собеседника внимательного и согласного с ним слушателя. Однако гальдеровская критика направлялась в первую очередь только против Гитлера лично и его ближайших паладинов, а не против фашистского режима.

Сам Гальдер пишет об этих беседах со Штауффенбергом: «Мы часами вновь и вновь анализировали возможность устранить этого изверга, не нанеся притом чувствительного ущерба находящимся в соприкосновении с противником армиям при выполнении ими их задач по обороне страны и не подвергая потрясению государство в целом... Настроение широких кругов Германии было в результате французской кампании в пользу Гитлера. Поэтому наряду с возможностями и средствами переворота главным предметом обсуждения являлся выбор самого момента для него. Таковы мысли, которые я, насколько мне помнится, обсуждал с Клаусом Штауффенбергом»110.

Надо полагать, беседы эти всё же имели в большой мере характер теоретических рассуждений насчёт определённых возможностей предотвратить военное поражение Германии. В пользу такого предположения говорит не в последнюю очередь и тот факт, что сам Гальдер ни в каких действиях против гитлеровского режима участия не принял и верно служил своему фюреру до тех пор, пока тот не прогнал его в сентябре 1942 г. Не участвовал Гальдер и в заговоре 20 июля. Однако не следует отрицать, что беседы с Гальдером наверняка способствовали тому, что отрицательное отношение Штауффенберга к нацистскому режиму приобрело более отчётливые акценты. Тем не менее твёрдо установлено, что в 1940—1941 гг. Штауффенберг ещё не был готов на активное сопротивление и считал ещё невозможным устранение Гитлера. «Он ещё слишком побеждает», — сказал Штауффенберг весной 1941 г., имея в виду Гитлера и шансы на успех переворота111.

Как воспринял Штауффенберг нападение гитлеровской Германии на Советский Союз, точно нам неизвестно. Но то, что он осудил его, видно из следующего высказывания Гальдера: «И в дальнейшем, когда всё более созревало решение Гитлера о нападении на Россию, и, наконец, во время войны в России беседы шли насчёт того, как, не превращая Гитлера в мученика, военными средствами свергнуть его и подорвать власть [нацистской] партии»112. До нас дошёл и следующий характерный эпизод. Зимой 1941/42 г, Штауффенберг велел повесить в своём кабинете портрет Гитлера, а когда один из посетителей выразил своё удивление, сказал: «Я повесил именно этот портрет для того, чтобы каждый приходящий ко мне увидел в нём диспропорцию и безумие»113.

В декабре 1941 г., когда Браухич был смещён и Гитлер принял лично на себя командование сухопутными войсками, Штауффенберг приветствовал это, ибо считал, что тем самым создаётся единство руководства армией и рациональное распределение обязанностей в военной верхушке. По крайней мере теперь начальник генерального штаба сухопутных войск получает возможность сам докладывать Гитлеру. Некоторое время Штауффенберг ещё верил, что положение на Восточном фронте может быть стабилизировано. Но надежды эти просуществовали недолго. Тяжёлые потери вермахта в зимней битве 1941/42 г. под Москвой и на других участках Восточного фронта привели к повышенной потребности в людях и технике, что в свою очередь привело к тому, что соперничество между сухопутными силами, войсками СС и авиацией вспыхнуло с ещё большей силой. Войска СС воспользовались своим политическим положением для того, чтобы обеспечить себе сравнительно наибольшую часть материального пополнения за счёт армии. Геринг как ближайший Доверенный человек Гитлера добился того же для люфтваффе. В силу своего служебного положения Штауффенберг имел представление об этих интригах, которые ещё более усилили его отвращение к нацистским главарям.

Полковник Вольф Хенкель, служивший тогда в отделе боевой подготовки генерального штаба сухопутных войск, писал в 1944 г. о Штауффенберге в газете «Фрайес Дойчланд»: «Штауффенберг был офицером генерального штаба, стоявшим по своим способностям выше среднего уровня. Будучи разумным, сознающим свою ответственность офицером, он в высшей степени критически наблюдал за уже резко выявившимся конфликтом между Гитлером, фон Браухичем и Гальдером. Он принадлежал к тем молодым