Боевое кредо - Андрей Загорцев

– Я – офицер спецназа. Прежде всего я должен повышать свой профессиональный уровень, отвалите…

Когда мне удалось заглянуть в класс, там сидели всего лишь Вова и два офицера технической службы. Причем сидели – это громко сказано. Майор дергался на столе, громко напевая:

– Я танцую пьяный на столе…

Технари ему громко аплодировали и подпевали. Попрощавшись со всеми, я убыл, услышав одобрительное:

– Вали домой, прошарщик.

Говорят, после меня заглянул комбриг и, увидев танцующего майора, очень опечалился. Так как заместитель по воспитательной работе и просто замкомбриг танцевали в соседнем кабинете под «золотые хиты семидесятых» («Снег кружится, летает и тает», а по версии Черепанова, танцевали медленный танец), то подход к проведению занятий с офицерами был кардинально пересмотрен. Два заместителя возглавили это мероприятие, обещавшее довести наших бригадных офицеров до вершин спецназовского мастерства. На выход получали оружие из роты специального вооружения. Несмотря на попытки замов вооружить Черепанова «АГСом», Вова отбрехался, схватив наиболее легкий «АС» (автомат специальный). Тогда «АГС» предложили технарям, но – не на тех напали. Пачишин, согласно штатной должности, всегда находился в «преступном сговоре» с начальником службы РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения) бригады, поэтому частенько исполнял его обязанности. В тот момент начальник службы лежал в прединфарктном состоянии в госпитале по причине приближающейся проверки из ФСБ, и Пачишин, недолго думая, вызвал в оружейку РСВ (роты специального вооружения) начальника склада вооружения с уже готовыми накладными. Пока замы о чем-то совещались, несчастный автоматический гранатомет был сдан на склад. Когда выезжали на вертолетную площадку, Черепанов и Пиотровский первые залезли в автобус, предназначенный для офицеров, и стали требовать со всех плату за проезд. У замов, по всей видимости, денег при себе не оказалось, и они выехали на специальном техническом средстве «Гусар». Дальнейшие события мне рассказывали попеременно человек десять, поэтому ничего внятного я так и не услышал.

А главный бригадный воспитатель озадачил меня проводить расследование по поводу срыва занятий вышеобозначенной группой лиц. Как будто мне больше всех надо… Если кто-то и вел себя непристойно, то я тут при чем? Пусть на себя сами и пишут рапорта и обьяснительные. Так я всем и сказал.

…Настоящим докладываю, что майор Черепанов сорвал занятия по профессионально-должностной подготовке офицеров штаба. Помимо того что он опоздал на полчаса – зайдя в класс, он объявил, что в кафе завезли свежие пирожки. Личный состав, привлеченный к занятиям, немедленно, без команды, прекратил занятия и покинул класс, убыв в кафе. Так же при учебном десантировании посадочным способом майор Черепанов громко объявил: «Кто последний, тот лох», в результате чего в вертолете создалась давка, и начальник оперативно-планового отделения утерял флажки и командирскую сумку. При совершении марша в район поиска вышеуказанный офицер не соблюдал дисциплину марша, громко распевал песни, курил сигареты и требовал остановить попутный транспорт и добраться в район поиска на нем. По прибытии на место дневки майор Черепанов, в преступном сговоре с майором Пачишиным и капитаном Пиотровским, распили бутылку водки, выкрали у заместителя командира бригады паек и самовольно убыли в близлежащую деревню, не доложив о цели своего убытия. Вернулись поздно ночью, с гитарой и сельскохозяйственным инструментом, который впоследствии был опознан как вилы. Майор Пачишин бегал с ними по всей территории лагеря и утверждал, что всему офицерскому составу он принес эти самые вилы.

Вывод: такие офицеры нам на хрен не нужны. Прошу уволить майора Черепанова с военной службы и расторгнуть с ним контракт, выплатив этому долбо… как можно больше денег. Пачишина запереть в общей бане в женский день. Пиотровскому просто «навалять люлей».

Дата. Целую в щечки, майор Черепанов.

P.S.Замполит чмо…

Ласковый май

Выпускающий отвесил мне пендаля, и я, не успев огрызнуться на мичмана-вэдээсника, вывалился за рампу. Это очень хорошо, что мы идем малой группой всего в четыре человека – меньше набегаемся и находимся. Задача у нас простейшая: обеспечить метеонаблюдение и наведение транспортных вертолетов для высадки остальных групп. «Транспортных вертолетов», конечно, мощно сказано – всего лишь один бедолага «Ми-8», который мотается от посадочной площадки к месту высадки парашютным способом. Все бы ничего, но разведывательная управа флота подкинула на этот раз еще одну вводную. Подгруппа обеспечения десантирования – то есть я, Зеленый, Федос и радист-маломощник Уткин – должна сперва определиться, где находимся (как будто вертолетчики сами не знают), передать в Центр координаты площадки и ждать начала прыжков. Все группы роты, десантировавшись в условный тыл и сдав нам купола, уйдут в поиск, а потом на отработку налета, а мы с бравыми вэдээсниками загрузим купола на машины и с комфортом доберемся до обозначенного места. Красота!

Меня дернуло за шкирку стабилизирующим куполом, чуть покрутило. Кольцо я дергать не стал. На хрена мне прибор, пусть работает, а то вон некоторые матросы за потерянное кольцо еще с первых прыжков расплачиваются. Я провалился вниз, а когда пошел основной купол, покрутился в стропах, чуть не засадив себе ботинком в лоб. Раскрылся нормально. Контрольный осмотр. Все ровно, на этот раз никакой чудак газет не подложил. Ниже меня спускался Уткин. Вот связисту не повезло с грузовым контейнером: сигает, а в нем тщательно упакованная станция, аккумуляторные пояса, антенны… Он к рампе-то подходил действительно как утка, переваливаясь с ноги на ногу и придерживая мотыляющийся под задницей контейнер. Зеленый и Федос уже на земле сматывали бесконечную петлю на стропах.

– Атас, бербаза! – проорал я, максимально натягивая задние свободные концы.

Федос, находившийся чуть ли не подо мной, не задирая головы, бросил ранец и, словно заяц, спринтанул в сторону, задирая на бегу голову; споткнулся, растянулся и выругался, стараясь подобрать слова поприличнее. Зеленый похабно заржал. Я приземлился, попав одной ногой в какую-то канавку, и, не устояв, кувыркнулся набок.

– Кучно выбросили, – резюмировал главстаршина Федосов, командир нашей группы. – Как с ногой, вывиха нет?

– Да нормально, – пробормотал я, освобождаясь от ранца и расконтровывая чехол с пулеметом.

– Упаковываем купола в сумки и идем за Никитосом, а то «радюга» больше всех загружен, Брейк в головняке. После подбора на борт радиста выдвигаемся вон на ту высотку и определяемся с местом и базой.

– Командор, тебя когда каплей инструктировал, по времени расклады давал? – задал наводящий вопрос Зеленый и смачно зевнул. Он явно хочет выспаться. С недавнего времени мастер спорта по плаванью Зеленов начал привлекаться к тренировкам сборной флота, поэтому начал страдать недосыпом.

– Времени валом, тем более что вечереет, а в ночь, как я помню, бросать будут только в следующий месяц. Завтра с утра попрут. Наши парашютисты еще не подъехали, свои станции и приборы не развернули, так что можем не торопиться. Главное – определиться и сеанс отработать.

– Чего тут определяться, – буркнул я, мостя сумку с куполом на пузо, – как будто и так не ясно?

– Поясни?

– Ну, летели мы минут сорок от нашей площадки, значит, кидают где-то дальше на материке. Второе – вертолетчики были не флотские, а сухопутные.

– Ну, – поторопил Федос. Саня иногда жутко «тупит» и прямых намеков категорически не понимает.

– Кнехты гну! У них тут прыгает только спецназовская бригада, значит, и сбросили на их площадку. Достанешь карту, увидишь, там населенный пункт должен рядом быть, Корсаковка, по-моему. Поселок и трассу ты сам видел, когда в стропах болтался.

– Пойдем, – буркнул уязвленный главстаршина, и мы, не торопясь, пошлепали за радистом, который абсолютно не торопился занять место в боевом порядке группы.

Через час мы разбили дневку и, развернув станцию, стали маяться от безделья. Уткин отработал обязательный сеанс и, плюхнувшись рядом со мной, пытался с помощью поискового приемника поймать какую-нибудь задушевную музыку. Я иногда прикладывал бинокль к глазам, осматривал окрестности. В поселке неподалеку был слышен лай собак и мычание коров, начал зажигаться свет в окнах. Зеленый мирно похрапывал, изредка портя воздух и пугая Федосова, колдующего с шифроблокнотом под плащ-палаткой.

Никита, наконец, что-то поймал и, довольный, начал подпевать.

– Уткин, заткнись, мы же на фишке, – незлобно приструнил я радиста.

– А чо? Один хрен, нас никто не слышит! На, послушай! – протянул он мне наушник.

На волнах эфира жалобно раскачивался Юрик Шатунов с песней про седую ночь.