Фантомас и пустой гроб - Марсель Аллен

27. ОХРАНЯЮЩИЕ ГРОБ

Откуда взялся граф д'Оберкампф? Почему он назвал Элен Еленой Мейенбургской? Как дерзнул Фантомас — если только это был действительно он — явиться на церемонию бракосочетания, да еще поставить свою подпись под свидетельством о браке? Фандор был слишком потрясен всем происходящим, чтобы вникать во все эти вопросы.

— Не все ли равно… — сказал он и вернулся к изголовью Элен.

Но Жюв читал и перечитывал подпись санитара Клода.

— Ах негодяй! Ах мерзавец! — шептал он. — Даже в момент, когда его дочь умирает, он находит способ бросить мне вызов!

Комиссар уже готов был устремиться вслед за Фантомасом, но, взглянув на Фандора, склонившегося над умирающей Элен, остался на месте. «Не могу я оставить малыша в такую минуту», — подумал он. Между тем роковой момент приближался. И священник, только что соединивший брачными узами молодоженов, уже беззвучно читал отходную молитву.

Прошло еще какое-то время.

— Месье! — вдруг сказал один из врачей. — Поцелуйте мадам… Скорее.

И Фандор, склонившись к губам Элен, принял ее последний вздох. Врач взял ее безжизненную руку и попытался нащупать пульс.

— Все кончено! — сказал он.

Фандор встал с колен и отошел в угол комнаты.

— Она умерла? — спросил Жюв у врача, не в силах поверить в случившееся.

— Она скончалась… без страданий, — ответил тот. — Посмотрите, как спокойно ее лицо.

Президент Республики и помощник мэра безмолвно склонили головы перед покойной и вышли из комнаты.

— Господин Жюв, — продолжал врач, — состояние вашего друга Фандора внушает мне большие опасения. Он потрясен всем случившимся до глубины души. Будьте рядом с ним, попытайтесь его как-то отвлечь… Возможности человеческой психики не беспредельны!

Что хотел сказать этим врач? Жюв задрожал. Неужели Фандор может лишиться рассудка? Неужели это возможно? Жюв обернулся, готовый поспешить на помощь другу, и остолбенел: Фандора не было в комнате. Фандор исчез…

В растерянности Жюв бегал по клинике, думая, что Фандор мог забиться в какой-нибудь укромный уголок, чтобы выплакать свое горе… Вдруг к нему подошел один из служителей и протянул белый четырехугольник:

— Просили вам передать, месье…

В руках у Жюва была визитная карточка Фандора, на которой было торопливо нацарапано карандашом:

«Жюв, не бойтесь за меня. Мое горе безмерно, но я найду в себе силы… Я ухожу… Но я вернусь… Ради Бога, оставайтесь рядом с Элен. Не покидайте ее ни на минуту!»

Жюв содрогнулся. «Что означает это послание? — подумал он. — Неужели Фандор действительно сходит с ума?..»

Жюв вернулся и опустился на колени у ложа покойной. Он закрыл лицо руками, чтобы окружающие не видели его слез. Рядом с ним стояла на коленях монашенка из монастыря Сен-Венсан-де-Поль. Ее лица не было видно под белым накрахмаленным головным убором. Слышался только стук перебираемых ею четок. Зажженные свечи распространяли теплый запах тающего воска.

Жюв перестал плакать, но остался стоять на коленях. Он твердо решил выполнить просьбу Фандора и ни на минуту не покидать усопшую…

На следующий день, в четыре часа дня, министр иностранных дел Франции готовился принять в своем кабинете Его высочество камергера Ее величества королевы Голландии. Лакей доложил о прибытии высокого гостя. Дверь отворилась, и граф вошел в кабинет. Оба государственных мужа отвесили друг другу глубокий поклон.

— Господин министр, — начал граф, — я благодарю вас за эту аудиенцию, назначенную по моей просьбе. Мой визит не является официальным. Я в Париже инкогнито. Тем не менее, у меня к вам очень важное дело.

— Буду рад быть полезным Вашему высочеству, — сказал министр.

Граф приблизился к письменному столу, за которым сидел министр, и понизил голос:

— Ваше превосходительство несомненно знает о новости, которую обсуждает весь Париж?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду печальную новость, о которой сегодня сообщили все газеты…

— Значит, вы говорите о браке «in extremis», который заключили вчера журналист Фандор и ныне покойная Элен, именуемая дочерью Фантомаса?

— Именно так. А известно ли Вашему превосходительству, кто были свидетели со стороны невесты?

Министр нахмурился:

— Я это узнал только что на заседании совета министров. Свидетелями со стороны жениха были Президент Республики и полицейский Жюв, а со стороны невесты — Ваше высочество и… Фантомас! Вероятно, Ваше высочество желает, чтобы эти сведения не были преданы огласке?

— Вовсе нет! — сказал граф. И продолжал торжественно: — Господин министр, я имею сообщить вам нечто очень важное, чего вы пока не знаете… Ныне покойная Элен, вышедшая замуж за Фандора, вовсе не дочь Фантомаса…

— Я это знаю! В брачном свидетельстве она значится как дочь неизвестных родителей…

— Так вот: вышеупомянутая Элен является особой самого высокого происхождения! И только в силу трагического стечения обстоятельств считалась дочерью Фантомаса… Сейчас я не могу, не имею права раскрыть тайну ее рождения. Единственное, что я могу пока сказать: она голландка и принадлежит к самой высокой знати голландского двора.

— Вероятно, великая княжна? — спросил министр. Он сказал так потому, что знал о традиции голландского двора, согласно которой королевские камергеры обычно были крестными отцами великих княжон.

— Нет. Элен более высокого происхождения…

— Тогда… принцесса?

— Нет… и не принцесса.

— Простите, Ваше высочество, но кто может быть выше принцессы?

— Выше принцесс бывают только королевы… Но, повторяю, я не имею права открыть секрет, который принадлежит не мне и составляет государственную тайну… Я приехал в Париж именно для того, чтобы провести с французским правительством неофициальные переговоры, и здесь совершенно неожиданно узнал трагическую новость, которая, несомненно, погрузила бы в траур всю Голландию, если бы правда о происхождении Элен была предана гласности… В брачном свидетельстве я написал ее имя: Елена Мейенбургская… Но это всего лишь условное имя, под которым этой несчастной женщине и предстоит отойти в вечность… Господин министр! От имени моего правительства я хочу просить вас сделать жест доброй воли. Я прошу, чтобы тело несчастной и благородной Елены Мейенбургской было перевезено в Голландию для торжественного захоронения. С этой целью эскадренный броненосец «Роттердам» уже держит курс на Шербур. Ему дан приказ доставить останки покойной в Амстердам. Моя милостивая королева надеется, что французское правительство даст на это свое согласие, подтвердив и укрепив тем самым традиционную дружбу, связывающую наши страны.

В словах посланца голландской королевы было много неясностей и умолчаний. Тем не менее, министр иностранных дел постарался ничем не выдать своего смущения. Отвесив низкий поклон, он ответил:

— Ваше высочество может не сомневаться, что французское правительство сделает все, чтобы пойти навстречу пожеланиям дружественной нам Голландии… Тем более, что для этого нет никаких юридических препятствий: насколько мне известно, во Франции не осталось родственников покойной, которые могли бы ходатайствовать о выдаче им тела… Ваше высочество может уже сейчас отдать необходимые распоряжения о подготовке церемонии похорон.

В то время как в высоком министерском кабинете происходил этот разговор, самые сенсационные слухи будоражили Париж. Несмотря на все предосторожности, сведения о необыкновенном составе свидетелей на бракосочетании Фандора и Элен проникли в прессу. Сообщали также, что голландский броненосец с приспущенным в знак траура флагом бросил якорь на рейде Шербура.

Но особенно велико было волнение в префектуре Парижа, куда поступило правительственное распоряжение принять меры для передачи тела Элен в распоряжение Голландского посольства.

В клинику на улице Мадрид доставили дубовый гроб, обтянутый белым атласом с тисненным золотом гербом. В него со всеми предосторожностями было уложено тело молодой женщины. Участники церемонии были поражены отсутствием Фандора, бесследно исчезнувшего в тот самый момент, когда Элен испустила дух. Другое странное обстоятельство: инспектор Жюв, все время неотступно находившийся рядом с усопшей, тоже исчез, едва ее положили в гроб. После этого в комнате остались нести почетный караул четверо национальных гвардейцев под командованием лейтенанта, да еще две монахини, которые беспрерывно шептали молитвы и перебирали четки. Эти монахини получили разрешение сопровождать усопшую до самой Голландии.

В префектуре были очень обеспокоены исчезновением Жюва и Фандора…

В Шербуре под гром пушечного салюта белый гроб был доставлен на борт голландского броненосца, после чего мощный корабль поднял якоря и взял курс в открытое море. Одна из кают-компаний была обтянута черным крепом и превращена в подобие часовни, где был установлен гроб, вокруг которого горели свечи. Адмирал, капитан «Роттердама», распорядился, чтобы у дверей каюты вооруженные матросы непрерывно несли почетный караул. Внутри находились только две монахини, с великим трудом получившие на это разрешение адмирала, утверждавшего, что подобная практика противоречит традициям голландского военного флота. Но святые сестры, каждая со своей стороны, явились умолять его чуть не на коленях, и старый моряк не устоял…