Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Штаб-офицер и рядовой Харьковского и обер-офицер и рядовой Ахтырского гусарских полков второй половины XVIII в.

Литография. Середина XIX в.

Тяжелая наша кавалерия никак не могла достигнуть неприятеля, скакав во весь опор, ибо неприятельские лошади, привычные к бегу и к положению сих мест гористых, ускакивали перед нашими от времени далее; и так преследовав до двадцати верст, должны были остановиться – столько по усталости лошадей, как сие действие происходило в самый жаркий день, так и ради того, что неприятель, взобравшись на гору, построил батареи и из своей артиллерии, которую поспел увезти, начал по нашей кавалерии стрелять. В сем сражении убитых неприятелей счел господин генерал-майор граф Подгоричани до четырехсот человек, в том числе и хана татарского сын Дели Султан Керим, который, окружен будучи в глубокой долине с сотней отборных всадников, не захотел отдаться в полон жив, и потому гусары всю сию отчаянную партию в присутствии графа Подгоричани перестреляли. Наш урон убитыми: бомбардир один, гусар десять, донских казаков пять и один арнаут; ранеными: поручик Вукотич и прапорщик Гаврилов гусарские; кирасирский каптенармус один; гренадер одиннадцать; бомбардир и фузилер два; гусар семь, егерь один; донских казаков тринадцать, да безвестно пропавшими: корнеты Бочманов и Брянов; капрал гусарский один; карабинер один; гусар два; лошадей строевых убито восемь. В плен взяты Агмет-ага Селим-агасы, то есть чиновник из ближайших наперсников Абазы-паши, да ханский секретарь, один турок и один татарин. Сии пленные показали, что корпусом их командовал Абаза-паша и хан крымский, в котором почиталось турецкой пехоты одиннадцать тысяч и конницы одиннадцать же тысяч, да татар до пятидесяти тысяч. Они намеревались перейти Прут и разбить корпус князя Репнина, считая его в силах слабейших против своих, но, увидев армию, которой они столь скорого приближения не чаяли, и ужаснувшись от всех сторон их окружающих войск, которых считали они не менее полутораста тысяч, принуждены были с трепетом бежать. Овладев неприятельским лагерем, получили мы одну большую медную пушку, которая была повреждена, да в сражении достали войска генерал-майора Потемкина одно знамя.

Его сиятельство, осмотрев неприятельский лагерь и нашедши оный чрезвычайно выгодным, в котором превеличайшие преимущества природа подавала умеющим тем пользоваться, отошел тот день шестнадцать верст от вчерашнего своего лагеря и расположился с армиею в новом лагере, не доходя той высоты, с которой сбит неприятель.

На вечер возвратилась вся кавалерия от преследования неприятеля, который, по примечанию, остановился верст за тридцать, не разбивая лагеря…

20 июня 1770 г., лагерь ниже Рябой Могилы

Государыня всемилостивейшая!

Вашему императорскому величеству сим всеподданнейше донести я честь имею, коим образом войска, моему предводительству вверенные, вновь храбрым наступлением на неприятеля, ушедшего 10-го числа сего месяца на высоты, ведущие к Бендерам, и паки его обратили в бегство из самого крепчайшего лагеря, которой, рекогносцировав 14-го числа сего месяца, нашел я весьма выгодным для неприятеля и отъемлющим удобность к приступу, если прямо всходить к оному, поелику неприятель утвердился на чрезмерно крутой горе, окружившися обширным ретраншементом с сорока четырьмя пушками, имея перед собой топкий грязный ручей.

На завтра препоручил я генералу-квартирмейстеру Боуру под прикрытием пехоты и конницы осмотреть еще поближе положение того места, где расположились турки и татары.

Он обозрел потому возможность токмо с правой стороны атаковать сей неприятельский лагерь, но, возвращаясь по уведомлении о том меня в тот же день из армии к своему корпусу, отстоявшему в шести верстах, нашел, что неприятель, сошедши с гор, вокруг нападает на оной корпус Боура и на стоявший вместе с ним корпус князя Репнина. Учиненный сильный отпор из артиллерии и отделенными пехотными деташементами хотя тотчас принудил неприятеля, в одной только коннице бывшего, к ретираде, однако же генерал-квартирмейстер Боур подвержен был опасности, покудова доскакал к своему корпусу и отстреливался сам от татар и одного арапа наездника, которые на него близко уже напускали.

При отбитии неприятеля урон его от удачных картечных выстрелов весьма был приметен, а наших убитых и раненых число не превосходило двадцати человек.

В следующий день, то есть 16 июня, перешел с армиею вперед девять верст и стал лагерем в виду неприятеля, постановив на завтра атаковать оного, для чего и велел перед армией маршировать со своим корпусом генералу-поручику князю Репнину и занять пред высотами одно место, которое закрывало его от глаз неприятельских, а генералу-квартирмейстеру Боуру стоять неподвижно тот день в своем лагере.

Неприятель, увидев движение армии и лагерь, спустился кучами со своего лагеря на низшую гору и во весь день примечания свои на нас обращал издали.

По учиненному расположению к атаке в наступившую ночь, пошел я с армией в правую сторону занять высоты и подал сигнал на рассвете тремя ракетами генералу-квартирмейстеру Боуру, что я уже обнял оные, почему он со своим корпусом, который сверх прежнего числа на настоящий случай подкрепил я еще двумя батальонами пехоты, долженствовал идти вперед и занять дефилеи, на которых неприятельские пикеты поставлены были, и всходить потом прямо к турецкому ретраншементу. А в сие время генералу-поручику князю Репнину своим корпусом атаковать неприятеля в левое его крыло, а генерал-майору и кавалеру Потемкину, накануне того приготовившему себя к переправе через Прут, перейдя сию реку, своим деташементом ударить неприятелю в тыл. По усмотрению сигнала тотчас пошел генерал-квартирмейстер Боур на вышину со своим корпусом, и лишь только приказал сделать батарею впереди из пушек и единорогов для прикрытия войск, туда всходивших, то неприятель и стал отступать и мешаться в своем лагере, делая виды движения то на армию, подвигающуюся вперед в помощь действиям атакующих корпусов, то на корпус князя Репнина, заходящий ему в тыл. Напоследок, ужаснувшись со всех сторон веденных на него движений, сорвал свой лагерь и обратился в бег, и хотя генерал-квартирмейстер Боур с великой поспешностью взошел на гору к ретраншементу с двумя гренадерскими ротами графа Воронцова, но ничего не в состоянии был предпринять с таким числом, хотя задние неприятельского корпуса еще переходили дефилею, однако же с прикрытием великим, принуждая часто к ретираде на них тогда посланные наши легкие войска; а всему корпусу его взойти на весьма утесистую гору требовалось времени при всей охоте и усердии, с коими напрягали войска к тому все свои силы.

Я, увидев наглую ретираду неприятеля, обратил на него тотчас от армии всю тяжелую кавалерию под предводительством генерала-поручика и кавалера графа Салтыкова; а между тем генерал-поручик князь Репнин, познавая, что ни положение места весьма гористого, ни легкость неприятеля ретирующегося не дозволяли ему охватить его своей пехотой, приказал генерал-майорам графу и кавалеру Подгоричани и Текели его атаковать и преследовать, кои с полками гусарскими: Сербским, Ахтырским и Харьковским не замедлившись то и учинили. При первой атаке помянутый генерал-поручик сам был свидетелем, сколь храбро опрокинули неприятеля наши гусары и за ним шли вдогонку, а в подкрепление туда же скакал со всей кавалерией генерал-поручик граф Салтыков. Неприятеля скорую ретираду увидев изза Прута, генерал-майор и кавалер Потемкин поспешил переправить своих егерей и легкие войска, с которыми он шел к оному на поиск. Его узрев в небольшом числе и близко себя, неприятель отделил своей конницы до двух тысяч и атаковал с великим устремлением сей деташемент, однако же подполковник и ордена Святого Георгия кавалер Фабрициан, установив при егерях батарею, производимой из пушек стрельбой не только обратил назад неприятеля, но и подкрепил тем гусар корпуса князя Репнина. Причем отбито у неприятеля войсками помянутого генерал-майора Потемкина одно знамя.

Вся наша кавалерия при сем случае весьма хорошо свое дело исполняла и преследовала верст до двадцати неприятеля, чрезмерно напрягаясь достигнуть его; но он по легкости своей от времени далее ускакивал. Гнаться за ним более усталость лошадей не позволила, как происходило сие в день чрезмерно жаркий. А притом неприятель, убравшись на гору, из устроенных там батарей стал по нашим стрелять, ибо заблаговременно он из лагеря свою артиллерию и обозы отправил, которые с пехотой и успели взойти на высоты под прикрытием многочисленной конницы. С пехотой генерал-поручик князь Репнин преследовал неприятеля верст шесть. А генерал-квартирмейстер Боур более десяти в наилучшем порядке.