Основы судебного красноречия (риторика для юристов). Учебное пособие 2-е издание - Ивакина Надежда Николаевна

Петелин, как утверждает обвинение, - организатор преступной группы, которая на протяжении многих лет занималась контрабандой и спекуляцией марками в крупных размерах. Злоупотребляя своим служебным положением директора филателистического магазина, он систематически в корыстных целях изымал из магазина марки, передавал их сыну для перепродажи по спекулятивным ценам и для отправки за границу контрабандным путем. В результате преступных действий ему удалось собрать коллекцию марок, которая оценена в 76 тысяч рублей… Вот та фигура, которую мне предстоит защищать».

Хорошо использовали текст обвинительного заключения красноярские судебные ораторы в обвинительной речи по делу Артемьева и в защитительной речи по делу Иванова (см. Приложение 1)[52].

Наиболее важной, самой важной композиционной частью является анализ и оценка доказательств, так как назначение судебной речи - в установлении виновности или невиновности подсудимого, законности или незаконности требований истца и вынесении правовой оценки его действий. П.С. Пороховщиков указывал, что «прежде всего судебный оратор обязан установить перед судьями, есть ли преступление в том, что совершено». Приступая к анализу доказательств, необходимо четко представлять предмет доказывания, т.е. круг обстоятельств, которые изложены в ст. 73 УПК РФ. Оценка предполагает, что каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные в совокупности - с точки зрения достаточности для разрешения дела. Эта композиционная часть всегда следует за изложением обстоятельств дела.

Изложение и анализ фактических обстоятельств дела подводит к необходимости правовой квалификации совершенного преступления. Это особенно актуально, когда квалификация преступления представляется спорной, когда приходится иметь дело со смежными составами преступлений или когда необходимо разграничить формы вины. В этом случае ударным пунктом выступления является анализ и опровержение аргументации противной стороны (или органов предварительного расследования) и обоснование единственно правильной, с точки зрения оратора, квалификации[53].

При назначении наказания суд учитывает характер совершенного и степень его общественной опасности, личность подсудимого, причины, способствовавшие совершению преступления. Поэтому судебному оратору необходимо проанализировать характеристику личности подсудимого и затем выразить мнение о мере наказания, обосновать свои соображения.

Теоретиками уголовного процесса неоднократно выражалось мнение о том, что построение судебной речи - дело творческое, т.е. последовательность композиционных частей, логика рассуждения и изложения определяются замыслом речи. Значит, композиция судебной речи - это мотивированное расположение микротем (тематических частей). Могут даже отсутствовать отдельные композиционные части. Например, в речи С.А. Андреевского в защиту братьев Келеш нет характеристики личностей подсудимых, так как речь построена на доказывании отсутствия преступления. Речь И.М. Кисенишского по делу Третьяковой построена на анализе процессуальных норм, поэтому характеристика личности подсудимой не нужна.

Наиболее отчетливо зависимость логико-смысловой структуры от замысла проявляется в защитительной речи. Адвокат в соответствии с особенностями конкретного уголовного дела может оспаривать факт совершения преступления его подзащитным, наличие в совершенном деянии состава преступления или квалификацию преступления, обосновывать недоказанность совершения преступления. В случае доказанности виновности подсудимого защитник подробно анализирует причины совершения преступления, указывает смягчающие ответственность обстоятельства. Кроме того, на соотношение и последовательность композиционных частей защитительной речи большое влияние оказывает позиция государственного обвинителя, так как адвокат не может не учитывать аргументов, приводимых процессуальным противником. Итак, расположение материала в судебном выступлении - дело творческое и почти не поддается стандартизации.

Однако есть некоторые закономерности в построении основной части судебной речи, обусловленные ее назначением. Логика рассуждения в ней осуществляется, как и в каждой публичной речи, от констатации -» к опровержению -» к доказательству. Это принцип построения любой публичной речи, который в риторике называется принципом последовательности, когда каждая последующая мысль вытекает из предыдущей. Назначение судебных прений (содействие формированию внутреннего убеждения суда) определяет две главные структурные части, ради которых строится судебная речь: это обоснование правовой квалификации преступления и соображения о мере наказания. В целях правильной квалификации деяния анализируются действия подсудимого; с целью правильно определить меру наказания анализируются характеристика личности, а также причины, условия и мотивы совершения преступления. Таким образом, может меняться последовательность только тех композиционных частей, в которых излагаются обстоятельства дела, анализируются характеристика личности подсудимого и причины совершения преступления. В целом же все структурные части располагаются в строгой логической последовательности: анализ - квалификация преступления - мнение о мере наказания. И подчинены одной главной мысли - принять справедливое решение. В целом они создают смысловую градацию. Это очень важно знать судебному оратору. Смысловая градация создается и при правильном расположении аргументов, когда их значимость, убедительность постепенно нарастают. Это один из важных принципов композиции - принцип усиления. Вот почему теоретики судебной речи пишут, что самые сильные аргументы и доказательства должны быть даны в конце речи.

Важной композиционной частью судебной речи является заключение - последняя часть, конец речи. Оно должно подвести итог всему сказанному. Если в начале речи оратору необходимо привлечь внимание судей, то в заключении важно усилить значение сказанного. В этом его назначение.

Большинство речей дореволюционных судебных ораторов начиналось и заканчивалось обращением к присяжным заседателям с мыслью о справедливом приговоре. Прочитайте, например, вступление и заключение к речи А.Ф. Кони по делу об убийстве коллежского асессора Чихачева. Начало речи:

«Судебное следствие развило перед вами все существенные обстоятельства дела, в наших судебных прениях мы постараемся разъяснить перед вами их значение и характер, и затем вы постановите беспристрастный приговор, который должен иметь большое значение. Он укажет, возможно ли безнаказанно распоряжаться чужою жизнью под влиянием гнева и ненависти и может ли каждый делаться судьею в своем деле и приводить в исполнение свои, выработанные страстью и озлоблением приговоры». Заключение: «Мне думается, что с вашей стороны по отношению к нему должен последовать строгий приговор, который укажет, что на защите человеческой жизни стоит суд, который не прощает никому самоуправного распоряжения существованием другого. Подсудимому, стоявшему на видной ступени в обществе, умевшему быть полезным деятелем и слугою общественных интересов, много было дано. Но кому много дано, с того много и спросится, и я думаю, что ваш приговор докажет, что с него спрашивается много».

В советский период вступление и заключение являлись этикетными композиционными частями, особенно в открытых судебных процессах. Вот несколько таких примеров: «Такой приговор суда / в отношении Лубакова / будет / в достаточной мере свидетельствовать / не только о наказании подсудимого / но и о защите / прав и интересов потерпевших //». Или: «Думается / что такой приговор / будет справедливой карой // за совершенное преступление // послужит хорошей профилактической мерой / для тех / кто еще пьет / и считает / что будет пить безнаказанно //». Или: «Я полагаю / что такой приговор / будет глубоко гуманен / глубоко справедлив / а несовершеннолетний Черненков / докажет свое исправление / добрыми делами в будущем //». Встречались и такие совсем неудачные заключения, как На основании изложенного прошу…; У меня все; Я закончил, которые снижали качество речи.