Лицом к лицу - Юлиан Семенов

- Теперь по второй позиции, - продолжил Штайн. - Я уже успел поискать в фондах Гитлера и Бормана. Да, версия доктора Колера о "музее фюрера" интересна. Вот документы, которые мне удалось получить за это время, ознакомьтесь...

Глубокоуважаемый господин рейхсляйтер Борман!

Докладываю, что с 25 ноября по 4 декабря 1939 года я находился в Кракове и Варшаве, с тем чтобы выполнить данное мне поручение: составить доклад о видах и объемах конфискованных произведений искусства.

После этого я был в Вене, где продолжил проверку, прерванную в результате начала воины, конфискованных и укрытых произведений искусства.

К конфискованным в свое время коллекциям добавились еще и другие, например коллекция Бонди и польского графа Ланкоронского, которая содержит полотна итальянских художников раннего периода и античные скульптуры из мрамора.

В ближайшие недели эта работа должна быть закончена, что позволит мне в течение января отобрать наиболее ценные вещи для "музея в Линце".

Хайль Гитлер!

Преданный Вам профессор X. Поссе,

директор Дрезденской картинной галереи

Я посмотрел на Штайна:

- "Музей в Линце"? Значит, доктор Колер...

- Прав, - отрубил Штайн. - Однако читайте дальше.

Лично рейхсляйтеру Мартину БОРМАНУ

Оберзальберг под Берхтесгаденом

Глубокоуважаемый господин рейхсляйтер!

Докладываю, что вчера, 23 марта 1941 года, я возвратился из 14-дневной поездки в Италию.

Благодаря подготовительной работе принца Филиппа фон Гессена стало возможным приобрести для фюрера около 25 картин, среди них: портрет неизвестного знатного мужчины (Тициан), великолепный двойной портрет (Тинторетго, 1562 г.), картины Морони, Зальвиати, Филиппо Мацолла, Макрино де Альбы; несколько полотен Строцци, Маратта, Кастиглионе, Амигони; портрет жены композитора Россини на фоне интерьера. В результате этих итальянских приобретений средства, предоставленные мне, оказались исчерпаны. Я уже обратился к господину рейхсминистру д-ру Ламмерсу с просьбой пополнить счет в посольстве Германии в Риме.

По пути я побывал в Мюнхене и посмотрел доставленные из Парижа великолепные полотна Рубенса, Ф. Хальса и так далее. В мое отсутствие в Мюнхен прибыл четвертый транспорт с 19 картинами, а также с тремя ящиками произведений искусств, полученных в Голландии из коллекции "Кёнигса". Картины после осмотра нашими реставраторами будут переправлены для "музея фюрера".

Хайль Гитлер!

Преданный Вам профессор X. Поссе.

Я спросил Штайна:

- Как вы прокомментируете слова "приобрести для фюрера"?

- Читайте, читайте, комментарии на десерт, - ответил он, хмыкнув.

Дрезден, 18 июня 1941 г.

Лично рейхсляйтеру Мартину БОРМАНУ

Берлин, Вильгельмштр., 64.

Глубокоуважаемый господин рейхсляйтер!

Докладываю, что 18.6.1941 г. я вернулся в Дрезден из очередной поездки в Италию, которую я предпринял также вместе с принцем Филиппом фон Гессеном.

Результат, как принц Филипп фон Гессен должен был вчера сообщить лично фюреру, весьма удовлетворительный.

К отправке в Дрезден готовы около 50 картин, которые фюрер частично видел на фотографиях.

Хайль Гитлер!

Профессор Поссе.

Дорогой партайгеноссе Гиммлер!

Картины и другие предметы искусства, собранные Гитлером для Линца, должны быть временно размещены в монастыре Кремсмюнстер.

Хайль Гитлер!

Ваш Борман.

Штайн дождался, когда я просмотрел все документы, и сказал:

- Версия доктора Колера о "музее фюрера" верна, спору нет. Грабеж русских и украинских музеев отличайся от грабежей в Италии лишь по форме: все эти римские "сделки" принца фон Гессена являются темнейшей аферой третьего рейха. Когда в 1975 году национальная галерея и учредительное общество прусского культурного наследия сделали выставку в Далемском музее в Западном Берлине, наследники бывшего владельца "палаццо Мосениго" в Венеции заявили протест и обратились за помощью к прессе Лондона и Парижа... Решение до сих пор не принято... Любопытен допуск доктора Колера, что Борман начал интригу против Розенберга, чтобы все прибрать к своим рукам, используя довод Поссе: "Розенберг не умеет наладить хранение ценностей, все должно принадлежать одному хозяину". Вот документ, который давал Борману все основания начать борьбу против Розенберга.

IV отдел "Розенберг"

II Главному отделу

Берлин

Ратибор, 24 августа 1944 г.

Касается: предметов искусства, вывезенных с Украины.

Бывший сотрудник оперативного штаба П. Пфайфер попросил представить ему данные о том, какие предметы искусства, вывезенные с Украины, были укрыты оперативным штабом. Для этого прошу Вас вступить в контакт с начальником оперативного штаба Антоном в Белграде и другими сотрудниками бывшей главной рабочей группы "Украина". От находящихся в Ратиборе сотрудников я получил следующие документы:

1) От начальника главного оперативного отдела Вайзера:

а) обо всем археологическом материале музея г. Керчи, - место укрытия неизвестно (вывезено спец. штабом, сведения можно получить у профессора Штампфусса);

б) обо всем археологическом материале музея в Феодосии (см. пункт а);

в) обо всем материале раскопок музея курганных городов в г. Бахчисарай, вывезено спец. штабом, отделом "доисторические времена", эвакуировано в Краков, дальнейший путь неизвестен;

г) о части предметов музея изобразительных искусств из Феодосии и Алупки (исключительно картины), - вывезены спец. штабом, "отделом искусств", - место укрытия неизвестно (транспортировка осуществлялась совместно с археологическим материалом)...

- Следовательно, - продолжат Штайн, - Розенберг не мог навести порядок в собственном "хозяйстве", поэтому надо было у него все забрать, передав ценности в ведение тогда уже мифического "музея фюрера", то есть в руки Бормана. Но я выдвигаю еще одну версию, - ничего не попишешь, немецкая страсть к педантизму. Я убежден, что если Янтарная комната была вывезена из Кенигсберга, то запись об этом должна где-то быть! Должна! И я намерен сосредоточить поиск на этом!

Глава,

в которой рассказывается о мультимиллионершах, о даме, радеющей о демократии и справедливости, укрывающей при этом краденое...

1

Когда я вернулся от Штайна, позвонили из посольства:

- Вам заказное письмо, подъезжайте.

Письмо - краткое, привожу его полностью: "Уважаемый господин Семенов, я прочитал, что вы включились в дело поиска Янтарной комнаты, похищенной в России во время войны. Пожалуйста, позвоните мне в Кельн по телефону, который я убедительно прошу не передавать другим лицам. У меня есть информация, которая, убежден, не сможет вас не заинтересовать. Искренне Якоб Шрайдер" [Некоторые фамилии изменены].

Звоню в Кельн.

- Да, буду рад видеть вас. Меня устроит любое время, я отошел от дел. Когда въедете по трассе из Бонна в город, сверните на кольцевую возле бензоколонки, а там совсем недалеко, вы легко меня разыщете.

Привыкнув к дотошному "первому светофору, второму светофору, трехстам сорока двум метрам, повороту налево возле булочной Мюллера, в витрине которой "выставлен профиль Штрауса, выпеченный из манного теста с добавлением шоколада", я даже несколько растерялся этому чисто русскому "легко разыщете".

Искал я господина Шрайдера долго, опоздал минут на сорок, что по здешним канонам более чем позорно и безответственно, думал уж позвонить, извиниться и попросить о новом "термине", но интерес взял свое. (Интерес, интерес, какое поразительное понятие! Любое искусство возможно, кроме скучного. Как же мы либеральны по отношению к успокоительной скуке, резво проникающей в нашу литературу! Только б все было по привычной схеме! Только читает ли схему наш книголюб? Смотрит ли такой фильм зритель?! Нет, это уже не читают и не смотрят. Таким образом, мы сами отдаем зрителя и читателя на откуп д р у г и м, а те к категории интереса относятся умело и серьезно.)

...Якоб Шрайдер жил в бельэтаже особняка, в одном из самых фешенебельных районов Кельна. Неважно, сколько комнат в твоей квартире, на каком этаже ты живешь, чем отделана твоя кухня. Стоит в Париже сказать, что ты из "16-го арондисмана", и к тебе отнесутся по-особому: люди, живущие в районе Булонского леса, - состоятельные люди; такие же районы есть в Нью-Йорке, Бонне, Вене, Токио: свой узнает свояка издалека, по некоему условному коду, "клуб богатых"...

- Заходите, прошу вас...

Пожилой мужчина; одет подчеркнуто красиво; вместо галстука - шелковое кашне, повязанное легко, со вкусом; рубашка накрахмалена, воротник старомодный, но он старомоден в такой мере, чтобы ныне считаться супермодным, - маленький, упирающийся в брылья щек, ни дать ни взять Бриан; все возвращается на круги своя, мода - не исключение.

...В комнате мало мебели, но вся она антикварна: огромная, с балдахином кровать, стол красного дерева с ножками столь завитыми, что кажется, будто не мастер их делал, а злодей выворачивал и тянул бедное дерево тисками (даже хруст мне почудился, право).