(не) мой соавтор (СИ) - Силаева Ольга

Я вздохнула, опускаясь щекой на его локоть.

— Почему ты сказал, чтобы я тебе не звонила и не писала? Что за чёрт, а?

Антон выложил телефон на стойку, и я моргнула: аппарат был совершенно другой. Нет, я сама давно хотела последний флагман «Гэлэкси», но прежняя модель у Антона тоже была куда лучше моей. И выглядела совершенно новой.

— Номер я всё ещё не сменил, но скоро сменю, — проговорил Антон. — Хотя не думаю, что в этом вообще есть нужда. Просто… мне это нужно.

— Так, — всё ещё ничего не понимая, произнесла я. — И зачем тебе этот ход конём?

— Мы с тобой обсуждали драки на крыше через сообщения, — напомнил Антон. — Помнишь? Потом тебе приснился кошмар, и мы обсуждали твоих развратных соавторов по телефону, но эта часть в пост не вошла. А вот волны под кроватью — да, и прочие детали из сообщений, как я понял.

Он осторожно высвободил руку из-под моей щеки.

— Жаль, что ты не сохранила пост.

Я перевела взгляд с его лица на новенький телефон.

— Лена прочла наши сообщения, — произнесла я наконец. — Но как это вообще возможно? Она же не может попросить ребят с Лубянки.

— Гуманитарий, — вздохнул Антон. — Ставится обычная программка на телефон. Самые простые перехватывают сообщения, более сложные записывают и звонки. Тут, судя по всему, была простая версия.

Ничего себе.

— Ну… вообще логично, — вздохнула я. — И не такой уж это и криминал. Я ведь читала вашу откровенную переписку в инстаграме, причём с самыми гнусными целями. И прекрасно понимала, что тебе будет не особенно комфортно от этого знания. Сам, впрочем, виноват, что писал в общем доступе чёрт знает что.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Я пожала плечами. — И чтение чужих сообщений не то, чтобы сильно хуже. Да, ничего хорошего, и я зла. Настолько, чтобы дать в глаз и разлить под дверью рассол из-под тухлых огурцов — зря смеёшься, он ещё месяц вонять будет, между прочим. Но осуждать тоже как-то язык не поворачивается.

Антон очень задумчиво посмотрел на меня.

— Потому что ты сделала бы то же самое?

— Начала бы встречаться с наивным мальчиком и много лет кормила бы его отношениями на расстоянии? Само собой, — невозмутимо сказала я. — На мне ведь это большими буквами написано, правда? Большими неоновыми буквами. Такими, из мерцающих лампочек. Половина, правда, перегорела к чертям, но всё ещё можно разобрать надпись. «Поднимите мне веки, развяжите мне руки, и дайте, дайте мне влезть в его телефон, ведь он так мне доверяет!» — Я пожала плечами. — Ну какой смысл? Ладно там из ностальгии в инстаграм залезть, но какой результат может дать чтение твоих сообщений, если всё равно всё уже кончено?

— Как видишь, результат вполне себе есть, — бесстрастно сказал Антон, отпивая холодный чай и подхватывая губами кусочек лимона. — И, нет, предыдущие фразы я тоже мимо ушей не пропустил.

— Ага, — вздохнула я. — Скандалить будем?

— Утром. Впереди работы бескрайнее поле. Раздевайся.

Я моргнула.

— Что?

— Ну ты же хотела соавторский разврат. — Антон встал. — Пошли в спальню. У меня в планах ещё восемь сцен на сегодня.

— А шорты мне нужно снимать потому, что?..

— Чтобы было.

Ну да, действительно, чего это я.

Я намеренно печально вздохнула, готовясь отбывать тяжкую повинность, и спрыгнула с табурета. Мы оказались вплотную друг к другу.

— Что ты будешь делать с Леной? — негромко спросила я.

Антон покачал головой.

— Неправильный вопрос.

— А какой тогда правильный?

— Что я с тобой сделаю, разумеется. Один-единственный звонок, Рэйн. Тебе было так сложно его сделать, чтобы мы разобрались сразу, а не через неделю?

— Мы бы не разобрались, — тихо сказала я, глядя ему в глаза. — Я была в таком состоянии, что проще было бы сказать пару фраз, после которых ты навсегда бы повесил трубку. Я очень хорошо умею их выбирать.

— Не сомневаюсь.

Он вдруг притянул меня к себе.

— Перепуганный дождь, — пробормотал он мне в волосы. — Мне уехать и писать тебе через мессенджер два месяца, чтобы ты заново привыкла, что всё хорошо?

— Лучше три. С гарантией.

Антон выпустил меня, мы взглянули друг на друга и улыбнулись одними глазами.

— Договорились, — решительно сказала я. — У нас всё хорошо. Как только начнётся нытьё по поводу страданий робота Вертера, мы рассаживаемся по разным спальням, запираемся и общаемся только текстом. А за едой выходим по очереди.

— Страшное наказание, — хмыкнул Антон. — Всё. Пошли писать. И, нет, раздевать тебя я буду сам.

Я открыла рот, чтобы всё-таки спросить про Лену, но он покачал головой.

— Эта тема закрыта. Вообще неважно. Чем больше ты будешь пытаться стать частью всего этого, тем хуже будет в итоге. Я и так вот-вот сорвусь и пошлю всё к черту.

— И меня? — тихо-тихо спросила я.

Уголок его губ едва заметно дёрнулся. Ну да, глупый вопрос после того, как он разыскал меня даже в Одессе…

— Нет. Не тебя.

Я еле заметно выдохнула.

— По крайней мере, пока мы не допишем, — совсем другим голосом произнёс Антон. — А там вполне можем устроить трагический финал с битьём посуды.

Я поёжилась, представив один из вариантов.

— Представляешь, что останется от моего сердца, если ты пришлёшь мне письмо с заголовком: «Тахикардия»?

— Слишком банально, — покачал головой Антон. — Тут что угодно было бы банально, кроме одного-единственного заголовка.

— Какого, Ант?

— Я люблю тебя.

Я моргнула, глядя на него.

— С кавычками или без кавычек?

— Без.

Наверное, нужно было что-то сказать. Но я так растерялась, что ощущала лишь непривычный жар в лице и шее.

— Ну, тогда всё в порядке, — выдохнула я. — Если без кавычек. Чёрт, почему я так смутилась? Я-то вообще люблю тебя с… ну… наверное, можно начать отсчёт секунды через две после того, как тебя увидела.

— Целых две секунды?

— Я ужасно медлительная.

Мы долго-долго смотрели друг на друга. Как полные идиоты, мелькнуло в голове. Писать же надо, а мы тут… в любви признаёмся. Неловко, как школьникам.

И… необыкновенно. Чёрт, как это бывает? Одна-единственная эмоция, и неважно вообще всё. И я понимаю, что отдам ему всё, и буду за ним как за каменной стеной, и когда мы рядом, нет ничего невозможного.

По-настоящему. Лучше, чем в балладах. Достаточно лишь коснуться друг друга.

— Пошли сначала в другую спальню, — прошептала я, беря его за руку. — Не ту, где ноутбуки, разврат, крутые парни и сумасшедшие приключения, а ту, где никого нет. И не будет ещё часов пять. Или десять.

— Не боишься, что со мной будет скучно?

Я тихо засмеялась.

— Ну да. Держу пари, на это жаловались все девушки.

— Ты удивишься. Не представляешь, как было обидно, когда в восьмом классе даришь красивой девушке стихотворение на уроке английского, а она говорит, что ей было чудовищно скучно, потому что стихи не про неё, а про какую-то дурацкую огненную комету, летящую, чтобы стереть с земли всё человечество.

— А стихи были про неё, — догадалась я. — Каждая строчка. Она и была кометой.

— «Смерть не пугала его», — произнёс Антон по-английски. — «Больше всего он боялся, что комета останется безучастной и полетит дальше, не желая иметь с его миром никаких дел».

— Мне повезло, — серьёзно сказала я. — Представляешь, если бы такого потрясающего парня заграбастали уже в восьмом классе?

Антон несколько долгих секунд смотрел на меня.

А потом совершенно бесцеремонно сгрёб в охапку и понёс в спальню.

В жизни каждой писательницы рано или поздно наступает самая главная ночь.

Ночь дедлайна.

Нет, эта ночь для нас ещё не наступила. Но ощущения у меня были точно такие же.

Я подняла голову от ноутбука и задумчиво посмотрела на своего соавтора. Кажется, мы только что занимались любовью. Второй раз за вечер? Или третий? Напрочь вылетело из головы.

Одеяла и подушки были разбросаны по полу. А мы с Антоном, едва одевшись, сидели у ноутбуков совсем близко друг к другу, и мне стоило усилий не отвлекаться на строгую оправу его очков. Или на лёгкую морщинку на лбу.