Муж во временное пользование - Александра Кравченко

— Не верю!.. — крикнула Нина с тоской.

— Это нетрудно доказать. Есть детали, о которых могут знать только двое — насильник и жертва. Например… Помнишь тряпку, которую тебе накинули на голову? Она пропахла бензином и машинным маслом. Это была моя старая куртка. В ней я подрабатывал вечерами в гаражах. Недалеко был поваленный ствол дерева, и ты присела на него, когда застегивала разорванную одежду. Ты споткнулась, когда…

Ярослав продолжал говорить, описывать место, время и другие подробности. Нина уже почти не улавливала смысл, а только слышала интонацию его голоса — резкую, исполненную мрачной решительности. Он говорил, словно прыгал в ледяную воду. И теперь она уже не сомневалась, что Ярослав говорит правду. Нина почувствовала себя страшно опустошенной, словно из нее вынули душу. Свет и тень, любовь и ненависть, добро и зло — все смешалось и все перестало существовать. Она опять увидела себя как бы со стороны одинокой странницей, бредущей по обочине жизни.

— Не надо, — остановила Нина Ярослава. В ее охрипшем голосе была боль. — Теперь все ясно. Значит, это был ты… Подобным образом ты отомстил Гаевому?

Она посмотрела на Ярослава, но он сидел, опустив голову, и не встретился с ее взглядом. Ответил так, словно обращался не к ней:

— Мне казалось тогда, что ты — его продолжение, воплощение ненавистного мне клана.

— Почему был так уверен, что человек не может выломиться из своего клана, из своей среды? Сам же — выломился.

— Я многого тогда не понимал и не знал. Не знал даже, что ты ему не родная дочь.

— А если бы знал? За Катьку бы принялся? Не посмотрел бы, что малолетка?

— Ну зачем ты так…

Они взглянули друг другу в глаза и Нина поняла, что теперь между ними пропасть, через которую она не сможет переступить. Человек-фантом, в котором совместились сказочный принц и грязный насильник, не мог быть воспринят сознанием. И Нина спросила:

— А как теперь с тобой говорить? Как смотреть в глаза? Разве могу я после этого находиться под одной крышей?

Ярослав вдруг схватился руками за голову и, качаясь из стороны в сторону, простонал:

— Дурак! Зачем я признался?!..

— Не бойся, не донесу в милицию, — сказала она безжалостно. — Я даже никому об этом не расскажу. Пусть этот скверный анекдот останется между нами.

Ярослав посмотрел на нее так, словно Нина его ударила.

Нина вскочила и принялась лихорадочно собираться, бросать в сумочку разные мелочи, расчесываться на ходу.

Ярослав схватил ее за руку, не выпуская из комнаты.

— Погоди! Я еще не рассказал тебе, что было со мной потом, после того… преступления.

— Пусти! Это совсем не интересно, в какие еще истории ты попадал. Ты мстил мне, потом пользовался, как средством для достижения цели, ставил надо мной эксперимент… психологический… и физиологический… А теперь рассказал всю правду, чтобы не заносилась, а жила в реальном, грубом мире. Так сказать, опустил меня с небес на землю. Прямо в грязь. Теперь твоя месть завершена.

— Так вот как ты думаешь обо мне? — воскликнул Ярослав и глаза его стали сумасшедшими. — И с этими мыслями хочешь уйти?! Надеешься, что я тебя так отпущу? Ты отсюда не выйдешь, пока не выслушаешь до конца!

И Ярослав, заслонив собою дверь, заставил Нину остаться в комнате.

Глава десятая

Она пыталась сопротивляться, но Ярослав почти толкнул ее в кресло, а сам придвинул стул и уселся напротив, совсем близко, чтобы пресечь всякие попытки Нины убежать.

— Ты ничего не поймешь, если не узнаешь абсолютно все, до мелочей! — В его голосе была решительность отчаяния. — Послушай, что происходило дальше. Так вот… я был потрясен, обнаружив, что ты невинная девушка. Моим первым порывом было бежать подальше с места преступления, пока ты еще не очнулась. Но потом одна мысль заставила остаться. Я подумал, что какие-нибудь бомжи могут забраться в эти кусты, увидеть тебя…

— Тогда бы они сделали со мной то же, что и ты, — резко сказала Нина.

— Именно это меня и пугало. Я спрятался и решил тебя незримо охранять. Я видел, как ты очнулась, встала, потом присела на поваленное дерево, потом медленно побрела к дому… Я двигался за тобой следом. Только когда ты скрылась за дверью, я ушел. В ту ночь мне заснуть не удалось. Я ходил по набережной, по парку в каком-то странном возбужденном настроении. Причем, хмель из меня давно вышел, я был абсолютно трезв. Куртка, которую я накидывал тебе на голову, пахла уже не только бензином и машинным маслом. Мне показалось, что в ней задержался тонкий аромат твоих духов. Под утро, когда рассвело, я пошел на место преступления. На траве, на опавших листьях темнели пятна крови — твоей крови. Я нарвал веток и положил сверху. На одном из кустов зацепился за колючку лоскуток твоего платья — тяжелый темно-красный шелк. Я взял его и спрятал в карман.

Нина ахнула и застонала. Увы, теперь исчезли последние сомнения. Да, то был он — Ярослав. Только насильник мог знать о вырванном лоскутке вишневого шелка.

Ярослав понял ее реакцию и на его лице появилась болезненная гримаса.

— В тот же день я уехал из вашего города, — продолжал Ярослав торопливо, словно боялся, что она его прервет. — Я забрался в свою коммунальную берлогу и там отсыпался несколько часов. А когда проснулся и глянул на себя в зеркало, мне стало противно: заросшая, опухшая физиономия… Я начал приводить себя в порядок. И после того, как помылся, побрился, оделся в нормальную одежду, снова глянул в зеркало очень внимательно. Мне показалось, что я не такой уж урод. Почему-то вдруг представил тебя рядом. Это казалось настолько диким и нереальным, что я даже засмеялся. Настроение у меня было одновременно и скверное, и какое-то… просветленное, что ли. Скверное оттого, что я совершил преступление. Оказалось, не так-то просто это пережить. В генах у меня, наверное, засел какой-то инстинкт, вложенный природой… или поколениями мастеровитых предков, для которых слова «Бог» и «Совесть» были одно и то же. А просветленным мое настроение было оттого, что ты оказалась целомудренной девушкой. Ведь это означало, что в мире не все еще рухнуло, если даже такие красивые, избалованные девицы могут сохранять чистоту — старомодную, вроде бы, добродетель… Себе я показался скотом, разрушившим, может быть, ее самые сокровенные надежды… Что, если после этого насилия и она, обозлившись на весь мир, пустится во все тяжкие? Я промаялся примерно месяц, потом опять приехал в этот город, стал следить за домом Гаевого. Утром незаметно «сопроводил» тебя в университет и подглядел, в какой группе ты учишься. В тот же день случайно встретил земляка, того самого, что был у нас на свадьбе. Разговорились о том, о сем. Я навел разговор на «сынков» и «дочек», которые учатся на престижных специальностях. Он назвал несколько имен, потом добавил: «Да, еще в этом году дочка Гаевого поступила.» Я провокационно пошутил: «Смотри, не пропусти свою судьбу. Пока еще молодая — прибери к рукам». А он засмеялся: «Такие девицы не про нашу честь. И потом, на нее уже положил глаз наш местный Дон Жуан — Олег Хустовский». Больше я его расспрашивать не стал, чтобы не вызывать подозрений. В отделе кадров узнал (притворяясь другом детства, вернувшимся с Севера), где и кем работает Олег Хустовский. Нашел кафедру, походил туда-сюда. И обнаружил красавчика, который шел тогда с тобой. На следующий день вечером мне повезло. Я увидел, как Олег с какой-то девицей заходит в ресторан. Я тут же подошел на улице к первой попавшейся девушке и стал умолять ее притвориться моей дамой всего на один вечер. Сказал, что мне очень надо познакомиться с одной девушкой, а она там с кавалером. Наверное, я выглядел достаточно убедительным. Во всяком случае девушка согласилась. Я заплатил официанту и он подсадил нас к столику Олега. Олег был уже достаточно пьян, а потому не стал возражать против нашего общества. Я назвался чужим именем, сказал, что здесь проездом, что сам я из Прибалтики. Постепенно разговорились. У него язык развязался, как это часто бывает в разговоре со случайными собеседниками, которых раз видел и больше не увидишь. Когда девушки вышли в туалет и мы с Олегом остались вдвоем, я сказал ему: