Я буду Будда - Герман Канабеев

настоящие. Завхоз пиздит мыло и туалетную бумагу. Мальчик, ну, тот, что главный, распределяет бюджет между собой, поваром и мастером массажа. Мастер массажа, как рассказал мне Краснов, прячется здесь от уголовного преследования. Успешно. Уже лет пять. Помимо массажа он еще владел хиромантией и гадал на картах. Как он умудрялся все это сочетать с буддизмом, было непонятно, но это работало. В финансовом плане.

Краснов предлагал расписать приехавших барышень на двоих, но мне не хотелось. Я прислушивался к себе и даже переживал, что с организмом что-то не так. Но нет. Трахаться хотелось, но только с Нелли.

Я представлял, как пахнут эти женщины, как выглядит их пизда, и у меня тут же падал. Заходил в туалет и дрочил на Нелли. Это было странно. Я не сдерживал себя. Не думал о том, что спалюсь на измене. Просто хотелось Нелли.

Краснов сказал, что это старость. Мне казалось, что это любовь. Хуй его знает, кто из нас был прав.

– Я люблю тебя, – написал я Нелли в вотсапе.

– Я тоже тебя люблю, – ответила она. – Когда ты приедешь?

– Скоро, – ответил я.

– Я скучаю.

– Я тоже.

Глава 92

Курить сигареты на территории ретритного центра было запрещено. Бухать запрещено не было, а курить – да.

Я вышел за ворота и закурил. Эта была такая ночь без звезд, в одну из которых Кинг и Лавкрафт написали свои самые ужасные ужастики.

Деревья казались чудищами, а каждый шорох бросал в дрожь. Кто-то ухал в лесу. Я бы подумал, что так ухает филин, но я никогда не слышал этого. Выл пес. Наверное, не большой. Больше тоскливо, чем страшно.

– В этом нет смысла, – сказал кто-то сзади.

Мне показалось, что это именно тот момент, когда можно наложить в штаны и ни капли не сожалеть об этом. Я резко повернулся и сказал:

– В чем? Кто ты, блять?!

– Я – Маша. Во всем этом вокруг.

Она подошла ближе. Я отпрянул от неожиданности. Она была похожа на лешего. Взъерошенные волосы, лицо в царапинах. Одежда порвана и грязная.

– Это тебя выгнали? – спросил я.

– Меня, – ответила Маша.

– За что?

– Я ебанутая.

– Это честно.

– В прямом смысле, – сказала Маша и достала сигарету. – Есть зажигалка?

Я дал ей прикурить.

– Я болею, – продолжила Маша, – натурально.

– Чем? – спросил я.

– Хуй его знает. – Она бросила докуренную наполовину сигарету и достала новую. – Дай прикурить.

Маша затянулась так глубоко и сладко, что мне самому захотелось курить.

– Клинит. Вроде все нормально, а потом что-то происходит и начинаю бесноваться. Раньше по церквям ходила. Не помогло. Теперь вот у буддистов думала покой найти.

– А в больницу? – спросил я.

– Я боюсь, – ответила Маша. – Мне кажется, они меня оттуда не выпустят.

– За что отсюда выгнали?

– Повара знаешь? – спросила Маша.

– Знаю.

– Я думала, он крутой, с бубном ходит. Ходила с ним под сосну, а он меня там потом чуть не выебал.

Я ему рожу расцарапала.

– Ясно. Может, нажремся? – предложил я.

– Давай, – согласилась Маша.

Глава 93

Маша жила в палатке метрах в двухстах от ретритного центра, на берегу небольшого озера.

В палатке был жуткий бедлам. Пустые консервные банки, окурки и пустые бутылки. Нашлись и полные. Бухнуть она тоже была не дура.

– Не помогает тебе буддизм, значит? – спросил я и протолкнул веткой пробку в бутылку с вином.

– Есть одно место, где полегче становится. Знаешь, где большой зал для медитаций и статуя Будды там?

– Знаю, – ответил я, сделал глоток и протянул бутылку Маше.

– Вот там. Спокойно как-то. Я бы оттуда вообще не выходила. – Маша отпила из бутылки и вернула мне. – А ты чего здесь?

– Не знаю, – ответил я.

– Вот и я уже не знаю. Наверное, все-таки нужно ехать домой и сдаваться врачам, – сказала Маша и стала расстегивать рюкзак.

Она достала чистые джинсы, белоснежные кеды, красную кофточку, влажные салфетки, какую-то косметику, расческу.

– Отвернись, я переоденусь, – попросила Маша.

Я отвернулся. Сейчас она не производила впечатление ненормальной. Да, взъерошенная какая-то, чумазая, но поживи-ка в палатке неделю-другую.

– Все, – сказала Маша.

Она яростно пыталась расчесать волосы. Мне показалось, что она половину оставила на расческе. Протерла лицо салфетками, подкрасила губы, подвела глаза. Передо мной сидела красивая женщина. Я даже немного засмущался.

– Проводишь меня? – спросила Маша.

– Куда?

– До машины. Я все-таки поеду. А тебя как зовут, кстати?

– Ян.

– У тебя красивый нос, Ян, – сказала Маша.

Я потрогал нос.

Она не стала собирать палатку. Даже рюкзак с вещами оставила. Только достала из него документы и ключи от машины.

Нам пришлось по кругу обойти ретритный центр, пока дошли до ее машины. Оказалось, что Маша ездит на шикарном новеньком Range Rover.

Она села за руль. Машина рявкнула мотором.

– Запиши мой номер телефона, – сказала Маша, – может, встретимся еще.

– Ладно, – сказал я и записал цифры, что она продиктовала.

– Я думаю выкупить нахер эту землю вместе с этим центром.

– Зачем? – спросил я.

– Выбесили они меня. Пока, Ян.

Она хлопнула дверью. Машина дернула с места.

Глава 94

Уже начало просыпаться солнце. Я зашел в медитационный зал, где стояла статуя Будды, что успокаивала Машу.

Первые лучи солнца падали через окно на лицо Будды. Я лег под статуей. Здесь было действительно очень спокойно. Будда смотрел куда-то мимо меня и улыбался. Конечно, он смотрел в пустоту. Куда еще смотреть Будде?

«Я тоже буду Будда, – сказал я ему. – Тоже буду смотреть в пустоту и улыбаться. Но как-нибудь потом. Не сегодня. Сегодня я посплю, ладно?»

Будда молчал. Смотрел и улыбался. Смотрел и улыбался. Пока я не уснул.

Глава 95

– Здесь нельзя спать! – заорал кто-то над самым ухом.

– Почему? – спросил я, не открывая глаз.

– Потому что мы сейчас будем танцевать!

– Танцевать? – Я поднялся и посмотрел на Будду. Никаких изменений.

– Да, у нас сейчас танец Ваджры!

– Ладно, – сказал я и пошел к выходу.

Покраску всех комнат мы с Красновым закончили к августу. Мы еще докрашивали последнюю комнату, когда в ретритный центр уже начали заезжать люди.

Я даже представить не мог, что их будет так много. Машины приезжали одна за одной. Дорогие немецкие и дешевые русские.

Приезжающих распределял мальчик-управляющий. Теперь он был очень деловой.

Те, кто приезжал на дорогих немецких, заселялись в отдельные домики. Те, кто на дешевых российских – в гостиницу, над которой мы трудились с Красновым.

– Вам пора уезжать, – сказал нам с Красновым мальчик-управляющий.

– А