Русалии - Ирина Яш

стаканы почти до краёв вермутом, поболтал коктейли деревянной палочкой, протянул женщинам:

– Прошу… Вот вам вилочки, не хватайте грибными пальцами еду… Сейчас, Паша, я нам закуску соображу. Как чувствовал – вчера свеколку в печке запёк! Сделаем норвежские бутерброды.

– Почему норвежские? – спросил Макс.

– Довелось мне как-то порыбачить во фьордах, и там, в деревенской таверне, такие подавали к аквавиту. Я, как и положено, слегка усовершенствовал рецепт.

– Не иначе – майонезом, – вставил Макс.

Макарыч удивлённо на него посмотрел:

– Слова не мальчика, но мужа! Сам понимаешь, нашему человеку ни одна еда без майонеза в глотку не полезет. Амелия своими ручками готовит майонез – понемногу, а потому он всегда свежий, – он поставил на стол возле плиты маленькую баночку с бледно-жёлтым соусом, – Вот.

Вальтер сходил в гостиную, вернулся оттуда с двумя цветными рюмочками в руках, налил в них холодную водку, одну протянул Максу:

– По первой не закусывая. За свет очей, за вас, милые дамы!

– А я? – растерянно пробормотал Лёня.

Макарыч хлопнул себя по лбу:

– Как же я так оплошал?! Сейчас-сейчас, сынок…

– Э! Макарыч! – Макс сдвинул брови, – Не надо его спаивать!

– Никто его не спаивает! Это культура пития. Мне с десяти лет отец на праздниках водку в компот капал, и что? Спился я?

Макс махнул рукой. Вальтер тем временем положил в большой винный бокал несколько кубиков льда, быстрым коротким движением руки окатил лёд вермутом и доверху наполнил бокал яблочным соком. Протянул Лёне:

– Держи. Это… мм… яблочный драй!

Лёня принял бокал, радостно заулыбался:

– Пап! У меня яблочный драй!

Макс вздохнул…

Выпили. Мила оглядела кухню, пожала плечами:

– Чистим-чистим, а крипов меньше не становится.

Алекс закивала:

– Какая была куча, такая и осталась.

– Зачем мы столько нахватали?… – пробормотал Макс.

Макарыч усмехнулся:

– Не унывать! – он резал очень чёрный ржаной хлеб на аккуратные квадратики, – Хлебушек для этой закуски нужно подсушить на сковородке, тогда он будет с корочкой, а внутри мягкий… Теперь смотри, Паша! На хлеб кладём капельку майонеза, буквально с монетку, теперь кружочек свёклы. Свёкла из печки – лучше и не придумаешь! Опять монетка майонеза, теперь кусочек жирной селёдки, а сверху колечко свеже-маринованного лука…

Макс вытянул шею, проглотил слюну:

– Лук ты сам мариновал?

– Конечно. Это очень просто, полчаса и готово. Так. Теперь всю эту пирамидку протыкаем шпажкой, чтоб не развалилась… Прошу! – он протянул Максу маленькую конструкцию, разлил по рюмкам водку, обвёл всех взглядом:

– Будем здоровы! – выпил, посмотрел на Макса, – И как?

– Обалдеть!

– Ну, то-то!

За окном стояла ночь, падал мелкий холодный дождик, Лёня уснул в широком кресле, возле него, свернувшись как кот в клубок, сопел Мотька. Макарыч близко, плотно укладывал грибы на большую решётку.

– Всё. Последняя решётка. Остальные ножки на икру. Давай, Паша, ещё по одной.

Макс кивнул.

Все были трезвые, пили мало, а говорили много.

– Сейчас я нам колбаски порежу, – суетился Макарыч. Он собрал, которую уже тарелку закуски, поставил на свободный пятачок стола, сделал для Алекс с Милой по коктейлю, налил им с Максом водки, – За вас, девчата… – выпил, крякнул, съел кружок колбасы, – Завтра мариновать буду. Люблю белые в маринаде!

– Я солёные люплю, – зевнула Мила.

Макарыч кивнул:

– У каждого свой вкус. Покойник, Владимир Сергеевич, даром, что француз был, а солёные грибы с картошкой, да под водку, так наворачивал, что любому русаку вперёд сто очков дал бы!

Мила улыбалась:

– Та. Я ему оттельно солила холотные крипы. Как моя мама телала.

Макс удивлённо на неё посмотрел:

– Я не знал, что вы дружили.

– Это же Бонье нас и познакомил, Паша!

Макс переводил взгляд с Милы на Макарыча.

– Ты похож на лемура. Вроде и выпили не много… – Макарыч покачал головой, – Я познакомился с Бонье в городе. Я тогда присматривал себе дом и у нас оказался общий приятель, маклер… Они мне и посоветовали эту деревню, и я им очень благодарен. Купил я дом за довольно скромную сумму, а потом, когда дорога здесь прошла, цены чуть не в три раза подскочили, да ты и сам всё это знаешь! С Володей мы не то что бы дружили, но как то, знаешь, сошлись, он мне про юг Франции рассказывал, я ему про крайний Север… Интересный был мужик, царствие небесное… – Макарыч вздохнул.

Макс посмотрел на Милу:

– А ты?

Она отпила из своего бокала:

– Я пяная… – она улыбнулась, – Я таже не помню – кте… На какой-то вечеринке, после выставки, я фотокрафировала. Потом он увител снимки и ему очень понравилось, как он там вышел, сказал, что получился очень молотой… И потом всекта мне поткитывал рапоту.

– Ты ведь вроде для журнала пишешь? Нет?

Она лениво поморщилась:

– Турацкие статьи тля пятнатцатилетних тевочек, как ресницы красить. Это просто штоп не ситеть на шее у Антрея. Моя люповь – фотокрафия, но там так сложно пропиться наверх, вот и прихотилось сватьпы та похороны снимать, пянки всякие…

– Вот на такой «пянке» я её и увидел. Обомлел прямо!

– Застыл, как вкопанный, – рассмеялась Мила, – У Понье пыл юпилей, он устроил непольшой, но очень торокой панкет, таже трузья из Парижа приехали. Попросил меня поснимать.

– А я ему случайно в этот день попался, представь, Паша! На Невском столкнулись нос к носу – я из Пассажа выхожу, он в Европейской стригся. Каких-нибудь пять минут, и я бы не встретил её, любовь всей моей жизни!

Мила улыбалась, Макарыч продолжал:

– Он говорит – пойдём в ресторан, у меня, мол, день рождения, а я упираюсь, отвечаю – не одет и без подарка! Уговорил, старый чёрт…

– Так мне понравился! Там все ситят очень толстые, в костюмах, и ты такой красивый, в тжинсах и серька в ухе… Я влюпилась сразу.

– Да, – кивнул Макарыч, – Я, правда, ещё полгода её обхаживал, но это детали…

– Тевушка толжна потумать.

– Прибалты, Паша, они очень долго запрягают, а потом… – Макарыч подмигнул Максу, – Сам знаешь что.

– Быстро едут? – изумился Макс.

Макарыч помотал головой:

– Нет. Хоронят лошадь.

Макс расхохотался.

– Паша! – шикнула на него Алекс.

Мила махнула рукой:

– Они пяные, Шура.

– Ни в одном глазу, царица моя. Да и с чего бы тут напиться? Вы на похороны пойдёте?

– Нет.

– На поминки пойдём, – сказала Алекс.

– Петный Влатик, сколько на неко свалилось!

– Да, – вздохнула Алекс.

– Кого другого пожалейте, – не поднимая глаз, пробурчал Макс.

– Всё это, конечно очень печально… – медленно произнёс Макарыч, – Но, как на удивление удачно всё сложилось для Влада!

Мила нахмурилась:

– О чём ты коворишь?

– Сама посуди – сколько лет он уговаривал Илью продать его часть дома и земли? Татьяна ни в какую не соглашалась и, безусловно, она была права – Рыжий,