Жажда. Книга сестер - Амели Нотомб

Шестнадцатилетняя Тристана хмуро посмотрела на мать.

Летиция начала искать замену Козетте на ударных. Тристана сказала, чтобы она искала еще и басиста.

– Ты бросаешь меня?

– Как я буду играть в твоей группе без Козетты?

– Не в моей, а в нашей.

– Не уговаривай меня.

Тристана сама не знала, хочет ли открыть кому‑нибудь свою чудовищную тайну. Пытаясь представить себе, кому могла бы довериться, она видела только Козетту.

Однажды ночью, отчаявшись, она мысленно обратилась к своей мертвой крестнице:

– Козетта, милая, посмотри, я вся извелась. Я уже не в силах убедить себя, что исполняла твою волю. Тебе смерть, а мне муки совести.

И услышала в душе голос Козетты:

– Спасибо, милая Тристана. Я действительно этого хотела. Ты меня спасла.

Тристана вдруг почувствовала, как в ней разливается удивительное умиротворение, а голос продолжал:

– Я оказалась сильнее, чем демон, который мной владел. Он пытался через меня уничтожить мою мать. Благодаря твоей помощи этого демона теперь не существует.

– Но ты умерла!

– Подумаешь, беда какая! На свете есть не только жизнь, как сама видишь.

– Не оставляй меня! Ты мне нужна.

– Я всегда буду рядом.

С этой минуты Тристана почувствовала себя лучше. Близкие вздохнули с облегчением. “Худшее позади, – говорили они. – Она справилась”.

Летиция снова пошла в атаку:

– Ударника я нашла. Некий Бенуа. Дело только за тобой.

Тристана спросила у своей внутренней собеседницы, и та ответила:

– Вперед! “Шины” – это супер!

Шестнадцатилетний Бенуа решил произвести в группе революцию:

– Или надо петь по‑французски, или перевести название группы на английский.

Одиннадцатилетняя Летиция немедленно взяла на себя труд показать ему, кто здесь главный.

– “Шины” звучит гораздо лучше, чем The Tires. А поем по‑английски. Нравится тебе это или нет.

Когда Тристана играла, она чувствовала, что Козетта незримо присутствует на репетициях и вдыхает в нее радостное желание продолжать.

– А он ничего, этот Бенуа. Ты заметила, что он к тебе клеится?

– Ерунда.

Тристана присмотрелась и поняла, что покойница сказала правду. Это ее скорее смутило, чем обрадовало. И поскольку она не знала, как вести себя в подобной ситуации, то не отреагировала никак.

Через некоторое время Бенуа передал ей записочку:

Тристана,

ты прячешься за очками, но я тебя все‑таки разглядел.

Ты красивая. Дай мне шанс.

Начало их отношений было бурным. Ничто так не способствует зарождению любви, как совместная игра на бас-гитаре и ударных. Потрясенная тем, что она нравится, Тристана окунулась в водоворот подростковой любви.

В лицее новость разнеслась с быстротой молнии. Тристана никому ничего не рассказывала, но в этом возрасте чутье у девочек, зорко следящих друг за другом, острее, чем зрение и слух. Те, что считались ее подружками, позволяли себе псевдодоброжелательные комментарии:

– Ты изменилась. Наконец‑то стала похожа на живого человека.

– Ты же была Спящей красавицей!

Врагини говорили мерзости:

– Маленькая проблядушка отправилась на тот свет и перевоплотилась в свою кузину.

– У очкастой течка.

Сколько Тристана ни затыкала уши, до нее доносились отзвуки этих сплетен и отравляли всю радость. Ее личико, оживившееся было от любви, погасло.

Бенуа не понимал, в чем дело. Он ждал, когда тучи рассеются, но убедился, что мрак воцарился прочно.

– Что с тобой? – спросил он спустя неделю.

– Ничего.

– Неправда. Ты все время дуешься.

Тристана в ответ нахмурилась.

И тут Бенуа, не рассчитав силу своих слов, ляпнул:

– Я тебя не узнаю. Прямо какая‑то тусклая девочка.

Тристану словно обожгло. Она взвилась:

– Убирайся вон! Не желаю тебя больше видеть!

Парень испарился.

Летиция призвала сестру к ответу:

– Из-за тебя “Шины” потеряли отличного ударника.

– Другого найдем.

– Что это за непрофессиональный подход?

Тристана хмыкнула.

– Я не шучу, – продолжала та. – В рок-группах любовь случается на каждом шагу. И когда все кончено, так себя не ведут.

Козетта в их тайных беседах встала на сторону Летиции.

– Он был хороший парень.

– Он сказал мне то, что для меня нож по самую рукоятку, ты‑то ведь знаешь.

– “Тусклая девочка”. Когда ты наконец поймешь, что слова имеют над нами лишь ту власть, какой мы сами их наделяем.

– Ты не представляешь, как я из‑за этих слов настрадалась и до сих пор страдаю.

– Ты не тусклая, совсем наоборот. Я смотрю на тебя и вижу огонь.

– Других он так слепит, что они его не замечают.

– Сейчас умру со смеху.

– Ты умерла.

– Это твой демон говорит, Тристана. А уж я‑то в демонах разбираюсь. Не позволяй ему портить тебе жизнь.

Летиция нашла для “Шин” ударницу. Если она выбирала девушку из предосторожности, то предосторожность оказалась тщетной.

– Ты нравишься Индире, – шепнула Козетта.

– Ну и что? Она же девушка.

Через неделю Тристана очутилась в объятиях Индиры.

– Мы всегда подозревали, что ты лесбиянка.

– С кузиной вы наверняка этим занимались.

– Когда твоя сестра подрастет, ей стоит поостеречься.

Отношения быстро закончились. Индира ушла из “Шин”. Она обвинила Тристану в том, что она наложила на нее проклятие.

Летиция резко поговорила с сестрой:

– Ты не могла бы крутить любовь не в группе?

– Я не выгоняла Индиру.

– Нет, конечно, ты просто порвала с ней.

– Она не обязана была из‑за этого уходить.

– Слушай, давай теперь ты нам найдешь нового ударника. Девушку или парня, неважно, выбери такого, который не рискует тебе понравиться.

Так Тристана нашла Марена, ему было одиннадцать. Назавтра она обнаружила в его объятиях сестру.

– Твоя очередь, – рассмеялась она.

– Да, только у меня это навсегда.

– Отлично, посмотрим.

Глядя на лицо Марена, Тристана подумала, что Летиция не далека от истины. Мальчик был так ослеплен, как будто перед ним неопалимая купина. Это было больше, чем первая любовь, что‑то близкое к откровению. “Сестричка моя”, – с грустью повторяла она про себя. Ее Бенуа и Индира немногого стоили по сравнению с такой любовью. Тристана гнала от себя мысль, что Марен может занять ее место в сердце Летиции.

Она поговорила об этом с Козеттой.

– Никогда не ревнуй, – посоветовала та.

– Тебе легко говорить, ты умерла.

– Не жди смерти, чтобы усвоить эту простую мудрость. Всякая любовь нова. Новая любовь не помеха прежним.

– Когда ты была жива, ты ревновала?

– Конечно. При всей моей любви к твоей сестре, я ревновала тебя к ней, завидовала, что ты так ее любишь.

– Это было совершенно незаметно.

– Одно дело ревновать, другое – придавать этому значение. Если ты позволишь ревности остыть, не зацикливаясь на ней, она пройдет.

– При жизни ты уже была такой мудрой?

– Не помню, – ответила Козетта скромно.

В “Шинах”, однако, надо было расставить точки над i.

Летиция объявила, что в истории рока нет примеров, когда