Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

Как будто пламя растопило его аквамариновые глаза.

– Спросите его, где портфель, Ава. Спросите его, почему он не хотел, чтобы она копалась в истории его семьи. – Он отодвинул стул. – И спросите его, где ее рабочий дневник. Она записывала там все, не только часы приема. Ей нравилось там и рисовать. Когда Мэтью, по просьбе моих родителей, вернул им ее личные вещи, дневника среди них не было. Он утверждает, что ему неизвестно, куда он делся.

По тому, как у меня заболела челюсть, я поняла, что сильно стиснула зубы.

– Это ничего не значит, Джон. – Но я сама могла услышать сомнение в своих словах.

Мы долго смотрели друг на друга, не отводя глаз. Джон сунул руку в задний карман и достал оттуда небольшой коричневый кожаный мешочек, стянутый желтым шнурком, и положил его на стол между нами.

– Но может быть, вот это что-то значит. – Немного поколебавшись, я указательным пальцем притянула мешочек к себе.

– Откройте его.

Я осторожно подержала его в руке. На мгновение я подумала, что он пустой или, наоборот, в нем скрыто что-то неизмеримое, как любовь или скорбь. Я растянула шнурок, расширяя отверстие, пока мой палец не уперся во что-то маленькое и твердое. Подцепив его ногтем, я извлекла на свет золотое кольцо.

– Похоже на венчальное, – тихо уронила я.

– Да. Оно очень старое, ему лет двести. Оно передавалось в семье Фразье от поколения к поколению.

Я не могла оторвать от кольца глаз, замечая на нем следы времени, представляя себе руки, на которых оно было надето, события, свидетелем которых оно было.

– Кому оно принадлежало? – спросила я, хотя в таком вопросе не было необходимости. Я вспомнила, как Мэтью рассказывал мне о семейной драгоценности, которая была утрачена. Но он не сказал мне, кем и когда.

– Адриенне. Это ее венчальное кольцо. Загляните на внутреннюю сторону, – сказал он, наклонившись ближе ко мне. – Надпись переделывали несколько раз, но это та, что была на нем изначально.

Я прищурилась, разглядывая надпись на внутренней стороне золотого ободка. Рука у меня дрожала, мешая мне разглядеть как следует. Но мне не нужно было стараться. Я знала это слово, прежде чем я выговорила его вслух. «Навсегда».

Я едва сдерживала дрожь в руках.

– Откуда оно у вас?

– Она отдала его мне. За неделю до смерти. Она сказала, что оно принадлежит не ей.

Кольцо выскользнуло из моей руки и упало на край стола, начав вращаться кругами, пока Джон не остановил его, накрыв рукой.

– Что она хотела сказать? – Я едва могла узнать собственный голос.

– Я не знаю. Поэтому я и храню его. Как свидетельство чего-то – я не знаю чего. Пока не знаю.

Я хотела сказать ему, что кольцо, пропавший портфель и дневник ничего не значили, что они не были свидетельством усилий скрыть истину, какова бы она ни была. Что это не имело никакого отношения к Мэтью. Но я молчала, пока он читал незаданные вопросы на моем лице.

Он взял кольцо и положил его обратно в мешочек.

– Теперь вы знаете, почему мы думаем, что Мэтью имел какое-то отношение к смерти Адриенны, прямое или косвенное. Все, чего мы хотим, это знать правду. И я полагаю, что теперь и вы тоже этого хотите.

Отодвинув стул, он встал.

– В следующий уик-энд состоится «гаражная» распродажа. Может быть, вы найдете там еще один или два фотоаппарата. – Наклонившись, он поцеловал меня в щеку, коснувшись холодными губами моей горячей кожи.

Я смотрела ему вслед, по-прежнему ощущая в руке холодный металл кольца, вспоминая, что у кольца нет ни начала, ни конца и что иногда невозможно отличить одно от другого.

Глава 14

Глория

Антиох, Джорджия

Июнь 2011

Я толкала тележку мимо сумок-холодильников, красных, белых и синих вымпелов, треугольных коробок с американскими флагами и огромных пакетов с чипсами. Уол-Март приветствовал приближающийся праздник. У меня это вызывало депрессию. Мой брат погиб во Вьетнаме, и мне казалось неуважением к его памяти поминать его жертву музыкой и маисовыми чипсами.

Мими двигалась впереди меня гораздо проворнее, чем полагается девяностолетней. У меня болела спина и колени от работы в саду, но я отказалась от предложения Мими воспользоваться моторной коляской. Я знала, что она предложила это назло мне за то, что я сунула ей купоны, выданные нам при входе. Нам обеим стоило немалого труда поднять в тележку тяжелые пакеты с мужским нижним бельем, но мы справились.

Я пошла за ней в посудный отдел, но как только я начала слушать Фрэнка Синатру с его «Нью-Йорк, Нью-Йорк», как Мими остановилась и начала рыться в своей сумке. Музыка играла все громче. Найдя мобильник, она прищурилась, глядя на экран сквозь нижнюю часть бифокальных очков. И взглянула на меня.

– Это Ава.

Мальчики подарили Мими ее первый мобильник на Рождество. Не знаю, зачем девяностолетней мобильный телефон, но она была в восторге. Большинство ее друзей уже умерли, так что она пользовалась им в основном, чтобы раздражать меня звонками ее внуков и правнуков. Сама она звонить не могла, не разбирая номера, но ей звонили достаточно часто, так что я возненавидела телефон.

Я наклонилась так низко, как только могла, чтобы разобрать цены на разных сортах кетчупа. Я объясняла Аве и всем моим невесткам, что если у тебя есть купон, это еще не значит, что ты сможешь сэкономить. Несмотря на мои наставления, не думаю, чтобы Ава вообще пользовалась купонами или замечала цены в бакалейных магазинах. В этом она походила на Мими, всегда решая все на ходу, не задумываясь, что бы она ни делала. В том числе и выходя замуж.

– Она хочет знать, почему я положила в коробку розовое платье, Глория.

Я разглядывала ярлык с ценой, сосредоточившись на цифрах, но не видя их.

Мими продолжала свой разговор:

– Я его туда не клала, Ава. Я положила в коробку только альбомы. Не знаю, как оно туда попало.

Я чувствовала, как взгляд матери сверлит мне затылок.

– Подожди, детка. Я передам телефон твоей матери.

Я застыла. Мои руки держали кетчуп. Я отрицательно покачала головой, но Мими уже протягивала мне свой маленький телефон. Я мобильниками не пользовалась, особенно не посреди Уол-Марта. Я сунула кетчуп в тележку и услышала голос Авы, доносившийся до меня как будто из другого мира. Во многом это, вероятно, так и было.

– Мама? Можно мне поговорить с тобой минутку?

Мне припомнился вечер, когда мы спасли нашу собаку, Люси. Я вспомнила ее голосок, высказывавший мысли, слишком значительные для такой маленькой девочки, и как она скрестила на удачу пальцы, думая, что я этого не вижу. Все эти годы спустя я так и не сказала ей, что удача зависит не от скрещенных пальцев, но от того, как широко ты раскрываешь свое сердце, чтобы принять в него что-то. Я думаю, я боялась сказать ей это, не желая, чтобы она познала последствия: чем больше окажется у тебя в сердце, тем больше ты рискуешь это потерять.

Я взяла телефон и прижала его к уху. Он придавил мне клипсу, напоминая о еще одной причине, почему я терпеть не могла телефонов.

– Здравствуй, Ава. У тебя все в порядке?

– Да, мама. Дела у нас идут отлично.

Она замолчала, и я представила себе, как она грызет ногти или кусает губы – нервная привычка у нее всю жизнь. Не знаю, откуда она у нее взялась.

– У меня есть новость, и я хочу, чтобы ты первая ее узнала. Мы еще пока никому не говорим, но я хочу, чтобы ты знала.

Я ничего не сказала, не желая испортить ей этот момент, но я уже знала.

– Да?

– Я беременна. Доктор Клеменс – это мой новый босс и мой врач – говорит, что ребенок должен родиться где-то около двенадцатого февраля. В твой день рождения.

Я закрыла глаза и отвернулась от Мими, которая притворялась, что рассматривает флайеры, которые мы подобрали около магазина.

– Это чудесно, Ава. Я буду рада разделить свой день рождения с твоим ребенком.

– С твоей внучкой, – поправила она меня. – Я думаю, будет девочка. Еще пока рано говорить, но у меня такое чувство, что это будет девочка.

Я смигнула слезы и судорожно сглотнула, чтобы она не услышала, что я плачу.

– Я давно уже не покупала маленьких розовых вещиц.

Я почувствовала, что она улыбается.

– Спасибо за вязаное платье.

– Да, я подумала, что оно тебе может пригодиться. Пора мне уже разобраться с вещами. Я не буду жить вечно и не хочу оставлять в наследство моим детям груды всякого тряпья.

Это я придумала в последний момент, поскольку у моих детей не будет никаких проблем с разборкой вещей после моей смерти. Но розовое платье было ее, оно ей принадлежало. Стивен и Мэри Джейн ожидали свою первую внучку, и я видела, как Мэри Джейн смотрит на фотографии Мими и мою в этом платье. Я знала, что это только вопрос времени, прежде чем она попросит его у меня. Но оно никогда не принадлежало никому, кроме Авы.

– Если это будет девочка, мы сфотографируем ее в этом платье, когда ей исполнится два года. – Ава выждала немного, словно хотела, чтобы я объяснила, почему мы не вывесили ее фотографию, а поместили ее в альбом Мими. Но я ничего не стала ей объяснять. Не находилось слов, чтобы объяснить, после того как в течение более чем трех десятилетий ждешь подходящего момента.