Дом с семью головами - Тони Бранто

– на иное его организм так не реагировал. Его организм сам себя напугал.

Бульденеж вернулся к окну. Кажется, ветер стих.

Пожилой мужчина всматривался в ночь.

В самом ли деле Урсула кого-то видела? Если да, то кого? Обитал ли в этой снежной пустыне кто-то ещё? Не это ли пульсировало в его голове?

Он увидел, как возникли из-за угла два силуэта и поначалу перепугался. Фонарь осветил их лица – доктор Джейкобс и Джеффри Томпсон. Они вернулись в дом. Всё в порядке.

Выдох.

Старик напряг память, попытался всё воспроизвести, каждое своё действие, каждое услышанное слово, каждое сказанное им слово…

И продолжал долго глядеть в окно.

Снег уже только сыпался, ветер не выл, окно не дребезжало.

Окно. Окно. Окно. Там ли был ответ?..

5

Томпсон выглядел уставшим и взопревшим, ощущая, будто его выпотрошили и четвертовали. Он машинально лёг там, где ему сказали, и лишь смутно отдавал себе отчёт, что Майкл Джейкобс практически нёс его на своей спине до самого дома. Слабость накатывала волнами одна за другой. Его накрыли пледом.

Сердце не хотело успокаиваться и продолжало барабанить отовсюду.

Томпсон вздрогнул – к губам прижался стакан. В нос ударил запах силоса.

Он почти сделал глоток, как вдруг открыл глаза и сел. Тело протестовало.

– Что это?

– Молоко, – тихо сказал доктор. – Противоядие.

Джеффри Томпсон глотнул. В самом деле, молоко. Он с жадностью выпил всё до последней капли.

Доктор Джейкобс проверил его зрачки, пощупал пульс. И довольно кивнул:

– Отлично.

Томпсон наконец узнал гостиную. Горели бра, кто-то включил огоньки на ёлке.

Доктор прогулялся до кровавой ванны, подсветил её, озадаченно почесал затылок. Присел, аккуратно поставил у ног лампу.

Через минуту он услышал, как Томпсон вяло произнёс:

– Что со мной было?

– Тс-с, не разговаривайте.

Доктор вернулся и подкинул дров в угасавшее пламя.

– Вы испытали переживания на экзистенциальном уровне.

Он взял кочергу и поворошил в огне.

– Синестезия – любопытное явление. Раздражитель одного органа чувств вызывает отклик в другом. Вам казалось, что вы можете видеть шум волн, а голос – трогать.

Послышался глубокий судорожный вздох.

Томпсон крутил головой.

Правильно ли он понял? Он трогал голос?

Нет, он трогал её, живую.

И голос – не был голосом доктора, это был голос его матери! Он вырос там, на краю, из средоточия его мыслей, из его вины, с которой он жил. Теперь он оставил вину там, скинул в пропасть. А сам остался жить.

Господи, он ждал этого целую вечность!

6

– Здесь никого нет! – крикнул Карлсен.

Фонарь над крыльцом оставался далеко позади, его свет едва касался молодого человека.

Урсулы не было видно, только слышались её попытки догнать непонятно кого.

Минут через пять откуда-то эхом раздалось:

– Это из-за вас, вы его напугали!

– Вернёмся в дом.

Ответа не последовало.

Адам потёр ладони и громко произнёс:

– Санта-Клаус всегда пользуется дымоходом!

И уже себе под нос добавил:

– Если верить Вашингтону Ирвингу.

Тьма не отвечала, Карлсен потихоньку двинулся к дому.

За ним постепенно нарастал скрип, будто кто-то шёл с короткими остановками. Уже в хорошем освещении юноша обернулся. Урсула, упираясь, катила перед собой снежный ком. На её лице была гримаса старающейся школьницы, язык облизывал сухие губы.

– Чего стоите – помогайте! Я одна надорвусь!

7

Патрик Холлис отпер дверь. Прошёл час – ни криков, ни других страшных звуков.

Он, кажется, восстановился, успокоился.

Тишина не была ему приятна – без замка, во всяком случае. Патрику хотелось кого-нибудь найти. Он заглянул в комнату матери – там только мёртвая Сара. У себя тоже никого не обнаружил (он бы и Адаму сейчас обрадовался). Дальше по коридору – кухня. Оттуда слышалось монотонное постукивание и вроде бы – совсем тихо – музыка.

Он открыл дверь и замер на пороге.

– Ты что – свихнулась?

Барбара шинковала огурцы. Вокруг неё горели свечи. Проигрыватель, потрескивая, мурлыкал какую-то американскую мелодию.

– Ты спятила?

Она отвлеклась и подняла глаза на сына.

– У тебя убили дочь, ты забыла?

– Я не забыла, – сказала Барбара. – Я как могу сохраняю трезвость. Ещё капля, и я сорвусь.

В руке её дрогнула сталь.

Патрик сел за стол и сжал губы.

– Возьми, если хочешь, – Барбара кинула ему огуречный кончик.

Он съел и попросил ещё.

– Зачем ты готовишь? Сейчас же ночь.

– Всё равно никто не спит. Так хоть руки чем-то заняты.

Она вздохнула.

– Эта ночь сведёт меня с ума.

– Не знаю, ма, не знаю… Всё время кажется, что кто-то следит. Этот чудик, иностранец, тоже заметил.

– Утром отправимся в полицию, пускай прочешут всё и найдут того, кто это сделал.

Помолчав, Патрик сказал:

– Как этот Томпсон приехал, так всё и началось. Может, он маньяк? Гуляет по снегу и пугает нас?

– Доктор считает иначе, – совсем тихо произнесла Барбара.

И, отправив нашинкованные кусочки в миску, заметила:

– Ему виднее, кто здесь маньяк, а кто нет.

Она принялась нарезать лук.

– Ты вспоминаешь папу?

– Эту ракалью? – загремел сердитый голос. – Смеёшься?

Барбара воткнула нож в деревянный стол и поглядела на сына.

Патрик шарахнулся в испуге.

– Иди займись чем-нибудь полезным! Вспоминает он здесь! Тоже мне, горемыка!

Патрик подскочил, попятился к выходу.

– Иди проверь окна, что-то дуть стало. Во всех комнатах проверь.

Женщина стиснула зубы, её серое лицо побагровело.

– Пошёл вон! – прошипела она.

Глава 14

1

– Вы работали раньше?

Адам Карлсен ловко скатал из снега большой ком. К моменту, как он задал вопрос, его ком был уже в полтора раза больше, чем Урсулин.

Она негодовала:

– Где вы так наловчились?

– Там, откуда я родом, было два типа людей: одни ловили рыбу, другие лепили снеговика.

– Я бы хотела жить где-нибудь в Антарктиде. Тогда не нужно было б ждать зимы.

Она разогнулась.

– Вы что-то спросили у меня?

– Вы работали прежде?

– Я всегда кем-то была, – с удивлением ответила Урсула.

– И вам платили?

– Да, когда-то платили. А потом я занялась дрессировкой тигров, и мне перестали платить. Затем умер мой муж…

– Как звали вашего мужа?

– А?

Женщина вытянула лицо.

– Как же его звали… Не помню… нет, не помню… это было давно. Помогите!

Вдвоём они водрузили один шар на другой.

– Я сделаю голову, – Урсула принялась с энтузиазмом катать третий ком.

– Вы давно живёте с братом?

– Я всегда жила с Майклом. Он меня очень любит. А я его. Никто так друг друга не чувствует и не понимает, как мы с Майклом. Он доверяет мне, а я доверяю ему. Здорово, правда?

Её голосок сделался детским, весёлым.

Карлсен кивал.