Преображение мира. История XIX столетия. Том II. Формы господства - Юрген Остерхаммель

океана. Кроме того, технический прогресс привел к тому, что спрос на многие продукты китобойного промысла упал: появились разнообразные альтернативные растительные и минеральные масла и продукты из них. (Дальновидные китопромышленники в Нью-Бедфорде уже в 1858 году основали завод по перегонке нефти[218].) Китобойный промысел вскоре оправился после спада – но это уже другая история.

Единственный незападный народ, который охотился на китов независимо от западных влияний, – японцы. Этот промысел в Японии начался примерно в то же время, что и на Атлантических побережьях. Примерно к концу XVI века охота на китов вблизи побережья стала занятием, которое буквально кормило многочисленные деревни вдоль моря. С конца XVII века вместо гарпунной охоты стал использоваться метод загона китов (которые у берегов Японии в основном относятся к более мелким и медленно плавающим видам) с лодок в большие сети. Переработка китов, при которой ничто не оставалось неиспользованным, производилась не на кораблях (как у китобоев США), а на суше. Вскоре после того, как около 1820 года богатые китами районы между Гавайями и Японией были открыты американскими и британскими китобоями, сотни китобойных судов заполонили океан у берегов Японии. По всей видимости, японские чиновники поднялись на борт иностранного китобойного судна уже в 1823 году. Один случай, получивший широкую огласку в Японии, произошел с юным моряком по имени Накахама Мандзиро. В 1841 году его корабль потерпел крушение, и мальчика спасло американское китобойное судно. Капитан взял его в свою семью и обеспечил ему хорошее школьное образование. Так Накахама стал первым японским студентом в Америке. Он отлично учился в колледже, где в основном изучал навигацию, и в 1848 году был принят офицером на китобойное судно. Однако, тоскуя по родине, в 1851 году он с большими приключениями вернулся в Японию. Там его сначала несколько месяцев допрашивали, поскольку японские власти использовали любую, самую скудную возможность получить информацию о внешнем мире. Накахама стал учителем в клановой школе в Тосе; некоторые из его учеников впоследствии оказались среди лидеров Реставрации Мэйдзи. В 1854 году он служил сёгуну переводчиком на переговорах с коммодором Перри – командующим американской флотилией, которая «открыла» Японию. Накахама перевел ряд иностранных книг по навигации, астрономии и кораблестроению и консультировал правительство по вопросам строительства модерного японского флота[219].

Китобойный промысел был частью дипломатической подоплеки «открытия» Японии в 1853–1854 годах, поскольку заинтересованность американцев в контакте со Страной восходящего солнца была вызвана, помимо прочего, желанием защитить американских китобоев, попадавших в результате кораблекрушений на территорию Японии, от наказания со стороны властей этой страны, которая на протяжении двухсот лет проводила жесткую политику самоизоляции. Миссия коммодора Перри заключалась в том, чтобы обеспечить им минимальные правовые гарантии, а также добиться для американских судов возможности заправляться углем[220]. Если бы не предшествующее быстрое расширение китобойного промысла, открытие Японии, вероятно, произошло бы позже. Японцы одними из первых переняли неспортивный метод боя китов из гарпунной пушки Свена Фойна. Однако познакомили их с этим «норвежским методом» не американцы и не сами норвежцы, а русские. В конечном итоге этот контакт на поприще китобойного промысла имел и внешнеполитический аспект, поскольку именно победа Японии в Русско-японской войне 1905 года позволила ей вытеснить этого важного конкурента из своих вод и монополизировать промысловые районы между Тайванем на юге и Сахалином на севере[221].

«Моби Дик» Германа Мелвилла (1851), один из величайших романов XIX века, прочно закрепил мир китобойного промысла в сознании современников, а еще более – в сознании потомков. В самом романе есть длинные пассажи со всевозможными подробностями о китах. Мелвилл много знал о них. Проведя в молодости четыре года на китобойных судах, он не понаслышке был знаком с социальным миром охотников за китами. Существовали реальные прототипы и «белого кита», и капитана Ахава, и трагедии тонущих китобойных судов. Самый известный случай, который Мелвилл также внимательно изучал, – гибель корабля «Эссекс» из Нантакета, который 20 ноября 1820 года был протаранен и потоплен разъяренным кашалотом за тысячи миль от дома, в южной части Тихого океана. Двадцать членов экипажа спаслись на трех небольших шлюпках. Восемь из них выжили – съев за девяносто дней семерых своих товарищей. Только в 1980 году был обнаружен отчет одного из участников, который дополнил и подтвердил классическое описание событий очевидца Оуэна Чейза, использованное в том числе и Мелвиллом[222]. Эта морская драма сравнима по ужасам каннибализма с другой печально известной историей, имевшей место четырьмя годами ранее, когда французский фрегат «Медуза» затонул у берегов Западной Африки, и из 149 человек, которым удалось спастись на плоту, выжили только пятнадцать[223].

Фауст: отвоевание земли у моря

Если китобойный промысел и рыболовство в открытом море репрезентируют агрессивное отношение к морю и его животному миру, а также особый морской образ жизни людей, в котором все вращается вокруг рыбы и китов, то его крайнюю противоположность – защиту от моря – мы обнаруживаем в проектах по строительству дамб на побережье. Регулирование крупных рек – например, начатое в 1818 году спрямление русла Верхнего Рейна[224] или, столетие спустя, Миссисипи – было сенсационным проектом. Еще большее впечатление производил «фаустовский» план отвоевать у моря землю, сделав ее пригодной для постоянной жизни людей. Гёте, который уже в 1786 году внимательно изучал гидротехническую ситуацию в Венеции, а в 1826–1829 годах следил за ходом работ по расширению порта в Бремене, описывал, как его герой Фауст в старости сделался крупным предпринимателем, занимающимся отвоеванием земель у моря:

А тем временем и мореОчутилось вдалеке.Умные распоряженьяИ прилежный смелый трудОттеснили в отдаленьеМоре за черту запруд.Села, нивы вслед за моремЗаступили место вод[225].

Поэт при этом заметил, что подобные крупные стройки требуют многочисленных жертв («Бедной братии батрацкой / Сколько погубил канал!»). Строительство дамб, осушение болот или рытье каналов были в раннее Новое время одними из самых тяжелых работ, на которые власти, в основном организовывавшие такие работы, часто отправляли армии каторжников и военнопленных (например, после войн с Османской империей). XIX век характеризовался строительством крупных плотин и страстью к осушению болот, в результате чего была осушена шестая часть мировых водно-болотных угодий[226]. Аналогичным образом в ХX веке продолжались масштабные инженерные проекты на побережье: работы по расширению суши в Токийском заливе, начавшиеся в 1870‑х годах в устье реки Янцзы, а также перекрытие залива Зейдерзее, которое планировалось еще в 1890 году, но началось только в 1920‑м и в итоге увеличило территорию Нидерландов более чем на десятую часть. Все эти работы шли в течение многих