Флэшмен в Большой игре - Джордж Макдоналд Фрейзер

— Вы фехтуете так же хорошо, как ездите верхом, полковник?

Я ответил, что достаточно хорошо, и принцесса, одарив меня ленивой улыбкой, предложила:

— Тогда мы устроим поединок.

После чего приказала слугам проводить меня в зал для приемов и принести туда же две рапиры, а сама вышла, чтобы переодеться в куртку и бриджи для верховой езды. Ну, конечно же, Скин говорил, что она росла вместе с мальчишками и училась владеть оружием у лучших мастеров, однако все это было чертовски странным. Затем принцесса вернулась, велела своим слугам выйти, повязала свои волосы широкой лентой и весьма деловым тоном скомандовала мне: «Защищайтесь!»

«Дома мне не поверят», — подумал я, однако последовал ее приказу, впрочем, достаточно снисходительно и… на первой же минуте она трижды коснулась меня клинком. Я сосредоточился, напряг все свои силы и на следующей минуте она уколола меня лишь один раз, рассмеялась и предложила попробовать еще.

Клянусь Богом, это меня взбесило: теперь мне было наплевать, что мой противник королевских кровей, — и я принялся за работу. Я сильный фехтовальщик, хотя и не сторонник классической школы — так что навалился на нее изо всех сил. Ее мускулы были крепче, чем о том можно было судить по внешнему виду, к тому же она была быстра как кошка, так что мне пришлось потрудиться, чтобы заставить ее отступить, что она и сделала, задыхаясь от смеха, пока не уперлась спиной в стеклянную стену. Она сделала выпад, удерживая меня на расстоянии, но затем, когда мне показалось, что ее защита неожиданно ослабела, я прыгнул вперед, пытаясь провернуть старую кавалерийскую штучку, ударив своим эфесом по сильной части ее клинка[77] так, что рапира вылетела у нее из рук. На секунду мы сошлись грудь с грудью, мои глаза оказались всего в нескольких дюймах от ее смуглого лица и приоткрытого, смеющегося ротика — а ее огромные темные глаза были широко открыты и смотрели на меня с ожиданием. И тут мой клинок с лязгом упал на пол, а я заключил ее в объятия, впившись поцелуем в губы и ощущая сладость ее маленького язычка, а ее мягкое тело охватило меня, окутывая ароматом желания. Я почувствовал, как ее руки заскользили по моей спине к голове, наши лица замерли друг перед другом на долгое сладостное мгновение, а затем она прервала поцелуй, вздохнула, открыла глаза и спросила:

— А хорошо ли вы стреляете, полковник?

После этого принцесса вдруг выскользнула из моих рук и быстро прошла в двери, ведущие в ее личные апартаменты, а я, похрюкивая от нежности, бросился в погоню, но стоило мне только приблизиться, она подняла руку и, не останавливаясь и не поворачиваясь ко мне, твердо сказала:

— Прием закончен… на сегодня.

Двери за ней закрылись, а я остался среди разбросанных клинков, распаленный как буйвол перед случкой, и думал: «ну, мой мальчик, все прямо как дома — проклятая маленькая дразнилка». Я колебался, размышляя, не пойти ли мне на штурм будуара, но тут вошел толстый камергер, ошарашенно глядя на валяющиеся на полу рапиры, так что я раскланялся и, переполненный раздражением, поехал обратно в городок. Мне дали знать, что в конце концов скажут: «Играй!», так что пока ничего не оставалось, как следовать правилам игры.

Вот почему она так прыгала с утра, хитрая шалунья, — небось все думала, как бы получше меня расшевелить. «Хорошо ли вы стреляете?» — похоже, продолжение должно было последовать уже скоро — несомненно, мы закончим наше дело уже на завтрашнем приеме. Чтобы отметить это дело, я выпил слишком много игристого за обедом и даже захватил порядочную порцию с собой в бунгало — как оказалось, на счастье, так как около десяти ко мне, как обычно, заскочил поболтать Ильдерим — а мало найдется парней, более охочих до выпивки, чем жаждущий гильзай. Если же вы полагаете, что все мусульмане не пьют вина, то про одного могу вам точно сказать, что это не так. Так что мы хлопнули пробкой и выпили за добрые старые времена, а потом закурили и я наслаждался всякими откровенными мечтами о моей Лакшмибай и размышлял о возвращении домой, как вдруг кто-то заскребся в задние двери бунгало и вошел кхитмагар[78] который сообщил мне, что пришла биби,[79] которая настаивает на встрече со мной.

Ильдерим ухмыльнулся и покачал своей уродливой головой, а я чертыхнулся. Полагая, что какая-нибудь базарная гурия предлагает свои услуги именно тогда, когда они менее всего нужны. Но я все-таки вышел и, действительно, внизу у лестницы увидел женщину в сари, лицо которой было скрыто вуалью, а чуть подальше, у ворот, толпился ее внушительный эскорт. Женщина не была похожа на шлюху, и когда я спросил, что ей нужно, быстро поднялась по ступенькам, поздоровалась и передала маленький кожаный мешочек. Я удивленно принял его — внутри лежал носовой платок, и даже хмельные пары шампанского не могли сбить меня с толку — он был насквозь пропитан моими духами.

— Это от моей госпожи, — проговорила женщина, пока я таращился.

— Клянусь Богом, — пробормотал я, снова обнюхивая его, — кому взбрело в голову…

— Не называйте имен, господин, — попросила женщина звучным голосом на хинди. — Моя госпожа посылает его и просит, чтобы через час вы пришли к речному павильону.

Посланница попрощалась и тенью соскользнула по лестнице. Я попытался ее остановить и даже сделал несколько неуверенных шагов, но она не остановилась и, вместе с эскортом, растаяла во мраке.

«Ну, будь я проклят, — подумал я — удивление уже сменялось радостным предвкушением. — Она не может ждать, клянусь небесами… и, конечно же, павильон у реки, да еще ночью, — самое подходящее место… гораздо лучшее, чем дворец, где вьется столько народу. Уютно, безопасно и абсолютно секретно — как раз, чтобы маленькой проказнице-рани было где разгуляться».

— Сайс! — позвал я своего грума прежде чем вернуться в дом — немного покачиваясь и проклиная шампанское.

Некоторое время я изучал свой подбородок в зеркало, потом решил, что сойдет, и крикнул, чтобы мне принесли чистую рубашку.

— Снова куда-то собрался? — поинтересовался Ильдерим, сидевший на корточках на ковре. — Полагаю, не за какой-нибудь базарной девкой?

— Нет, брат, — качнул головой я, — кое-что гораздо лучше шлюхи. Если бы ты ее увидел, то навсегда отрекся бы не только от мальчиков, но даже от дынь.

Клянусь Юпитером, я прекрасно себя чувствовал. Быстренько приведя себя в порядок, сполоснул лицо, чтобы хоть немного убрать следы выпивки, и поднялся на веранду как раз к тому времени, когда сайс подвел моего пони.

— Ты с ума сошел, — рявкнул Ильдерим, — ты что, собрался ехать один? Куда?