Черная книга - Иэн Рэнкин

Он почти не удивился, увидев деревянный щит во все окно с прикнопленным к нему листом белой бумаги, на котором от руки было написано: «РАБОТАЕМ КАК ОБЫЧНО». Занятно, подумал Ребус, останавливая машину. Тысячи ног уже затерли красные пятна крови на асфальте.

Мясник мистер Боун нарезал солонину специальной циркульной пилой, которая с шипением вгрызалась в мясо. Он был меньше и худее, чем большинство мясников, с которыми встречался Ребус, скулы торчали, лоб бороздили морщины, волосы поредели и поседели. В торговом зале больше никого не было, но в подсобном помещении кто-то, работая, насвистывал себе под нос. Боун наконец заметил, что у него покупатель:

— Что вам, сэр?

Ребус обратил внимание, что короба на витрине были пусты, явно ждали проверки перед заполнением: нет ли там осколков стекла. Он кивнул на деревянный щит:

— Когда это случилось?

— А-а-а, это… сегодня ночью. — Боун положил на чистую часть витрины кусок говядины и вонзил в него ценник. Вытер руки о белый передник. — Мальчишки или пьяный.

— Чем? Кирпичом?

— Убей бог, не знаю.

— Ну, если на витрине вы ничего не нашли, то это, наверное, сделали кувалдой. Не могу себе представить, чтобы носком ботинка, пусть даже подкованным, можно разбить такое стекло.

Теперь Боун взглянул на него внимательнее и узнал:

— Вы здесь были, когда Рори…

— Именно, мистер Боун. В его случае они использовали не кувалду.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Мне, кстати, фунт говяжьих сосисок.

Боун помедлил, потом взял связку сосисок и отрезал несколько штук.

— Конечно, может быть, вы и правы, — продолжил Ребус. — Вполне возможно, что мальчишки или пьяный. Никто ничего не видел?

— Не знаю.

— И в полицию вы не сообщили?

— Из полиции сами мне позвонили в два часа ночи, чтобы сообщить об этом. — Голос его звучал недовольно.

— Это входит в наши обязанности, мистер Боун.

— Немного больше фунта, — сказал Боун, глядя на весы. Он завернул сосиски в белую бумагу и карандашом написал цену.

Ребус протянул пятифунтовую банкноту.

— Надеюсь, страховая компания разберется, — сказал он.

— Надеюсь. Ведь какие деньги дерут за страховой полис!

Ребус взял сдачу и поймал взгляд Боуна:

— Да нет, я же говорю про настоящую страховку, мистер Боун.

В магазин вошла пожилая пара.

— Что случилось, мистер Боун? — спросила женщина. Ее муж тащился следом.

— Мальчишки балуются, миссис Доуи, — сказал Боун голосом, которым он разговаривал с клиентами. С Ребусом он говорил иначе. Он выразительно взглянул на Ребуса, тот подмигнул ему, взял сосиски и вышел.

На улице Ребус с сомнением смотрел на пакет оберточной бумаги, холодивший ладонь. Он ведь вроде собирался есть поменьше мяса? Хотя мяса в этих сосисках считай что и нет. Еще один покупатель остановился перед заколоченной витриной, потом зашел в магазин. Сегодня у Джима Боуна будет хороший бизнес. Все захотят узнать, что случилось. С Ребусом дело обстояло иначе: он знал, что случилось, хотя доказать это и было бы трудно. Шивон Кларк так пока и не удалось поговорить с пострадавшим, который получил удар ножом. Вероятно, стоит ее поторопить, в особенности теперь, когда она может рассказать Рори Кинтаулу о разбитой витрине в магазине его двоюродного брата.

Рядом с его машиной кто-то припарковал «лендровер». Внутри неистовствовала громадная черная собака, вознамерившаяся вырваться на свободу. Пешеходы обходили машину, и на то были основания: внедорожник сотрясался, когда собака бросалась к заднему стеклу. Ребус обратил внимание, что предусмотрительный хозяин оставил окно на дюйм приоткрытым. Может быть, это была ловушка для особо глупого автомобильного воришки.

Ребус остановился перед окном с псиной, развернул сосиски и сунул в щелку окна. Они упали на сиденье; собака понюхала и стала есть.

Когда Ребус открывал свою машину, на улице стояла благодатная тишина.

«Это входит в наши обязанности», — мысленно сказал он себе.

Из отделения он позвонил в «Кафе разбитых сердец» и прослушал сообщение на автоответчике, уведомлявшее, что заведение будет закрыто «до выздоровления». В ящике стола Брайана Холмса он нашел распечатку имен и телефонов, которыми Холмс пользовался чаще всего. Некоторые номера были приписаны внизу синей шариковой ручкой, включая и телефон Эдди Рингана с пометкой «дом.».

Ребус вернулся за свой стол и позвонил. На третий гудок трубку снял Пэт Колдер.

— Мистер Колдер, говорит инспектор Ребус.

— А-а-а. — В голосе Колдера слышалось явное разочарование.

— Так и не появился?

— Нет.

— Хорошо, тогда объявляем официальный розыск. Значит, у нас исчезновение человека. Я вам пришлю кого-нибудь и…

— А сами не могли бы приехать?

Ребус задумался:

— В общем, нет причин, которые мне помешали бы, сэр.

— Приезжайте в любое время. Мы сегодня закрыты.

— Что случилось с замечательным Уилли?

— У нас был напряженный день вчера. Напряженнее обычного.

— Надорвался?

— Выскочил из кухни с криком: «Я — шеф-повар! Я — шеф-повар!» Схватил у какой-то дамы тарелку и давай уплетать. По-моему, он наркоман.

— А по-моему, он неплохо подражает Элвису позднего периода. Я буду через полчаса, если вас устроит.

«Колонии» Стокбриджа были возведены когда-то для работающих бедняков, но теперь стали предметом вожделения молодых профессионалов. Они были построены в виде небольших коттеджей с крутой лестничкой, ведущей на второй этаж. Размеры показались Ребусу никудышными в сравнении с его квартирой в Марчмонте. Здесь не было никаких высоких потолков, никаких громадных комнат с великолепными окнами и оригинальными ставнями.

Но он мог себе представить, что сто лет назад шахтеры и их семьи чувствовали себя здесь вполне комфортно. Его собственный отец родился в шахтерском поселке в Файфе. Ребус подумал, что по крайней мере внешне тот дом имел именно такой вид.

Внутри Пэт Колдер сотворил нечто немыслимое. (Ребус не сомневался, что именно он был тут дизайнером и декоратором.) Ребус увидел здесь деревянные и медные корпуса кораблей, черные настольные лампы. Японские офорты в декоративных рамках, обеденный стол, канделябр на котором напоминал какой-то еврейский семисвечник, и угол с громадным телевизором и стереоаппаратурой. Об Элвисе здесь не напоминало ничего, или почти ничего. Ребус, сев на черный кожаный диван, кивнул на один из громкоговорителей размером с гроб:

— Соседи никогда не жалуются?

— Постоянно, — признался Колдер. — Больше всего Эдди гордится тем случаем, когда сосед за четыре дома от нашего пришел сказать, что не слышит своего телевизора.

— Не очень по-соседски, да?

Колдер улыбнулся:

— Эдди никогда не был «дипломатичным».

— Вы давно знаете друг друга?

Колдер полулежал на полу, устроившись в кресле-мешке, и нервно дымил черной сигаретой «Собрание».

— Если считать шапочно, то два года. Мы съехались, когда решили открыть ресторан.

— Какой он? Я имею в виду за стенами ресторана.

— То блестящий, то через минуту избалованный сукин сын.

— Вы его балуете?

— Я защищаю его от внешнего мира. По крайней мере, защищал.

— Каким он был, когда вы встретились?

— Пил еще больше, чем теперь, если только такое можно представить.

— Не делился с вами — с чего это он запил? — От предложенной сигареты Ребус отказался, но дым разбудил в нем желание покурить. Может быть, он еще передумает, решил Ребус.

— Он сказал, что пил, чтобы забыть. Теперь вы спросите: что забыть? А я отвечу: он мне этого не сказал.

— Даже не намекал?

— Я думаю, Брайану Холмсу он сказал больше, чем мне.

Господи Исусе, неужели тут еще и укол ревности? Ребус вдруг представил себе, как Колдер бьет Холмса по голове… и, может быть даже, потом разделывается с неверным Эдди?..

Колдер рассмеялся:

— Я не мог его убить, инспектор. Я знаю, что вы думаете.

— Наверное, такое выводит из себя. Этот ваш так называемый гений топит свой талант в вине. За такими людьми нужен глаз да глаз.

— Да, вы правы: это выводит из себя.

— В особенности когда человек все время под газом.

Колдер нахмурился, глядя сквозь дым, выходящий через его ноздри:

— Почему вы сказали «под газом»?

— Это такое выражение, сэр. В смысле — «под градусом».

— Я знаю, что оно означает. Как и многие другие выражения. Эдди мучили ночные кошмары, будто его травят газом или он травит других. Ну, вы понимаете, настоящим газом, как в концентрационном лагере.

— Он рассказывал вам об этих кошмарах?

— Нет-нет, просто он кричал во сне. Многие геи кончили жизнь в газовых камерах, инспектор.

— Вы думаете, его именно это мучило?

Колдер загасил сигарету в фарфоровом судне у камина. Он с усилием поднялся на ноги: