Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

— А еще я — рабыня, — покачала головой Лисандра.

— Нет, — сказал Телемах. — Ты — гладиатрикс. И ты — спартанка. Ни за что не поверю, чтобы Афина обрекла одну из своих избранных служанок на подобную судьбу, не имея на то особого замысла! Потом, разве не в натуре спартанцев извлекать радость из тягот и вечно доказывать, что терпеть, бороться и побеждать — гораздо лучше, чем сдаться, пасть и испустить дух? Ты была помещена в эту школу, дабы восстановить честь своего союза, своего народа, и сделать это так, как принято у спартанцев!

Он театрально сжал кулак и докончил:

— Мечом!

Лисандра ничего не ответила, но Телемах понял, что его слова попали в цель.

Он снова поднялся на ноги.

— Принеси жертву и вглядись в знамения, если хочешь найти подтверждения моим словам. Но более всего слушай, что подсказывает тебе сердце. Именно в нем ты обнаружишь божественные знаки.

Лисандра кивнула. Ее губы тронула улыбка, и Телемах увидел в глазах девушки свет, которого там и в помине не было в начале их беседы.

— Да, — сказала она. — Спасибо тебе за эту беседу.

— Всегда рад помочь собрату или сестре по служению, — ответил он весело. — Насладись чтением, Лисандра. И да гордится тобой богиня!

Она снова кивнула.

— Я поразмыслю над твоими словами, Телемах, — сказала она. — По крайней мере это я тебе обещаю.

И жрец оставил спартанку наедине с ее мыслями. Правду сказать, он чувствовал себя слегка виноватым. Ему слишком хорошо заплатили за то, чтобы он подтолкнул девушку к выводам, которые она должна была сделать и, скорее всего, сделала бы самостоятельно. Однако спартанцев обычно хвалили за что угодно, кроме гибкости мышления. Посему для любого другого человека его советы, вероятно, и вправду оказались бы излишними, но не для нее. Суть дела состояла в том, что на самом деле девочка пала жертвой очень несчастливого стечения обстоятельств. Судьба оказалась слишком жестока к ней. Все-таки Телемах чувствовал, что затронул в душе бывшей жрицы нужные струнки. Как и большинство подобных женщин, она умела и могла драться. Да еще как! Эти умения послужат ей, как ни одной другой обитательнице луда. А деньги, полученные Телемахом, станут неплохим подспорьем святыне.

Так почему же глухое чувство вины все не оставляло его, как если бы и он тоже отчасти нажился на несчастьях, постигших Лисандру?

XV

На следующий день после беседы с Телемахом Лисандра выбралась из лечебницы на солнышко. Квинт разрешил ей вернуться к занятиям. Для нее это обстоятельство явилось еще одним подтверждением того, что афинский жрец говорил правду.

Лисандра успела поразмыслить над услышанным и теперь ругательски ругала себя за духовную слепоту, сама не понимая, почему не распознала столь очевидного. Афинянин будто разогнал туман, окружавший ее. Лисандра оглядывалась назад, и ее снедал жгучий стыд. Как она могла впасть в столь жалкое и недостойное состояние?..

Как бы то ни было, но того, что уже случилось, отменить было нельзя. Зато Лисандра собиралась в полной мере использовать возможность, подаренную богиней, чтобы завоевать славу и ей, и себе.

Она посетила бани, но пробыла там недолго и отправилась на кухню, чтобы присоединиться к общему завтраку. Куда бы спартанка ни подошла, вокруг нее немедленно воцарялась тишина. Девушки молчали, пока она не отходила подальше. Потом за ее спиной начиналось хихиканье и раздавались ядовитые замечания. Лисандра чувствовала, как кровь то и дело бросалась ей в лицо. Ничего не поделаешь! Она сама, своими собственными делами дала этим ничтожествам повод вот так судить о себе.

Однако осмеивание Лисандры все же не стало главной темой этого утра. Среди новых учениц школы царило великое возбуждение. Очень скоро им предстояло давать клятву. Все они прошли предварительные испытания и могли считаться уже почти настоящими гладиатрикс.

Все так, но Лисандра слишком хорошо знала, что самое главное испытание поджидало их на белом песке арены.

За те три дня, что спартанка провалялась в лечебнице, процесс обучения, естественно, не останавливался. После неожиданного состязания, устроенного Бальбом, девушки были разделены на небольшие группы, каждая из которых занималась своим делом. От простых упражнений с мечом и щитом они перешли к изучению разных видов оружия. Крупные, ширококостные дикарки обучались драться в тяжелом вооружении. Им предстояло драться на галльский манер. Девушки более изящного сложения учились биться по-фракийски, то есть почти нагими, в одних набедренных повязках. Все их снаряжение составляли мечи и круглые небольшие щиты. Некоторые пробовали орудовать трезубцем и сетью. Тит, Палка и Нестасен орали на своих подопечных, понукали и отчитывали их, требовали скорости, ловкости, мастерства.

В какой-то момент посреди общего шума и гама Палка заметил Лисандру. Она стояла в сторонке и приглядывалась к происходящему.

Парфянин сразу подошел к ней. На лице у него было написано отвращение.

— А вот и моя любимая! — сказал он. — Что, калека, отдохнула в мягкой постельке?

Загорелыми, намозоленными костяшками пальцев наставник постучал спартанку по лбу.

— Не все мозги из ушей вытекли?

Лисандра предпочла пропустить насмешку мимо ушей.

— С каким оружием мне заниматься? — спросила она.

— После того, что ты нам тогда показала, тебя впору было бы приписать к уборщицам Греты, — хмыкнул Палка. — Думаю, что от тебя не будет никакого толку, гречанка.

В глазах Лисандры зажглись нехорошие огоньки.

— Если ты собираешься обращаться ко мне по имени моего племени, то называй меня эллинкой, ибо так именует себя наш народ, либо спартанкой, — надменно проговорила она. — Больше никак!

— Да чхать я хотел!.. — ответил Палка и окинул взглядом Лисандру. — Длинная ты жердина, только мяса на костях совсем нет. С тяжелым вооружением тебе не справиться.

Он ткнул пальцем в ту сторону, где девушки учились драться в стиле секуторов[4].

— Что за ерунда, — сказала Лисандра. — Я привыкла проводить по много часов в броне куда как потяжелей этой!

Она говорила правду. Защитные доспехи секутора защищали тело, пожалуй, лучше других, но броня все равно покрывала только руки и ноги. Все правильно. Толпа зрителей, жаждавших кровавого зрелища, могла бы оказаться разочарованной, если бы торс бойца был закрыт.

Палка ткнул ее в живот посохом, вырезанным из крепкой лозы. Не сильно, просто чтобы заставить девушку шатнуться назад.

— Ты не поняла, — сказал он. — Я просто размышлял вслух. Твоего мнения, невольница, никто не спрашивает! Выскажись еще, глядишь, добьешься побоев и очередного отдыха в лечебнице.