Жизнь, прожитая не зря - Игорь Бойков

— Похоронить бы надо, — сказал солдат после долгого тягостного молчания. — Я чехам скажу, что сам могилу выкопаю. Пусть только лопату дадут.

Он набрал в лёгкие воздуха и зычно крикнул:

— Султан! Султан! Гаджимурад!

Никто не ответил.

— Султан! Иди сюда! Султан!

— Гаджимурад! Сюда иди! — подхватил Сослан.

Минут десять они кричали вдвоём, без умолку. Никто не отзывался. И когда невольники начали уже хрипнуть, послышался, наконец, шум отворяемой двери, по двору протопали грузные шаги, и над решёткой склонилось лицо Султана, смурное, землистого цвета, опухшее от водки. Чеченец щурил глаза, всматриваясь в сумрачную глубину ямы.

— Чё стало? — спросил он.

— Дед Богдан умер.

Он глянул недоверчиво.

— Чё, в натуре?

— Посмотри сам. Видишь, окоченел уже, — Станислав попытался согнуть и разогнуть руку старика, но та почти не поддавалась.

Султан вгляделся в пожелтевшее лицо покойника и понял, что невольники говорят правду.

— Похоронить бы надо, Султан!

— Негде его хоронить. Нету места, — чеченец задумчиво скрёб затылок пятернёй.

— Я сам, один похороню. Разве за станицей нет пустой земли? Ты только лопату дай, — настаивал Станислав.

— Да, дай лопату. Хоронить надо, — поддержал Сослан. — А-то нельзя, чтоб здесь лежал. Вонять будет.

Султан молчал. Его мучило сильное похмелье, и он едва соображал. Мысли, словно выкопанные зимой черви, копошились в мозгу нехотя и лениво.

— Мы сами всё сделаем. Только лопаты дай, — настаивал Станислав.

Наконец Садаев опустил вниз лестницу.

— Ладно, вытаскивайте его. И сами тоже вылезайте. Хватит отдыхать.

Солдат полез первым, держа покойника за ворот. Сослан лез следом, прихватив за ноги. Дед Богдан показался им на удивление тяжёлым, они даже его едва не уронили.

— Быстрей! Быстрей, — подгонял Султан сверху.

Наконец, тело с трудом вытащили из зиндана и положили на землю.

— Сперва тут всё уберите, — и чеченец указал рукой на заплёванный, засыпанный гильзами и битым стеклом двор. — А потом, когда Гаджимурад вернётся, я скажу ему, чтоб отвёл вас на свалку. Там его закопаете, — и он брезгливо тронул ногой труп.

Станислав вздрогнул, впился в Садаева глазами. Неужели это тот самый шанс, в который он верил, которого так ждал? Неужели Султан сейчас действительно один в доме? Он быстро взглянул на осетина. Тот тоже сделался собран, напряжён.

Но вдруг здесь есть с ним кто-то ещё? Это надо проверить немедленно. Сейчас же.

Султан действительно был один. Гости уехали ещё вчера. Вместе с родственником в соседнюю станицу отправились и жена с сыном. Они должны были вернуться лишь сегодня к вечеру. Если б Садаев не был с похмелья, то он ни за что не выпустил бы всех рабов из зиндана сразу, пусть даже они и надёжно закованы. В крайнем случае, выпустил бы кого-нибудь одного, оставив остальных двоих сидеть в яме.

Но после четырёхдневной дикой пьянки он совсем ничего не соображал. Чугунная голова трещала, разламывалась, глаза смотрели осовело, тупо. Он забыл привычную осторожность.

Ему стало жалко кандалов, в которые были заключены ноги покойника. Хорошие, надёжные кандалы, не хоронить же его вместе с ними. Ещё пригодятся, чтобы заковать нового раба. Скребя затылок, Султан мучительно вспоминал, где находится ключ от них.

— Здесь стойте, я сейчас приду, — приказал он невольникам. — Это сперва снять надо, — и, указав рукой на оковы, он развернулся и пошёл к дому.

— Слышь, Стас. Он правда один. Если бы жена была дома, он сам бы ни за что не пошёл, ей бы крикнул, чтоб ключ принесла, — быстро зашептал осетин, едва хозяин прикрыл за собой дверь.

— Сейчас. Проверим.

Станислав, нагнувшись и придерживая цепь рукой, чтобы не скрежетала, кое-как, враскоряку, нелепо приседая, подобрался к двери и прислушался. Султан закрыл её неплотно, оставив широкую щель.

Внутри поначалу всё было тихо. Но вот он различил шаги, неясное бормотание, снова шаги. Чеченец бродил по комнатам и никак не мог сообразить, куда же засунул ключ. Вот он прошёл мимо двери раз, затем другой. Рылся где-то, ворчал недовольно.

«Вроде и правда свалили все. Сына точно нет, жены, кажись, тоже. Эх, чёрт, неужели?» — Станислав затаил дыхание, вслушиваясь напряжённо, ловя малейший шорох.

Он прокрался вдоль стены и осторожно заглянул в окна. Это была как раз та комната, в которой пировали гости. Он увидел сдвинутые воедино столы и пустые стулья вокруг них, грязную посуду, бутылки, разбросанные по заляпанной жиром скатерти куски хлеба, мясные огрызки. Станислав заглянул в другое окно, затем ещё в одно. Те комнаты также оказались пустыми. И он понял, что Султан действительно в доме совсем один.

Посреди двора стоял одинокий хозяйский «Джип». Надо действовать немедленно, сейчас же! Эх, только бы в машине был бензин!

Солдат пошарил глазами вокруг. Поднял крепкий продолговатый камень и спрятал за пазуху.

— Отвечаю, один! Нет больше никого в доме, — едва не крикнул от радости Станислав, возвращаясь назад.

— Сейчас как выйдет и нагнётся, чтобы оковы снять, — я ему камнем по башке долбану. А ты хватай за ноги и вали на землю, не давай вырваться. Главное, ноги держи, ноги, — сказал он Сослану, торопливо вернувшись назад.

Тот молча кивнул, закусив до боли тонкую губу.

— Только ты не смотри на него так, а то догадается, — шепнул солдат. — Спокойно смотри.

Николай бестолково топтался здесь же. Его суматошный взгляд метался по сторонам.

— Слышь, а ты просто стой и не мешай, — велел ему Станислав.

— Я стою.

— Вот и стой. И не дёргайся.

Ожидание затягивалось. Одна бесконечная минута, другая… С крыши к самому крыльцу слетел и смешно запрыгал большой взъерошенный воробей.

Сведённые, сомкнутые ладони сделались мокрыми от пота. Камень под рваной солдатской курткой холодил тело, и он ощущал его приятную, тяжёлую твёрдость. Вот оно, оружие. Сейчас оно обрушится на чеченца, проломит с одного удара его череп. Он был убеждён, он верил, он не сомневался в этом ни секунды. Убьёт! Обязательно убьёт!

Потом они войдут в дом, возьмут всё оружие, какое только смогут отыскать, набьют машину едой и рванут на ней к границе. Ведь до неё, говорят, не больше двадцати километров. Ерунда, они промчаться за полчаса. Ещё у себя в деревне он научился водить — у его дядьки из райцентра была старенькая «Нива». Только бы бензину хватило. Только бы..

Дверь внезапно раскрылась широко, и воробей, испуганно чирикнув, упорхнул прочь. Султан вышел, позвякивая увесистой связкой ключей. Он хмуро, исподлобья глянул на троих исхудалых, оборванных, закованных в кандалы людей, пока ещё бывших его рабами, сплюнул на землю и, тяжёло ступая, направился к телу деда Богдана.

Чеченец был спокоен. Толстый, самодовольный, он, казалось, не допускал и мысли, что эти невольники — его живые вещи — посмеют ослушаться хозяина.

— Сейчас сниму цепи. А на свалку его потом отнесёте, — коротко распорядился Султан. — Попозже.

Станислав и Сослан переглянулись коротко. Чеченец присел на корточки и вставил ключ в замок. С усилием надавил, поворачивая его в проржавевшей скважине.

Время остановилось, замерло. Как и тогда, в горах, когда он успел на секунду опередить наводящего на него «Муху» боевика, движения собственных рук казались солдату кадрами из замедленной съёмки. Перед глазами стояла только крупная, коротко остриженная голова Султана с наметившейся обширной лысиной. Правая рука стиснула камень до боли, до суставного хруста. Потом бесконечно долго заносила его вверх, тогда как левая уже зажимала Садаеву рот, впивалась длинными, отросшими ногтями в щёки.

Султан замычал и неуклюже замахал руками. Однако от этого он лишь потерял равновесие и неловко стал заваливаться жирным телом на спину. Но камень своим продолговатым неровным концом уже нёсся вниз, с силой рассекая воздух.

Удар пришёлся в самое темя. Точный, страшный удар. Раздался глухой хряск. Рука, сжимавшая камень, ощутив на мгновение короткое, жёсткое сопротивление чужой кости, поехала дальше вниз, проваливаясь в мягкую, податливую кашицу мозгов. Они обильно брызнули наружу вперемешку с кровью. Плечо аж онемело от напряжения, и на ладони кожа оказалась содрана до крови. Удар был нанесён с дикой, нечеловеческой силой. Казалось, вся его воля, всё существо, всё страстное желание обрести свободу влилось, вложилось в него.

«Убил! Убил, на хрен», — стучало, билось в голове.

Но он тут же поднял вверх руку и ударил снова. В то же место. И потом опять. Неистово, исступлённо. Алые брызги летели во все стороны. Не давая телу окончательно завалится на землю, Станислав буквально рвал затверделыми сведёнными пальцами рот Султана, стремясь заглушить тяжёлый смертный хрип. Сослан что было сил стискивал ещё дёргавшиеся в конвульсиях ноги.